Желания боги услышали гибельные... (СИ) - Страница 31

Девушки не чувствовали усталости, но время приближалось к обеду, и Джустиниани повёл их к дому Одескальки, где стал вежливо прощаться, причём Елена на прощание улыбнулась ему, спросив, получил ли он приглашение к маркизу Чиньоло, а Катарина даже обняла его, поцеловала и назвала спасителем. Настроение Винченцо было прекрасным, он чувствовал странную лёгкость на душе, кокетливые взгляды Катарины и Елены кружили голову, их платья с изысканными вырезами и изящными кринолинами волновали душу.

Ему пора жениться, подумал он, но тут же нахмурился, вспомнив свои туманные перспективы.

Тем не менее, ответил, что приглашение маркиз ему прислал, и он, возможно, придёт. Катарина заявила, что прийти он просто обязан: она наденет новое платье от знаменитой француженки Леже. Тут, стреляя в него синими глазами, снова вмешалась Елена и шутливо заметила, что она тоже намерена надеть к Чиньоло новое платье, и он должен будет сказать, чьё лучше. В глазах девиц сиял восторг, и Винченцо, окружённый кокетничающей с ним красавицей-брюнеткой и улыбающейся ему красавицей-блондинкой, почувствовал себя счастливым и, хоть и не собирался этим вечером к Чиньоло, теперь сказал, что обязательно приедет к маркизу.

Тут с ним кто-то поздоровался, резкий голос показался странно знакомым, Винченцо торопливо обернулся и увидел в проезжавшей мимо карете Глорию Монтекорато, свою бывшую невесту. Она была одета в коричневое, совсем не шедшее ей платье, глаза были злы и тусклы, и Винченцо снова подумал о том, как безжалостно время. Донна Монтекорато, бросив напоследок злобный взгляд на окружавших его девушек, пленительных своей ослепительной молодостью и юной грацией, проехала мимо. Джустиниани опустил глаза и вздохнул. Ему не жаль было своих несбывшихся надежд, не жаль было и Глорию, лишь на минуту при виде её на душу навалилось тягостное ощущение преходящей ценности всех суматошных утех, выраженное когда-то классической максимой «суета сует».

А ведь он страдал когда-то… Выходит, вчерашние скорби тоже дешевеют. И чего вообще тогда все это стоит? Тут Джустиниани поднял голову и заметил, что Катарина бросила выразительный взгляд на Елену, которая потупилась и двусмысленно улыбнулась. Блестящий локон тёмных густых волос Катарины покачнуло ветерком и отнесло в ложбинку розово-белой груди. Губы Джустиниани пересохли. Суета сует, да…

Но почему она снова волнует его?

Неожиданно Винченцо увидел Оттавиано Берризи, тот стоял у балюстрады парадной лестницы соседнего здания. Заметив, что Джустиниани смотрит на него, торопливо сбежал вниз по ступеням и пропал за поворотом. Винченцо недоуменно поднял брови. Что это призраки вчерашнего всё время снуют вокруг него? Когда-то Оттавиано хладнокровно разорвал с ним отношения, не считая нужным якшаться с нищим. Сейчас Джустиниани смотрел вслед ушедшему со смешанным чувством. Игнатия Лойолу не предавали друзья — не потому ли, что он умел их выбирать? Кого же винить? Только слепая юность могла заставить его остановить свой выбор на людях, подобных Убальдини и Берризи, зрелость отрицала их и отталкивала. Джустиниани не хотел судить Берризи — но равно не хотел и видеть.

Винченцо вспомнил Тентуччи. Карло предложил ему дружбу, причём далеко не в самое благое для Джустиниани время, протянул руку помощи и поддержал. Верил ли Винченцо банкиру? Джустиниани снова поймал себя на том, что боится поверить — и в искренность Карло, и в его поддержку. Он давно привык полагаться только на Господа. Только Он не продаст и не изменит.

Напоследок Джустиниани заметил взгляд на него самого Джованны, взгляд, в котором промелькнули досада и неприязнь. Он снова задумался о необходимости подыскать ей жениха, пока неопытность девицы не привела её к новой глупой влюблённости в какого-нибудь очередного выродка.

Узнав, что Джованна намерена остаться с подругами, откланялся.

Дома приказал подать чай и уселся перед камином, слегка улыбнулся, припоминая сказанные таким странным тоном слова девиц. Нельзя сказать, что Винченцо был опытен в любви. Он был ценителем красоты и временами укорял себя за это, но всегда брезговал женщинами второго сорта и, если не мог получить лучшего, предпочитал лучше, сжав зубы, перетерпеть телесный голод, нежели спутаться с тем, что было ниже его. А нищета и вовсе заставила его вычеркнуть женщин из жизни: они стали не по карману. Привыкнув к сдержанности, он отвык проявлять и чувства. Но сейчас сердцем понимал, что нравится — и Катерине, и Елене. Девицы не гнались за богачом, ибо обе располагали прекрасным приданым, нет, он явно нравился им как мужчина. Эта мысль приобрела свойства вина и опьянила его. Винченцо вспоминал их кокетливые улыбки, локон Катарины и глаза Елены. Тёплый воздух, мягкое кресло, изменчивость огня в камине, запах чая увлекли его дух в сладостное блуждание…

— Позволю себе напомнить господину графу, что к семи часам его ждут в доме Чиньоло, — прервав его грёзы, тихо сказал Луиджи, бывший для него памятным листком. — Всё готово.

Глава 5. Тузовый покер

Не погуби души моей с грешниками и жизни моей с кровожадными, у которых в руках злодейство. — Пс.25:9

Между тем девицы вернулись в дом Одескальки. Джованна была по-прежнему молчалива, подруги же не уставали восхищаться умом и внешностью Джустиниани, его поступок с подвыпившим негодяем, приставшим к ним, был воплощением мужества и истинного рыцарства, а только что окончившаяся победой над Убальдини дуэль придала ему в их глазах ореол непобедимого героя.

Катарина показала подругам своё новое платье: белоснежное, оно удивительно подходило к её чёрным волосам. Она посетовала, что сапфиры, подобранные к нему, плохо смотрятся при свечах. Елена ревниво отметила, что такие камни гораздо лучше подойдут к её синему платью, и настойчиво посоветовала подруге надеть рубины.

— Джованна, а какой цвет у мессира Джустиниани любимый? — с жадным любопытством спросила Катарина, — ему нравится белый? Он любит рубины или сапфиры?

Джованна пожала плечиком и поморщилась. Ей была неприятна болтовня подруг. Что они находят в этом наглом медведе? Джустиниани, абсолютно не замечавший её, злил и раздражал синьорину. Он насмешливо показывал, что ничуть не нуждается в её советах, вёл себя с ней, как с несмышлёной девчонкой. При этом она нехотя всё же признала, что ошибалась в нём. Он не был ни кутилой, ни распутником, как рассказывал крёстный. Скорее, Джустиниани оказался замкнутым и несветским человеком, но он смог перешагнуть через обиду, выделил ей приданое, и это говорило о благородстве души, а вовсе не о развращённости. Она давно уже сожалела о своих грубых словах, но поделать было нечего: несмотря на все попытки Джованны извиниться, Джустиниани по-прежнему не обращал на неё внимания, и, хоть Винченцо и отвечал на её вопросы, но было заметно, что он откровенно тяготится её обществом.

Масла в огонь постоянно подливали подруги. Обе они были в восторге от мессира Джустиниани. Катарина после танцев у герцогини сказала, что более изящного танцора она никогда не видела, а Елена уверяла, что мессир Винченцо — умнейший и благороднейший человек.

— Он судит обо всем столь разумно и взвешенно, так учтив, спокоен и красив! А как тонко и ловко он посмеялся над спиритами на их нелепом сеансе! — уверяла Елена.

— Удивительный красавец. Как Лойола, — вздохнула Катарина, и на лице её проступило мечтательное выражение.

— Он — красив? — Джованна вовсе не находила, что Винченцо Джустиниани хорош собой.

Елена окинула ее недоумевающим взглядом.

— У него удивительно красивое лицо, сочетание мягкого благородства и рыцарственного спокойствия, как можно не заметить этого?

Джованна ничего не ответила.

* * *

На балу у маркиза Чиньоло Винченцо Джустиниани оценил великолепие платьев Катерины и Елены. Не мог не оценить. Стройная белокурая Елена была, как царственной ризой, облачена в кринолин цвета звёздного неба, черноволосая Катерина предпочла белый цвет. Девицы не отходили от него, кокетничали и заигрывали, заставляя его улыбаться и беся хозяина дома, затеявшего этот вечер только с целью познакомить Джустиниани со своей дочерью. Надо заметить, что платье Розамунды ди Чиньоло было просто роскошным, однако безупречная красота кружев, дороговизна ткани и идеальная точность пошива, увы, лишь оттеняли грубоватую шероховатость кожи и мелкие, лишённые выразительности черты девушки. У тому же девица болтала без умолку всякий вздор и после пяти минут общения с синьориной Винченцо сделал ей витиеватый комплимент и поторопился ретироваться. Не стал он задерживаться и у окна, где его поймал Энрико Бьянко и познакомил со своей сестрой Джулианой. Как бы ни хороша была девица — родства с Бьянко Джустиниани не хотел, он сказал несколько вежливых слов — и тоже быстро удалился.