Жар-птица - Страница 3

– Друзья Гарри – мои друзья! – не прекращая улыбаться, молвил красильщик. – Пойдемте, я покажу вам ваши комнаты! Правда, у нас тут немножко не прибрано, богемная жизнь, понимаете сами, но зато все свои. У вас багаж?

– Да, с вашего позволения. Не могли бы вы помочь донести? Но если вам тяжело, мы сами… – царевич двинулся на улицу, Серый и Санчес – за ним.

– Ого, – крякнул хозяин, взвалив на плечо мешок. – Что у вас там – чугун?

– Золото, – отозвался Иван из-под другого мешка.

Рыцарь Вульф скривился, как от зубной боли.

Санчес споткнулся на ровном месте.

– Шутка, гы-гы, – сказал Серый, делая царевичу страшные глаза.

– Гы-гы, – старательно выговорил Иванушка.

– Гы-гы, – задумчиво повторил Гарри с крыльца.

Красильщик оказался словоохотлив, и пока мешки несли до второго этажа, успел поведать новым знакомым, что красильня раньше принадлежала его отцу, что когда тот умер и завещал предприятие ему, он, Санчес, учился в гуманитарной гимназии, каковую ему и пришлось покинуть в связи со вступлением в наследство. Тем более, что его все равно бы к весне выгнали за хроническую неуспеваемость, нарушение режима и непочтение к преподавателям, несмотря на неплохие отцовские денежки, которые тот платил за образование своего единственного отпрыска. Рассказал он, но скорее, не как о факте, а как о забавном недоразумении, что дела в красильне со смерти отца идут неважно, что сколько бы он ни старался (а не старался он нисколько) – клиенты и работники разбегаются, и оставленные родителем капиталы тают не по дням, а по часам.

– И что ты будешь делать, если разоришься?

Санчес ухмыльнулся и скинул мешок на пол в одной из комнат.

– Не если, а когда. Это вопрос времени, чувствую я. Не выходит из меня красильщика. Что делать буду? Стану трубадуром, буду бродить по свету с Гарри, играть на тамбурине, петь его песни…

– А он действительно минисингер? – глаза Иванушки вспыхнули с новой силой.

– Да, конечно! Самый лучший, какой только есть на свете – а мне их немало приходилось повстречать на своем веку – и в гимназии, и за время знакомства с Гарри. Вы слышали, наверное, баллады «Король и шут», «Рыцарь и чудовище», «Родник»?

– Нет, – как завороженный, царевич покачал головой.

– А «Птица и костер»?

– Нет.

– А «Королева тепла»? «Малиновый король»? «Когда окончен будет бал и вновь взойдет луна…» – вывел Санчес, дирижируя себе рукой.

– Нет…

– Ну да ничего страшного. Мы это быстро исправим. Скоро должен народ начать собираться – Эндрю, Джек Перкин, Юджин, Непогода, Малыш… Даже этот урод Кит придет. Не люблю я его, но он – друг Гарри… Кстати, вот это – ваша комната. Замок на дверях есть, но это не проблема – к нему любой ключ подходит. Живите, сколько надо. Постельного белья, правда, нет. Туалет на первом этаже, рядом с лавкой…

– В смысле, туалет в доме, что ли? – не понял Волк.

– Ну да. Не как у нас, в Лукоморье. Я читал – это из-за гигиены, – авторитетно пояснил царевич.

– А я и не знал, что она заходит так далеко на восток.

Теперь настал черед Иванушки удивляться:

– Так она… это… везде действует… вроде?

– Разве? Тогда надо быть осторожней.

– В каком смысле?

– С гигиеной шутки плохи. Когда она одна – еще можно справиться, а вот несколько – это, говорят, хуже медведя.

В голову Ивану закралось определенное подозрение.

– Сергий, извини, конечно, но ты уверен, что ничего не… э… не путаешь? Гигиена – это когда руки моют каждый день… или тараканов морят до того, как они начинают объединяться с клопами… или подметание пола, пока его еще видно. А гиена – это такой веселый компанейский зверек. Еще устойчивое словосочетание есть – смех гиены. И еще они собираются вместе, когда кому-то плохо. Я читал.

Рыцарь Вульф застыл, как громом пораженный.

– Каждый день?!.. Тараканов?!.. Подметать?!.. М-да… Пожалуй, лучше встретиться с ги… гиеной…

Санчес с интересом стоял и наблюдал за рождением истины, с уважением глядя на Ивана.

– Приятно встретить образованного человека, – от души пожал он царственную руку. – Если что потребуется – говорите, не стесняйтесь. Всегда к вашим услугам. А сейчас пойдем в столовую – народ там собирается.

– Сколько с нас за комнаты? – спросил Иван.

Санчес обиделся.

– Друзья Гарри – мои друзья. Не говорите глупостей.

«Народ» на кухне уже собрался. Вокруг приземистого дубового стола в окружении закопченных стен и давно не чищеных котлов сидела разношерстная компания: каждый второй – минисингер, каждый первый – поэт, определил уже наметанным глазом Серый, скользнув по живописным одеяниям и целой коллекции лютней, глиняных кувшинов с вином и девушек на коленях. Из еды на столе стояло маленькое блюдце с орехами.

Серый деликатно ткнул локтем Санчеса под ребра:

– Одни орехи на ужин – это тоже ваш варварский обычай, типа ги… гигиены, или я чего-то не понял?

Хозяин смущенно улыбнулся в ответ:

– Это всё, что в трактире дают бесплатно к вину.

– А-а… – удовлетворенно кивнул Волк. – А трактир отсюда далеко?

– Да нет, минутах в пяти.

– Пойдем, прогуляемся, пока они тут глотки дерут.

Через полчаса Санчес, Волк, трое слуг трактирщика и пять корзин со всевозможной снедью вернулись в «Веселую Радугу» под одобрительные возгласы собравшихся.

– Налетай! – по-барски взмахнул рукой отрок.

Гости и хозяин не заставили себя уговаривать.

– Санчес, где можно взять кружку? – спросил Волк, проглатывая подвернувшуюся под руку сосиску.

– Вон там, на разделочном столе посмотри.

– Ага, гут.

– Что ты берешь?!

– Кружку.

– Так это же кружка из-под мусора!

– Ну тогда возьму эту.

– Эта – из-под бульона!

– А эта?

– Эта из-под молока.

Сэр Вульф бессильно опустил руки.

– Слушай, хозяин, у тебя есть не кружка из-под чего-нибудь, а просто кружка?

Санчес озадаченно почесал в затылке и ухмыльнулся:

– Похоже, нет. Но я сейчас помою! – он схватил не глядя одну из посудин и побулькал ее в огромном глиняном чане, черная матовая вода которого если и не была колыбелью жизни на Белом Свете, то имела все шансы стать таковой после ближайшей глобальной катастрофы.

Серый плюхнулся на скамью рядом с царевичем. Пение, если оно и начиналось в его отсутствие, на время, по понятным причинам, прекратилось, и друзья воспользовались недолгим перерывом, чтобы тоже перекусить. Волк выудил из кучи угощений нечто гладкое, продолговатое и коричневое, повертел в руках – и потянулся вернуть на место.

– Что это за ерунда? – осведомился он у Ивана, гадливо обтирая пальцы о куртку.[8]

– Где? – повернулся царевич. – А, это… Это – банан в шоколаде.

– Чего? – подозрительно переспросил Сергий.

– Фрукт такой, в… э… ну, короче, это вкусно. Попробуй. Тебе должно понравиться.

– Фрукт? Это?…

– Пробуй-пробуй! – заулыбался Иванушка. – Или слабо?

– Сам ты – слабо!

Серый с видом патриция над чашей цикуты откусил крошечный кусочек и принялся жевать с видом великомученика.

Проглотил.

Откусил еще.

И еще…

– Надо же! Банан в шоколаде… – блаженная улыбка заняла всё доступное пространство на лице странствующего рыцаря. – Ешеньки-моешеньки!.. Чтоб я так жил! Банан – в шоколаде!.. А ну, давай еще, – и он с решительным видом принялся ворошить ближнюю к нему груду деликатесов.

Внезапно все вокруг умолкли. Это Гарри взял лютню.

– Ну-с, начнем, – полупьяно поблескивая раскосыми зелеными глазами, молвил он, и все разом загомонили, стараясь перекричать друг друга:

– «Ты мой родник»!

– «Я выпью вина»!

– «Маятник»!

– «Рыцаря и менестреля»!

– «Шарманщика», Гарри, «Шарманщика»!

Пухлые губы минисингера удовлетворенно покривились.

– Все споем, не спешите, наше время впереди. Но начать я хочу с песни, которую сегодня бы посвятил моим друзьям, принцу Джону и сэру Вульфу.