Жарче, чем тропики - Страница 3

— Доктор Третье! — умоляюще позвал Мишель Нгомо.

Отбросив воспоминания, Мари последовала за ним к украшенным тонкой резьбой дверям, которые распахнули перед ней два стражника, вооруженные длинными копьями и саблями. Нгомо отступил в сторону, давая понять, что далее ему не позволено сопровождать ее.

Сквозь распахнутые двери во внутренний дворик проникало яркое африканское солнце. Чувствуя, как неистово колотится сердце, Мари ожидала встречи с Джамалом. Она скорее почувствовала, чем увидела его появление, и ее охватило то пугающее смешанное чувство страстного желания и душевного смятения, которое на протяжении нескольких недель пять лет назад превратило в хаос ее спокойную и размеренную жизнь.

— Доктор Третье?

От этих протяжно произнесенных слов у нее дрожь пробежала по спине и перехватило дыхание. В нескольких шагах от себя на пороге залитого солнцем внутреннего дворика она увидела силуэт идеально сложенного высокого мужчины. Это был наследный принц Королевства Нботу Джамал.

— Твоему наряду недостает только пробкового шлема. Тогда бы ты точно соответствовала классическому образу исследователя, едущего в Черную Африку, — лениво усмехнулся Джамал, и ее наряд цвета хаки показался ей и в самом деле маскарадным костюмом.

Мари не могла отвести от него глаз. Он плавными кошачьими шагами приблизился к ней. Какой же он красивый! Жутко привлекательный! С резкими ястребиными чертами лица, с высокими скулами, туго обтянутыми шоколадного цвета кожей, широкоплечий и стройный. Достоинства его фигуры не скрывала свободная шелковая одежда, ниспадавшая до пола, но оставлявшая открытой часть мощной груди и сильные руки.

Джамал пристально смотрел на нее темными, как черный агат, глазами. У Мари пересохло во рту.

Ей пришлось собрать всю силу воли, чтобы не отвести глаза. Джамал обошел ее, как хищник жертву. Его поведение отнюдь не способствовало ее спокойствию.

— Что молчишь? — вкрадчиво спросил он, встав в двух шагах от нее. — Шокирована? Как же, дикарь вдруг опять заговорил по-французски…

Мари смертельно побледнела и вздрогнула, словно ей вонзили нож между ребрами.

— Пожалуйста… — попросила она, но он безжалостно усмехнулся и добавил:

— И даже научился пользоваться изысканными западными столовыми приборами…

Мари опустила голову. Что за вздор он несет? Она всем сердцем полюбила его, когда он, с его гордостью дикаря, пытался приноровиться к тому миру, знакомству с которым всячески препятствовал его подозрительный отец.

— Но дикарь не усвоил один урок, который ты захотела преподать мне, — тихо продолжил Джамал. — Я в нем не нуждался, ибо знаю женщин. Всегда знал женщин. И тебя я преследовал не потому, что меня подгоняло примитивное мужское высокомерие человека, считающего себя неотразимым, а потому, что читал в твоих глазах явное приглашение…

— Нет, это не так, — возразила Мари, с трудом отлепив язык от пересохшего нёба.

— Желание… голод… потребность… — Джамал столь прочувствованно произнес эти слова, что у Мари зашевелились волосы на затылке. — Твои спелые розовые губки говорили «нет», а твои изумрудные глаза взывали к моей настойчивости. Это льстило твоему «я», доктор Третье? Тебе нравится поддразнивать мужчин?

Он помнил каждое ее слово! Мари почувствовала смятение. Он все знал. Он все понимал. Знал, что втайне она желала его, вопреки своим заверениям в противном! Ее это потрясло — она же была уверена, что сумела скрыть от него свои тайные желания. Сейчас Мари почувствовала себя будто голой. Хуже того, Джамал истолковал ее двойственное поведение самым обидным образом. Дразнилка? Бесполая, холодная, фригидная — вот эпитеты, более привычные ее слуху.

— Если ты думаешь, что я обманула тебя, то, смею заверить, это было непреднамеренно, — натянуто ответила Мари, не поднимая глаз, запрещая себе смотреть на Джамала. Ей было наплевать, как он воспримет ее малодушное поведение. Может, она и должна была дать ему высказаться. Пять лет назад его гнев отнюдь не помог ему внятно и толково изъясниться на ее родном языке.

Молчание стало гнетущим. Мари почувствовала, что он ждал резкого заявления. Но сопротивление лишь подлило бы масла в огонь давнего спора.

Благоухание какого-то чрезвычайно ароматного дерева наполняло ее ноздри, а еле слышное дыхание принца мешало ей сосредоточиться. Именно так было в то ужасное время, когда едва не рухнул ее привычный и надежный мир.

— Могу я уйти? — негромко спросила Мари.

— Посмотри мне в глаза!

— Чего это ради?

— Посмотри мне в глаза! — жестко потребовал Джамал.

Ну хорошо, никуда от этого не деться, решила Мари, собравшись с духом. Ее взгляд натолкнулся на его. В глазах Джамала светились тигриные золотистые звездочки, они обжигали ее, и она задержала дыхание. Промелькнувшая в его глазах необузданная сила гипнотизировала женщину. Кровь оглушающе стучала в ушах Мари. У нее даже закружилась голова. С ощущением полной беспомощности и стыда она почувствовала, как ее груди набухли и натянули чашечки лифчика, а соски отвердели. Ее бледность сменилась ярким румянцем, и она уже не могла справиться с требованиями своего тела. Наэлектризованная сексом атмосфера подавила ее сопротивляемость .

На лице Джамала появилась шальная улыбка, его черные глаза с золотыми угольками в глубине зрачков обшаривали ее тело, подолгу задерживаясь на богатых округлостях. Неожиданно он отступил на шаг назад и хлопнул в ладоши. В пронзительной тишине хлопок прозвучал как пистолетный выстрел.

— А теперь попьем чаю и поговорим, — решительно объявил Джамал, словно отдавая приказ, сразу напомнив Мари, кто он такой и где она находится. Ведь этот мужчина чуть ли не бог в Королевстве Нботу.

Мари напряглась и судорожно сложила руки на груди.

— Я не…

Из ниоткуда материализовались трое слуг. Один нес поднос с чашками, другой — чайник, третий — эбеновый столик, инкрустированный золотом и слоновой костью.

— «Ирли Грей» специально для вас, — обрадовал ее Джамал, с врожденной грацией опускаясь на подушки.

— «Еирли Грей»? — Мари не поправила его, когда он на свой лад произнес название знаменитого сорта чая. Странная нежность охватила ее, и она проглотила ком в горле. Она припомнила, как он орудовал этими «изящными западными приборами» за обедом в университетском кафе. Стараясь отделаться от воспоминаний, она села напротив Джамала на прекрасный ковер и откинулась на кучу подушек, но беспокойные мысли не оставляли ее.

Я влюблена в него, безнадежно влюблена, мысленно повторяла она. Все в Джамале очаровывает меня. Мне уже двадцать восемь, но во многих отношениях я наивнее обычного подростка. Он был моей первой любовью или сильным увлечением, как ни назови это чувство, но оно захватило меня сильнее, чем невинную шестнадцатилетнюю девочку, которая быстро пришла бы в себя. А я еще высокомерно полагала, что мне хватит ума не поддаться на вызванные гормонами побуждения, не реагировать на незрелые эмоции. Но он вдребезги разбил всю мою самонадеянность.

— В аэропорту возникло какое-то недоразумение с моей визой. Иначе я не упомянула бы твое имя, — импульсивно проговорила Мари и пришла от этого в смущение. Она вовсе не импульсивна, но с Джамалом становится сама не своя. Фарфоровая чашка предательски задребезжала о блюдце, когда она взяла ее, чтобы занять чем-нибудь руки, и сделала глоток горячего ароматного напитка.

— Твоя виза и в самом деле недействительна.

— Прошу прощения, отчего же? — Мари в изумлении уставилась на Джамала.

— Визы молодым женщинам выдаются по строгим правилам: если они приглашены местной семьей, если у них на руках есть трудовой договор или их сопровождает мужчина — родственник или коллега, — бесстрастно перечислил принц. — В твоей визе указано, что у тебя есть сопровождающий. Однако ты прилетела одна. И этот факт сделал недействительными твои документы.

Мари гордо подняла подбородок и сверкнула изумрудными глазами.

— Так вы дискриминируете женщин-иностранок, введя эти дурацкие правила…