Жаркая осень в Акадии - Страница 49
– Чего надо?
– Пива и поесть что-нибудь.
Обычно я так рано не пью, но, как говорится, когда ты в Риме, делай, как римляне[114].
Он принес мне тарелку с вонючей рыбой и кружку водянистого пива, объявив, что я ему должен «восьмую часть испанского доллара». Очень дорого, тем более что и то, и другое было не самым лучшим, но я ничего не сказал, достал долларовую монету, отделил две дольки[115] и протянул ему, добавив:
– Налей и себе.
Тот поскорее спрятал монету и налил себе пива из другого бочонка. Чуть поколебавшись, он забрал мою кружку и поставил её сбоку (вне всякого сомнения, её получит другой) и налил мне ещё одну, из «правильного» краника. Это пиво оказалось намного лучше.
– Ты просто выпить пришёл или тебе ещё и комната нужна?
– Неплохо было бы найти местечко, где можно переночевать. А то, сам знаешь, когда скитаешься по лесу, хочется иногда поспать в комфорте.
– Нормальная – полдоллара, хорошая – доллар за ночь. С обедом и ужином, но без пива!
Я усмехнулся про себя – цены, как в каком-нибудь Ричмонде в престижном районе города. Но кивнул:
– Давай хорошую.
Тот кивнул, снял один из ключей, висевших на деревянных штырях, и протянул мне:
– Восьмой номер.
«Смешно, – подумал я. – В Кобекиде восьмой номер и здесь тоже…»
Я сбегал наверх и понял, что на этой кровати я спать не буду, лучше уж на полу, но потом вернулся и кивнул:
– Подходит.
Тот неожиданно налил мне и себе еще пива из своего бочонка, и я подумал, что ему что-то от меня надо. И не ошибся – бармен спросил:
– А нет ли, друг ты мой, у тебя желания подзаработать?
Я лишь посмотрел на него, он, наверное, принял это за заинтересованность и выпалил:
– Видишь ли… почему-то наши, английские люди предпочитают есть и пить у этого… лягушатника, а не у меня. Что он вообще делает в нашей Новой Шотландии, ты можешь мне это сказать?
Я лишь покачал головой и прихлебнул из кружки, а тот продолжил:
– Вот ты сразу понял, что лучше есть и пить у своего, чем у врага – тем более что никогда не знаешь, вдруг он тебя лягушками накормил, а в пиво нассал. У меня настоящее английское пиво, да и всё остальное, как на моей родине, в Йорке.
Я лишь хмыкнул. В Йорке не бывал, но вряд ли там кормят такой же дрянью и поят той же водянистой гадостью, как здесь. Хотя, конечно, пиво «для своих» было не самым плохим. Тот принял это за одобрение и перешёл к цели разговора:
– А что, если кто-нибудь… поджёг бы их заведение, да и самих их… того… чтобы больше не травили честных англичан своим пойлом и своими лягушками? Вот ты, например. А я тебе за это заплачу. Хорошо заплачу!
Интересно, что для него такое «хорошо»? Но мне эта беседа надоела, и я лишь сказал:
– Вообще-то я здесь по распоряжению подполковника Монктона и не могу заниматься другими делами… А вот если бы ты знал кого-нибудь, кто направлялся бы в Галифакс…
Денег я предлагать не стал, он их не заработал, да и потом этот скупердяй наверняка получит мзду с капитана, который меня возьмёт с собой. Тот задумался и сказал:
– Я поспрошаю. Нужные люди будут позже, поэтому ты немного обожди.
Вечером он меня представил некоему капитану Моррису. Тот заломил непомерную цену за короткий отрезок пути – четыре доллара, но после недолгой торговли согласился на два, «если они испанские», пообещав за это «кормёжку с капитанского стола». Я мог его понять – в монеты по «галифакскому стандарту», по которому чеканили местный эквивалент, добавляли немало меди, а испанские монеты были из чистого серебра.
– Ну что ж, мы уходим завтра, как только забрезжит рассвет, поэтому давайте на борт, – сказал мне капитан Моррис.
Бармен посмотрел на меня с опаской – вдруг я потребую деньги за комнату назад, но я лишь улыбнулся, собрал вещи и проследовал на «Чёрную овцу» – так именовался корабль, не забыв на всякий случай подготовить оружие.
22 ноября 1755 года. Галифакс
Томас Вильсон, ныне известный как Джеймс Джефферсон, шпион
Мы прошли два острова, на каждом из которых я разглядел по батарее из шести пушек, и вошли в огромный залив. Я бывал и в Чарльстоне, и в Балтиморе, и в том же Шедабукту, но то, что я сейчас увидел, напоминало мне Гулливера в стране лилипутов из книги мистера Свифта, настолько эта гавань превосходила все ранее увиденное. Увидев мой интерес, проходивший мимо матрос пояснил:
– Это гавань Шебукту, мистер Джефферсон.
– А я думал, что это Галифакс…
– Галифакс – это город, видите, вон там, далеко, а залив – Шебукту. Я слышал, что это означает «Большая гавань» на языке индейцев.
– А мне рассказывали, что большая гавань – это Шедабукту, откуда мы пришли.
– Да кто их разберет, этих индейцев! Простите меня, мистер Джефферсон, мне нужно идти. А вы бы лучше пошли в каюту, простудитесь еще.
И он чуть поклонился и пошел дальше по своим делам.
Было и правда холодно, с северо-востока дул сильный ветер, слава Господу нашему, что хоть не со снегом, как вчера. Но волнения в гавани почти не было. Не было поэтому и столь утомившей меня за время путешествия качки. А насчет простуды… знал бы он, что такое ночевка в лесу у костра…
Я остался на верхней палубе, всматриваясь в стремительно приближающийся Галифакс – первое поселение в Акадии, основанное англичанами, и названное так в честь Джорджа Монтагю-Данка, второго лорда Галифакса, президента королевского Совета по торговле и плантациям. Построен он был шесть лет назад и сразу же стал новой столицей Новой Шотландии.
Я ожидал увидеть крупный город в окружении мощных каменных стен, такой, как Квебек или Чарльстон, но реальность оказалась иной. С палубы корабля Галифакс можно было рассмотреть сразу весь – двадцать шесть небольших прямоугольных кварталов, разделенных прямыми улицами, пять по горизонтали на шесть по вертикали. Посередине вместо четырех кварталов находилась площадь, вокруг которой здания были побольше, а с торцов располагались церковь и дом с колоннами – вероятно, суд (и, как это обычно бывает в английских колониях, скорее всего, в его подвалах – тюрьма). Оставшиеся кварталы состояли из небольших неокрашенных домиков, окружавших квартал.
У гавани было по-другому – там находились длинные деревянные здания, похожие на склады, и одно поменьше – наверное, таможня. Вокруг неправильным пятиугольником шли невысокие деревянные стены с пятью башнями, одна из которых, находящаяся на холме, вероятно, служила цитаделью и воротами в город одновременно. Я, конечно, не гений военной мысли, но даже мне было ясно, что перед нашей артиллерией эти стены не выстоят. Что же насчет их артиллерии… На двух островах у входа в гавань я разглядел по батарее из шести пушек. Наверное, есть и какие-нибудь пушки на стенах, но они не ожидают нашего нападения, а почти все, что у них было, теперь в Кобекиде, если верить разговорам, подслушанным мною в столовой офицерской казармы.
«Чёрная овца» подошла к пирсу, и я про себя усмехнулся – она оказалась весьма похожей на тот корабль, который я описал Монктону. Вот только никто не пытался меня обокрасть – может, и потому, что хозяин пивной шепнул капитану про Монктона. Да и кормили «со стола капитана» не в пример лучше, чем в «Маклгейт Бар».
Я тепло распрощался с командой и вышел на берег, где двое с мушкетами хмуро бросили:
– Тебе туда, – и показали на здание с вывеской «Королевская таможня».
– Но я прибыл-то из Шедабукту, а это тоже Новая Шотландия…
– Всем положено и тебе тоже. Пошел!
Я и пошел. В здании было с десяток столов, за тремя из которых сидело по скучающему субъекту – а я пока что был один. Я пошел к ближайшему, и тот сразу нехорошо улыбнулся:
– А покажи, друг мой, что у тебя в мешке и в сумке.
– Вот это, например, – и я протянул ему бумагу от Монктона.