Жаркая осень в Акадии - Страница 52

– Ваше превосходительство, вы сказали, что много обо мне наслышаны.

– Только хорошего, мсье полковник. Вы и ваши люди представляются в этих рассказах героями рыцарских романов. Например, я слышал, что вы сумели освободить довольно-таки малыми силами и форт Босежур, и форт Гаспаро.

– Так оно и есть, ваше превосходительство, – кивнул Хас. – Босежур мы взяли третьего ноября, Гаспаро четвертого, а тридцатого подполковник Монктон сдался без боя в Кобекиде.

– То есть как это без боя, мсье полковник? – пробормотал де Риго, чья физиономия выражала крайнюю степень обалдения. У Самума сложилось впечатление, что француз думал, что его разыгрывают, и все время ждал фразы «Впрочем, я пошутил».

– Ваше превосходительство, на самом деле он достался нам в результате военной хитрости. Англичане думали, что у меня как минимум полк регулярной армии и несколько артиллерийских дивизионов.

– Но позвольте, где вы взяли полк и дивизионы?

Хас, прихлебывая ароматный кофе по-французски и попыхивая трубкой, устало посмотрел на наместника:

– Нигде, ваше превосходительство.

– В каком смысле нигде?

– В прямом. У меня не было ни полка, ни дивизионов. Был только свой батальон и артиллеристы, которых мы нашли в подвалах Босежура.

– Тогда я решительно ничего не понимаю!

– Все очень просто, ваше превосходительство.

Хас поставил чашечку на небольшой столик и продолжил:

– Наша разведка показала, что штурмом форт, по крайней мере с нашими силами, было не взять. И у меня было слишком мало артиллерии, чтобы штурмовать или осаживать его. Можно было бы брать гарнизон измором – корабли и люди позволяли это сделать. Но мы потеряли бы слишком много драгоценного времени. Поэтому я просто создал у англичан впечатление, что у меня полк и дивизионы.

– Каким же образом?

– Элементарно, Ватсон!

Увидев непонимание в глазах француза, Хас махнул рукой:

– Не обращайте внимания, ваше превосходительство. Это такая русская присказка. Как вы помните, мы высаживались с моря. При этом у меня было около трехсот человек и несколько орудий. Три дня я высаживал этих людей.

– Три дня! Не может быть!

– Одни и те же люди находились в шлюпках, – терпеливо пояснил Хас, – и одни и те же орудия. Когда шлюпки шли от кораблей к берегу, люди сидели и стояли в шлюпках. И орудия были демонстративно видны. А на обратном пути эти же самые люди и орудия лежали на дне шлюпок. Место нашей высадки было выбрано так, что лес почти вплотную прилегал к урезу воды и англичане не могли рассмотреть, что люди никуда не выгружаются. Конечно, какая-то малая часть оставалась на берегу, чтобы обозначать нашу активность. Но основная часть три дня каталась туда-сюда в шлюпках, изображая десант практически двух регулярных полков и нескольких артиллерийских дивизионов. Когда мы разбили сухопутный лагерь и выставили свои батареи, англичанам даже в голову не могло прийти, что это все наши наличные силы. А гонцов их за подкреплением мы перехватили – и демонстративно развесили перед фортом. Так что лимонники знали, что помощи ждать неоткуда. Вот, собственно, и все. Англичане трезво оценили свои силы и, как истинные джентльмены, решили, что их благородные жизни дороже. Тем более что условия капитуляции я им предложил великодушные – содержание под стражей до конца войны, причём офицерам вернут личное оружие после освобождения. Другими словами, без урона для воинской чести.

– Я бы даже сказал, слишком великодушные.

– Возможно. Но мы сохранили жизни наших людей и захватили практически все имущество, вооружение и запасы. И неразрушенный, хоть и недостроенный, форт. Который мы передадим вам в целости и сохранности в рамках нашей сделки.

– Поразительно, – выдал французский наместник.

– Абсолютно с вами согласен, ваше превосходительство, – скромно ответил Хас.

14 декабря 1755 года. За стенами Галифакса

Лейтенант Анри-Пьер Делёз, командующий Первым артиллерийским дивизионом Акадской армии

Я посмотрел на наручные часы, которые мне одолжил один из русских – было ровно десять часов утра. Я поднял руку и заорал:

– Огонь!

Сразу после чего привычно заткнул уши. Через несколько секунд загрохотали все четыре батареи, и смертоносные ядра понеслись к деревянной стене Галифакса. Ещё один залп, затем ещё один – в стене образовался все расширяющийся пролом, а потом участок стены попросту рухнул.

«Неплохо стреляют, – подумал я, – хотя из-за нехватки грамотных артиллеристов все команды сводные – двое моих людей – командир орудия и наводчик, остальные с бору по сосенке – акадцы, а иногда и индейцы. Но не зря мы их обучали практически весь ноябрь, не зря…»

Я вновь поднял руку – прекратить огонь. Шотландский легион и Первая микмакская рота слаженно устремились в город, коноводы привели коней, и первые три батареи пошли за пехотой – и я с ними, – четвертая батарея оставалась здесь, на случай непредвиденного развития событий. Как сказал полковник Аскан, один из их великих полководцев – фамилия у него была вроде Сувор или чем-то в этом роде – любил говорить, что каждый солдат должен знать свой маневр. Так их и учили – и это очень хорошо работало.

Мы три дня подряд репетировали это нападение в Кобекиде, там, где стена была уже повалена, и за столь короткое время все-таки добились неплохих результатов. Судя по тому, что и с другой стороны – там Второй дивизион и отряд де Буаэбера – пушки также замолчали, похоже, план наш увенчался полным успехом.

Спасибо тому, кто нарисовал столь хороший план окрестностей этого города, построенного росбифами в качестве новой столицы завоеванной ими Восточной Акадии! Этот человек, кем бы он ни был, еще и обнаружил, что пушки оставались только на цитадели – все остальные были переправлены в Кобекид (и некоторые из них сейчас «украшают» наши лафеты). И разведал подходы к стенам через лес – именно таким образом и мы, и наши коллеги с восточной стороны города смогли свалиться неприятелю, по словам полковника Аскана, как снег на голову.

Да, насчёт снега. Сразу после взятия Кобекида пошел снег, и снегопад прекратился лишь вчера утром. Хотя расстояние от Кобекида до Галифакса – менее ста километров, или, в более понятных мне цифрах, двадцати пяти парижских лье, идти пришлось по довольно-таки глубокому снегу. Спасибо мсье Новикову за эти лафеты-сани, и спасибо ремесленникам, изготовившим такое количество лыж и снегоступов – без них никакого штурма Галифакса у нас бы не получилось, мы бы просто до него не дошли. А чем позже мы пришли бы к этому городу, тем больше возможностей было бы у проклятых англичан доставить дополнительные орудия, боеприпасы и в первую очередь солдат – гавань-то незамерзающая, это вам не Красное море и не залив Фюнди.

Конечно, вряд ли неприятель ожидал каких-либо активных действий с нашей стороны. Ведь военная наука говорит о том, что зимой солдаты уходят на зимние квартиры и ждут поздней весны – когда можно двигаться вперед без того, чтобы вязнуть либо в снегу, либо в грязи. Но русским, как оказалось, снег нипочем. Не только артиллерия, весь обоз поставлен на сани с широкими полозьями – и со съемными колесами на случай, если снег растает. А у солдат на ногах – лыжи, позволяющие двигаться даже быстрее, чем обычно пешком. Да и одеты они в одежду из теплого войлока, на ногах – ботинки с толстой подошвой и шерстяные носки, на головах – меховые шапки, а когда еще сильнее похолодает, для всех есть шубы; сейчас их не носят, потому что они все-таки несколько сковывают движение.

Лес вокруг стен города росбифы вырубили примерно на сотню британских ярдов – это около девяносто двух метров, если пользоваться русской системой измерений, или пятидесяти туазов, если считать по старинке. У нас было более чем достаточно места, чтобы установить орудия за первыми же деревьями и ударить по стенам прямой наводкой – особенно если с той стороны не окажется артиллерии. Конечно, могло быть, что наш неизвестный разведчик не получил всей полноты картины, и пушек на самом деле больше. Но у них те же проблемы, что и у нас – как переправить пушки к тому участку стены, где идет штурм? Ведь нужно подогнать лафеты, снять орудия с башен, водрузить на эти самые лафеты – а потом? Снега с той стороны стен вряд ли меньше, чем у нас, а санных лафетов у них определенно нет; я вообще про такие не слыхал, пока их не увидел в Порт-ля-Жуа.