Жарче, чем тропики - Страница 26

— Что это ты надумал? — спросила изумленная Намири.

— Я забираю свою жену домой, — вызывающе объявил Джамал, словно ожидал возражений. — Заберу и сиделку.

Намири постаралась сохранить серьезное выражение.

— Ох уж эти молодожены! Вы напоминаете мне, какая я уже старушка.

Когда его сестра вышла, Джамал впился в Мари испытующим взглядом сверкающих золотистыми искрами глаз!

— Я постараюсь, чтобы это лето стало самым счастливым в твоей жизни, — страстно поклялся он.

Мари пронзила острая боль, будто в нее впился осколок стекла. Конец лета представился ей страшнее смерти. Почему Джамал постоянно напоминает об этом? Словно сыплет соль на раны. Однако незачем забывать реальность, твердо напомнила она себе.

Вечерело. Джамал в пестрой африканской одежде до щиколоток, слегка хмуря густые брови, подошел к Мари, сохраняя непроницаемое выражение лица.

— В это время ты обычно дремлешь, — напомнил он, оглядывая темно-желтыми глазами точеную женскую фигуру, расслабленно лежащую в тени деревьев.

— Я совершенно здорова.

— Ты все еще бледна… и выглядишь утомленной.

Мари не стала возражать. Только неделю назад она сдала свои позиции, сожгла за собой все мосты и полностью отдалась во власть Джамала. Ни в одном самом кошмарном сне не представляла она себе, что пожертвует своей гордостью. А каков результат? — вопрошала она себя с возмущением и негодованием, которые росли на протяжении всей недели.

Неизвестно почему Джамал после короткого мига ликования в больнице впал в холодную отчужденность. Он был безукоризненно вежлив и чрезвычайно внимателен, приносил ей цветы и книги, навещал ее несколько раз в день, но вел себя как любезный хозяин, навещающий заболевшего гостя, ибо большего не допускал.

— Когда мы отправимся в лес и саванну? — прямо спросила Мари.

— Быть может, в следующем месяце, когда жара немного спадет. Нынешнее пекло тебе не выдержать…

— Я уверена, что выдержу.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — холодно прервал ее Джамал. — А мне это хорошо известно, согласись. В это время года просто безумие предпринимать путешествие.

Мари сжала зубы.

— Ты можешь поставить для себя отдельную палатку… если именно это… беспокоит тебя! — После этих слов ей захотелось укрыться где-нибудь. Ее начало мучить самое унизительное подозрение. После того как она проявила слабость в больнице, уж не разочаровался ли Джамал в своем выборе? Не проклинает ли сейчас ситуацию, в которой оказался, не жаждет ли уже отделаться от чужестранки и без проволочки заключить в свои объятия Баньяни?

Мари подняла глаза и натолкнулась на его стальной взгляд, заметила насмешливый изгиб его чувственного рта.

— Уж не чувствуешь ли ты себя одинокой в постели? — небрежно спросил Джамал. Мари покраснела до корней волос.

— Я думаю, что стал всего лишь объектом секса, — продолжил он. — Такая роль не совсем незнакома мне. И другие представительницы твоего пола видели меня в ней. Но ты — моя жена…

— Временно! — отрезала Мари, взбешенная тем, что он так легко ее раскусил.

— У меня и в мыслях не было обидеть тебя…

— И тем не менее у тебя это здорово получается! — выпалила она с гневом.

— Я тебе не жеребчик.

— Не поняла? — разъяренная Мари едва выговорила вопрос сквозь зубы.

— Ты хотела бы, чтобы я молча навещал тебя в постели каждую ночь и также молча удалялся к рассвету. Ты бы получала физическое наслаждение, не позволяя мне заглянуть в твое внутреннее «я». Но я не дам использовать себя таким образом. Когда ты научишься разговаривать со мной, я разделю с тобой постель…

— Я не желаю разговаривать с тобой… Не хочу видеть тебя в своей постели… Да хоть бы ты бросился в ближайшую пропасть! — выпалила Мари, дрожа от унижения.

— Я прекрасно знаю, что все не так, — мягко возразил Джамал. — Ты просто терпеть не можешь, когда тебе перечат. Тебя не пороли в детстве?

Мари аж рот открыла от неожиданности.

— Я спрашиваю потому, что сам выкидывал такое… Но меня наказывали. И это пошло мне на пользу.

Мари с силой сжала кулаки и медленно досчитала до десяти, стараясь успокоиться.

Джамал грациозно опустился на стул напротив нее.

— Я бы выпил чего-нибудь холодненького… — Мари взяла кувшин с ледяным напитком и налила в стакан.

— …но не хотел бы, чтобы ты швырнула стакан мне в лицо.

— В самом деле? — угрожающе спросила она.

— Мне не хотелось бы подвергать тебя унижению, окунув в ближайший бассейн. Слухи о твоем купании в фонтане в день нашей свадьбы уже распространились за стенами дворца.

Мари вспыхнула и посчитала от двадцати до пятидесяти в мертвой тишине.

— Уже ни для кого не секрет, что твой нрав не уступает пламени в твоих волосах.

Счет пошел до сотни со сверхзвуковой скоростью.

— Так о чем ты хотела бы поговорить сейчас? — растягивая слова и улыбаясь, поинтересовался Джамал.

— О способах пытки и убийства, — с дрожью выпалила Мари, сделала глубокий вдох и заставила себя наконец взглянуть на него. — Иногда ты так меня бесишь! — призналась она жалобным тоном.

— Я хотя бы не надоедаю тебе, как надоедал отец матери.

— Ты говорил, что она оставила его незадолго до своей смерти, — внезапно вспомнила Мари.

— Она жива, — поправил Джамал. Мари изумленно посмотрела на него.

— Но служанка сказала мне…

— Уверяю тебя, что моя мать жива и весьма активна. Она — светская дама, жена известного европейского политика, и у нее еще два взрослых сына кроме меня.

— Так твой отец развелся с ней?

— Она развелась с ним. Отец слишком горд, чтобы признать, что этот брак оказался не более чем курортным романом. Для него эта женщина умерла. Вот почему ходят разговоры о ее смерти.

— Курортный роман? — повторила Мари.

— Мать Намири умерла, оставив отца вдовцом с четырьмя дочерьми. С моей будущей матерью он познакомился в Ницце, — спокойно объяснял Джамал. — Юная, богатая и избалованная, она решила, что будет забавно выйти замуж за африканского принца. На троне тогда сидел мой дед…

— Так твоя мать француженка? — прервала его Мари. — Христианка?

— Да. Ничего особенного — в Королевстве Нботу христиане составляют треть населения, — мягко напомнил ей Джамал.

Десятилетия назад в эту часть Африки следом за французскими войсками пришли европейские миссионеры. Со временем все больше и больше туземцев стали посещать церкви, детей начали крестить по-католически, а браки заключать под сводами храмов, что, впрочем, не мешало сохранению местных свадебных обрядов. В чем Мари могла недавно сама убедиться. Но она не знала, что Джамал наполовину француз, и, словно поняв ее удивление, о» усмехнулся:

— Я похож на отца, а не на мать, разве что цвет моей кожи светлее, чем у него, и несколько другого оттенка.

— Как долго они прожили вместе?

— Дольше, чем она хотела, — она забеременела в первый же месяц. Патату она покинула, когда мне едва исполнилось две недели.

— Твой отец не разрешил ей взять тебя с собой? — предположила Мари.

— Она сама не пожелала этого. Ребенок от смешанного брака обременил бы ее. К тому же без меня ей было гораздо легче вновь выйти замуж.

«Ребенок от смешанного брака» — Мари передернуло от этого выражения.

— Тебе об этом сказал отец?

— Уж не хочешь ли ты взвалить всю вину на плечи моего отца? — возмутился Джамал, сердито взглянув на Мари. — Он очень любил ее — пожилой мужчина, не очень-то сведущий в повадках западных женщин и весьма беззащитный перед подобным сокрушающим поступком. А то, что и я был отвергнут, нанесло ему самую глубокую рану.

Мари покраснела. Она никак не могла представить себе африканского тирана, каким ее воображение рисовало короля Бутасу, — бесцеремонно брошенным заскучавшей молодой женой.

— Ты когда-нибудь виделся с матерью?

— Однажды. Отец предупреждал меня, что глупо искать этой встречи. — Джамал криво усмехнулся, с силой сжав пальцами стакан. — Поднявшийся из могилы скелет не привел бы ее в больший ужас, чем я. Она не желала вспоминать, что у нее было другое замужество и есть другой сын, поскольку ее муж не любит людей черной расы. В моем присутствии она заставила слугу поклясться, что он сохранит в тайне мой визит.