Жара в Архангельске-1 - Страница 2

Олива пришла на работу, небрежно кинула сумку на стол и плюхнулась в кресло. Стрелки на настенных часах показывали без двух минут девять. Шеф сегодня на совещании, значит, если повезёт, до одиннадцати часов можно будет подремать. А это было бы весьма кстати: она сегодня не выспалась. Олива не выспалась сегодня хуже, чем когда бы то ни было — всю ночь, почитай, не смыкала глаз. Раньше она засыпала сразу же, как только на её старенький «Сименс» приходила смска от Вовы: «Спокойной ночи, котёночек! Сладких снов, и пусть сегодня в твоих снах исполнятся все сокровенные мечты!» Но вчера никакой смски от него не пришло. И позавчера тоже. Она сама написала ему, наверное, раз десять, но он ни на одну её смску не ответил. То писал-писал, а теперь пропал, как призрак в тумане. Она уже места себе не находила, не знала, что и думать. Бог знает, что приходило в её голову: а вдруг с ним что-то случилось? Вдруг он попал в больницу или ещё что-нибудь?! А что — ничего ведь не исключено, в нашей жизни может произойти всё, что угодно. Тот вариант, что Вовка жив-здоров, просто отключил телефон или поставил её номер в «чёрный список», Оливе почему-то на ум не шёл. Она даже предположить не могла, что её любимый, нежный, чуткий и внимательный Вова может быть способен на такую низость.

Олива была девственницей, несмотря на то, что восемнадцать ей исполнилось ещё в сентябре прошлого года. И не то чтобы она была очень уж принципиальной в этом отношении и собиралась хранить девственность до свадьбы — нет, просто как-то не получались у неё отношения с парнями. Влюбляться она начала с десяти лет, и влюблялась много раз, но почему-то безответно. Иногда ей казалось, что не нравится парням оттого, что недостаточно красива: рост у неё был всего метр пятьдесят восемь, тип внешности у неё был наполовину азиатский. Иногда она просто ненавидела свои прямые как солома тёмные волосы, узкие бесцветные глаза, недостаточно правильные черты лица. Олива часто пыталась изменить свою внешность при помощи косметики, бигудей и красок для волос. Волосы её, пережжённые химической завивкой, в данный момент были какого-то рыжего цвета — это она так пыталась перекраситься в блондинку в домашних условиях, ибо в парикмахерской отказались за это браться. Но, тем не менее, труды её над своей внешностью не пропали даром: в начале лета симпатичный парень из компании, где она тусовалась, предложил ей встречаться.

Это был счастливейший день. Олива и мечтать не могла о таком счастье. Она влюбилась в Вовку с самого первого дня, когда увидела его в компании. Его бездонные синие глаза, красивое серьёзное лицо так и застыли в её воображении сладкой мукой. В тот прохладный июньский светлый вечер она никак не ожидала получить от него смс с трогательным и красивым признанием в любви…

Олива рыдала от счастья. Счастье мешало ей уснуть, оно охватило её как огнём, жгло, вырывалось наружу. Она носилась, охваченная эйфорией, словно ураган. Она стала другим человеком, глаза её горели, даже она сама вся как-то светилась изнутри. Первый раз в жизни красивый парень ответил взаимностью на её любовь. Она даже не верила, что так вообще может быть, и что-то подсказывало ей, что всё это слишком хорошо, чтобы быть правдой, и не может быть, чтобы это было надолго. Такие мысли она поспешно гнала прочь от себя, но вскоре констатировала факт, что то, чего она так боялась — случилось.

Спустя две недели их отношений он предложил ей секс. Олива не спешила соглашаться — во-первых, она, конечно, как все девственницы, боялась первого раза, а во-вторых, она считала, что двух недель ещё недостаточно для того, чтобы прыгать в постель. Разумеется, всё это она не стала ему говорить, а просто мягко отклонила его. И вот он исчез. Не пишет, не звонит, не отвечает. Олива не могла поверить, что человек, который ещё вчера клялся ей в своей пламенной любви, может вот так запросто взять и уйти без объяснения причин. И от этого ей было муторно и тяжело на душе.

От мрачных мыслей её оторвала Аня — коллега по работе и лучшая подруга Оливы. Аня была на год младше своей подруги, но гораздо красивее её. Большие голубые глаза, нежное фарфоровое личико и золотистые кудри до плеч делали Аню похожей на принцессу из немецких сказок. Но вот с парнями ей везло немногим больше, чем Оливе: у Ани был только один молодой человек, с которым она спала, и который потом ушёл от неё к другой девчонке. Аня сильно переживала этот разрыв и считала, что жизнь к ней несправедлива. Когда у Оливы появился молодой человек, она даже не скрывала свою зависть к ней и неприязнь. Подумать только, даже у этой чукчи есть симпатичный парень, а она, Аня, опять в пролёте. Ладно бы у Оливы не было парня — это ещё можно объяснить. Но почему же Аня, такая красивая, так несчастлива в личной жизни? Так и пропадает её красота зазря, так и молодость пройдёт, а она всё одна да одна, и никому не нужна…

— Ты чего такая убитая сидишь? — спросила она Оливу.

— Да вот… Вовка опять ничего не написал. Третий день уж. Не знаю, что и думать…

— А что тут думать? — ехидно произнесла Аня, — Бросил он тебя, вот и всё. Ты ему тогда секса не дала, вот он и ушёл от тебя. Наверняка уже нашёл там себе кого-нибудь. Я тебе ещё тогда говорила, что он от тебя уйдёт…

— Но как же… — робко возразила Олива, — Мы же с ним не ссорились, зачем же ему уходить от меня? Я боюсь: может, с ним что-нибудь случилось?

— А ты позвони Наташке, она же с ним там наверняка пересекается. Если бы с ним что-нибудь случилось, тебе бы уже наверняка сообщили.

Да, действительно, Аня права, подумала Олива. Может, и вправду Наташке позвонить…

Но ей даже не пришлось набирать Наташкин номер. На мобильный телефон нежданно-негаданно пришла смска. Олива даже обрадовалась: может, это Вовка? Но нет: смска была от Наташки.

«Ты мне можешь щас позвонить? У меня к тебе разговор есть».

«Какой разговор?» — написала Олива в ответ.

«Это насчёт Вовки, я с ним вчера говорила».

— Ну? Что? — срывающимся от волнения голосом спросила Олива, когда Наташка, наконец, соизволила снять трубку.

— Да ничего, — ответила та, — Я с Вовкой говорила, он сказал, что ты затрахала его своими смсками. Просил меня передать, чтоб ты его больше не доставала — отвечать он тебе не будет.

— Но… почему?? — ошарашенно спросила Олива, ещё не веря в реальность происходящего.

— Да потому что ему надоел детский сад штаны на лямках, и он устал ходить с тобой за ручку. Я тебе это говорю, чтобы ты зря не надеялась.

— Ясно, — упавшим голосом произнесла Олива и повесила трубку.

Она сидела на стуле в оцепенении и не могла выговорить ни слова.

— Да что с тобой?! — испугалась Аня, — Что она тебе сказала? На тебе лица нет!!!

— Вовка… меня… бро…сил… сказал… что я его… — с усилием выговорила Олива и истерически разрыдалась. Аня увела её на кухню, совала ей в рот стакан с водой. Олива пролила на себя воду, давясь ею напополам со слезами. Аня прижала её голову к своей груди, но Оливу трясло в истерике, она никак не могла успокоиться. Только спустя час она кое-как взяла себя в руки. Тут как раз пришёл вызов из бухгалтерии — Оливе дали пакет документов и отправили в налоговую.

Она шла к налоговой и ревела. Рухнули все её мечты, она опять осталась одна, никому не нужной. Зачем же он тогда так её обнадёжил? Зачем говорил о своей любви? Чтобы сделать ещё больнее, помаячить надеждой и растоптать… Господи, какие все мужики сволочи! Вот и он… Он! Он, который самый первый сказал, что любит её… Обманул, бросил… Разве после этого им можно вообще верить на слово? А она-то, дура, поверила… А он вон какой оказался…

Что ей было до того, что ярко светит солнце, что поют птички и стоит тёплое, благодатное лето! Словно в насмешку над ней, над её неудавшейся судьбой, стояла залитая солнцем златоглавая Москва. Олива почувствовала, как растёт в её душе ненависть, озлобление к этому городу, к людям, которые в нём живут. Им было плевать на Оливу, на её горе, они недоброжелательно и косо смотрели на плачущую девушку с азиатским типом лица, отворачивались и проходили мимо. Она чувствовала себя в этом городе лишней, чужой, никому не нужной. Враги… враги… кругом враги. Подруги и те… сочувствуют Вовке, презирают её. Все понятия о добре и чести здесь перевёрнуты с ног на голову. Даже девственность её, столь редкая по нынешним временам, была на ней как клеймо. Вовка как узнал, тут же отшатнулся. Что же тогда и говорить об этом…