Жарче, чем тропики - Страница 20

— Что, что? — пробормотала ошеломленная Мари. Разум отказал ей, когда перед ней предстал обнаженный мужчина с великолепным торсом, словно воплотилась ее самая нескромная и потаенная фантазия. Зачарованным взглядом она скользила по широким плечам, мощным грудным мышцам, курчавящимся черным волосам, покрывающим его широкую грудь и перетекающим по его плоскому, поджарому животу в шелковистые завитки вокруг… С неимоверным трудом она отвела взгляд.

— Я говорю о том унизительном положении мужчины, которого три года назад ты пустила в свой дом и в свою постель! — пророкотал он, оскалив белые зубы. — Слышал я, как над ним издевались. Его называли твоей домашней хозяйкой, смеялись над тем, что он убирает твою квартиру, готовит для тебя и обслуживает тебя во всех отношениях…

Мари попыталась сосредоточиться на его словах. Да, готовил Анри восхитительно, но его пунктик насчет постоянной приборки в конце концов довел ее до белого каленья, когда она уже стала чувствовать себя гостьей в собственном доме. Джамал явно упустил из виду тот единственный факт, который делал Анри вполне приемлемым временным постояльцем, — его половую ориентацию.

— Но это… это… — Мари не удержалась и снова взглянула на Джамала, и у нее тут же вылетело из головы, что она собиралась сказать. Ее изумленный взгляд упал на узкие бедра, длинные, стройные, покрытые темными волосками ноги и на шокирующе выпяченное подтверждение крайнего мужского возбуждения, которое не в состоянии были скрыть снимаемые им в это самое мгновение короткие черные трусики. Мари замерла и поспешно зажмурилась, но недостаточно быстро — ее врожденная стыдливость вдруг вошла в неожиданный конфликт с унизительным для нее приступом чисто женского любопытства, тут же наказанного. Боже милостивый, потрясенно подумала она, судорожно хватаясь за спинку кровати, чтобы удержаться на сразу отказавших ей ногах, неужели у всех мужчин такой?..

— Я не оскоплю себя, лишь бы подлизаться к тебе, — с жаром объявил Джамал. — Нет, я доставлю тебе такое удовольствие, которого ты никогда еще не испытывала в постели, и тогда посмотрим, кого ты предпочитаешь — мужчину или какого-то слизняка.

Мари была донельзя потрясена впервые увиденной ею вздыбленной мужской плотью. Одновременно в некоем ином, недоступном ее разуму состоянии ощутила жар и дрожь где-то в глубине себя. Ее пальцы конвульсивно вцепились в покрывало постели, она еще беспомощно пыталась уловить проблеск разума в сгустившейся в ее голове темноте.

— Я понимаю, что разгневала тебя…

— Дивное великолепие твоего тела принесет мне облегчение и развеет всякий гнев, — хрипло проговорил Джамал, решительно стянул с ее плеч и отбросил в сторону халат, прежде чем она сообразила, что происходит. — И будь спокойна: когда наступит рассвет, ты все еще будешь нежиться в моих объятиях, как и подобает новобрачной.

Не успела Мари что-то ответить, как он сгреб ее в объятия, отбросил покрывало и удивительно нежно опустил ее на постель. Она мгновенно скрестила руки на груди. Джамал взирал на нее из-под опущенных густых, еще более длинных, чем у нее, черных ресниц. Сердце женщины неистово стучало, ее дыхание прерывалось. Совершенно сломленная его опаляющим взором, она лежала абсолютно неподвижно, плененная удивительно сильным, никогда ранее не испытанным чувством.

Джамал слегка нахмурил брови и легко погладил указательным пальцем тыльную сторону ее ладони.

— Почему ты прячешь от меня свои чувства?

Мари опустила веки. Ей стоило огромного труда не смотреть на него, но это помогло хоть немного прийти в себя. Она сжала зубы и замерла.

— Я не хочу…

— Неужели я напугал тебя?

— Нет, разумеется… Просто я здесь единственная, кто пытается сохранить благоразумие! — Мари судорожно вздохнула.

— Закрой-ка рот, — очень мягко предложил Джамал, — но открой глаза…

Это может быть смертельно опасно. Ее ужасала сама мысль: вдруг он догадается… что, глядя на него, она чувствует себя изголодавшейся по сексу и от одного сознания того, кто лежит рядом с ней в чем мать родила, ее покидает обычное хладнокровие.

— Не настаивай на своем, — попросила она дрожащим голосом.

— Да что сделал с тобой тот мужик? — прорычал Джамал.

От удивления она распахнула глаза и тут же попала в ловушку его пламенеющего золотом взгляда.

— Ты напугана. Если тот парень причинил тебе боль, я найду его и убью голыми руками! — вскипел Джамал.

— Да не напугана я, — возразила оскорбленная Мари. — Просто пытаюсь помешать тебе сделать то, о чем мы оба пожалеем!

Джамал склонился над ней как тигр, готовый к прыжку, и еще раз требовательно спросил:

— Что тебе сделал тот парень?

— Да ничего, дуралей ты эдакий! — заорала она, потеряв остатки терпения. — Он — «голубой»!

Джамал замер.

— «Голубой»? — ошеломленно прошептал он.

— Именно! Теперь, когда мы это выяснили, можешь ты наконец задуматься над последствиями нашего смехотворного бракосочетания?

— «Голубой»… — повторил Джамал.

— Да, мужчина, которого не влечет к женщинам, — язвительно пояснила Мари, которую не покидало отчаяние.

С глубоко трогательным видом Джамал заметно расслабился. Лежа на боку, оперевшись подбородком на сильную руку, он вглядывался в ее раскрасневшееся лицо. Она все еще держала напряженно скрещенные руки на груди. Его твердо сжатые губы вдруг расплылись в озорной улыбке.

— И в самом деле я дуралей…

— Чего ты ухмыляешься? — спросила Мари и попыталась сесть.

Но крепкая рука удержала ее за плечо и прижала к постели.

— Хочешь, я погашу свет, и тогда ты уже не будешь так робеть? — прошептал Джамал.

— Я не робею! — ответила Мари. — Я лишь пытаюсь уберечь нас обоих от ужасной ошибки… Если бы ты только послушал меня!

— Слушаю, — улыбнулся он. Его улыбка заставила ее сердце вновь безумно забиться.

— Мы оба согласились, что наш брак — ошибка… Не так ли?

— Не так…

— И в свете нашего согласия… Что ты хочешь сказать этим «не так»? — запоздало отреагировала Мари.

Огромные зеленые глаза вновь попали в его опаляющую золотую ловушку. Она затаила дыхание — неожиданно все ее напряженное тело замерло в столь сильном чувственном предвкушении, что у нее голова пошла кругом.

Джамал прошептал что-то на своем языке и медленно, нежно коснулся губами ее дрожащего рта. Мари затрепетала, когда кончик его языка скользнул между ее губами, и вдруг почувствовала чудовищную силу собственного страстного вожделения, грозящего вырваться на свободу и лишить ее остатков разума. Это ошеломило ее. Она подняла руку и, коснувшись его плеча, почувствовала нежную гладкость его темной кожи, а он обнял Мари еще крепче и запустил пальцы в спутанную гриву ее прекрасных волос.

Биение ее сердца достигло нового пика, когда жар его тела обволок Мари, а настойчивые губы стали безжалостными. Его отважный язык проник глубоко в нежные глубины ее рта. Мари не способна была помешать этому, ее мускулы начали подергиваться, всю ее сотрясло сладостно-мучительное наслаждение, обострившее до крайности все чувства.

Запустив пальцы в его густые волосы, Мари поплыла по воле чувств, и пульсация ее желания как бы пронизывала каждую мышцу. Что ты делаешь? — взвизгнул тоненький голосок где-то в глубине ее затуманенного мозга, но она была уже не в силах послушаться этого голоска. Плотина ее сопротивления дала трещину, высвободив всю ту страсть, которую она подавляла столь долго. Нечленораздельный звук вырвался из горла Мари. Джамал, казалось, подбавил жару и без того опаляющему поцелую и проявил такое эротическое искусство, что девушку охватило обжигающее наслаждение.

— Джамал… — хрипло пробормотала Мари, когда он освободил наконец ее заалевшие губы.

С ослепительной улыбкой он высвободил ее руки из своих волос и нежно прижал свои губы к одной и другой ладошке. Ее затуманенный взор не отрывался от его глаз, в которых вспыхивали золотые блики. Его пальцы ловко стянули узкие полоски шелка с ее напряженных плеч, и Мари вдруг панически вздрогнула, испугавшись, как бы реальность не развеяла те чары, которые он наслал на нее.