Зеркало тревог и сомнений (Предисловие к сборнику Экспедиция на Землю) - Страница 6
Тяготение к серьезной, мы бы сказали, проблемной научно-фантастической литературе - характерная черта послевоенного периода.
В Англии и США рецензируют новинки и занимаются разработкой теории жанра не только профессиональные критики и обозреватели, но также крупные ученые и писатели. Например, известный английский философ Бертран Рассел снабдил своим предисловием одну из антологий фантастических новелл, а его соотечественник, талантливый романист Кингсли Эмис, посвятил научной фантастике большую работу "Новые карты ада" (1960).
Проведенное несколько лет назад в США обследование читательских интересов показало, что около 35% работников науки и техники увлекаются фантастической литературой, и это не могло не сказаться на ее интеллектуальном уровне. Обращает на себя внимание еще и такой любопытный факт. Среди многочисленных авторов научно-фантастических произведений мы находим нередко виднейших ученых Запада. Достаточно назвать Норберта Винера, Лео Сциларда, Грея Уолтера, Фрэда Хойла, Джорджа Смита, Чэда Оливера. В то же время некоторые из ведущих писателей-фантастов успешно совмещают литературную деятельность с научной (Айзек Азимов, Артур Кларк). То же самое наблюдается сейчас почти повсеместно - ив Советском Союзе, и в Японии, и в других странах.
На первый план выдвинулась социальная и психологическая фантастика, которую меньше всего занимает обоснование всякого рода наукообразных гипотез. Допущение необычного - всего лишь литературный прием, позволяющий создать логическую мотивировку, и только в редких случаях - средство художественной популяризации конкретной научно-технической проблемы, что было характерно, например, для Жюля Верна. Тем не менее любой писатель-фантаст нашего времени, на каких бы позициях он ни стоял, исходит из идеи решающего влияния науки на жизнь общества.
В англо-американской фантастике послевоенного периода критика выделяет, называя "первыми среди первых", около сорока даровитых авторов. Кроме хорошо известных у нас Бредбери, Азимова и Кларка, в любой статье и обзоре упоминаются американцы Пол Андерсон, Роберт Хайнлайн, Теодор Старджон, Джеймс Блиш, Роберт Шекли, Клиффорд Саймак, Мюррей Лейнстер, Альфред Ван Фогт, Сирил Корнблат, Фреде, рик Пол, Спрэг де Камп, Артур Порджес, Мак Рейнольдс, Эрик Франк Рассел, Генри Каттнер, Филипп Жозе Фармер, Фредерик Браун, Фриц Лейбер, Джек Уильямсон и некоторые другие. В Англии ведущую группу составляют Джон Уиндем, Джеймс Мак-Интош, Джон Кристофер, Уильям Тэнн, Джим Баллард, Брайан Элдисс и др.
Каждый из перечисленных писателей обладает своим индивидуальным творческим почерком, своими склонностями и пристрастиями, своим отношением к жизни, науке и человеку.
В этой сфере тоже есть свое "разделение труда" и своя узкая специализация. Например, Уиндема больше всего занимает изображение глобальных катастроф, а Лейнстер отдает предпочтение приключенческим космическим сюжетам. Одного привлекают фантастические коллизии, вытекающие из нарушения законов времени (Лейбер), другого - социальные последствия того или иного необычного открытия (Тэнн). Один выступает как убежденный иррационалист, сторонник теории "потока сознания" (Ван Вогт), другой, наоборот, строит фантастические романы исходя из строго логических предпосылок (Спрэг де Камп). Если Каттнер, придумывая поразительную фабулу, бьет преимущественно на внешний эффект, то Фредерик Пол обращает главное внимание на раскрытие внутреннего мира своих героев и т.д.
В несколько парадоксальной манере, но, как нам кажется, довольно правильно, оценивает своеобразие лучших, по его мнению, американских фантастов известный литературный критик Альфред Бестер. В статье, опубликованной в мартовском номере "Fantasy and Science Fiction" за 1961 год, он характеризует одного за другим семерых, совершенно непохожих друг на друга авторов, чтобы затем создать воображаемый портрет, своего рода эталон несуществующего идеального писателя.
Роберт Хайнлайн, по словам Бестера, - это Киплинг современной научной фантастики, со всеми присущими ему достоинствами и недостатками. Проходящая лейтмотивом через все его творчество тема борьбы за жизнь выражается прямолинейно и однотонно. При этом Хайнлайн излишне героизирует своих персонажей, несущих в космосе "бремя белого человека".
Теодора Старджона критик считает тонким психологом и, может быть, самым человечным из всех американских фантастов. С этим можно согласиться, прочитав его рассказ "Особая способность", представленный в нашем сборнике. Образ ученого Слопса, тщедушного, неуклюжего человечка, ставшего мишенью для насмешек всего экипажа космического корабля, написан очень выразительно. В самый трудный момент неудачник Слопс совершает то, на что не отважился ни один из членов экспедиции, отправленной на Венеру за чудесными кристаллами. Этим рассказом Старджон утверждает попранное человеческое достоинство.
Блестящего фабулнста Роберта Шекли А.Бестер упрекает за то, что он становится все более однообразным, часто повторяя те же ситуации и перенося из рассказа в рассказ два-три одинаковых характера.
Джеймс Блиш, как ему кажется, олицетворяет собой и силу, и слабость современной научной фантастики. Сила Блиша в том, что он всегда старается подняться над событиями и быть объективным. Но при этом, рассуждая об идеях, писатель забывает о живых людях. Он интересуется тайнами Вселенной гораздо больше, чем теми, кто ее исследует или населяет.
Если Блиш намеренно не обращает внимания на характеры, предпочитая жонглировать идеями, то Айзек Азимов - подлинный классик научной фантастики, добросовестный, широко эрудированный ученый - переносит основное внимание с характеров на идеи по той причине, что у него, как полагает А.Бестер, не хватает внутреннего драматизма и эмоциональности. И это приводит к тому, что художественное произведение превращается иной раз в беллетризованный научный трактат.
Приведенная оценка творчества Азимова нам кажется не вполне объективной, во всяком случае ее нельзя распространить на все его произведения, особенно на те, что изданы в русском переводе. Вспомним прежде всего сборник рассказов "Я, робот". Несмотря на то что главными героями здесь выступают не люди, а высокоорганизованные, думающие машины, они наделены многими положительными свойствами, которых так часто недостает людям. Разве не подлинно драматична ситуация с временно вышедшим из повиновения роботом Спиди? Он не только спасает своего хозяина от неизбежной гибели, но и полностью осознает невольную вину, отягощающую его "совесть" ("Хоровод"). А разве не насыщен тончайшими эмоциями рассказ "Робби", в котором робот-няня относится с тротательной нежностью к девочке Глории и в критическую минуту приходит ей на помощь? Те же, кто читал рассказ Азимова "Уродливый мальчуган", этот вдохновенный гимн материнскому чувству, конечно, никогда не забудут Эдит Феллоуз, совершившую подвиг самопожертвования во имя любви к маленькому безобразному неандертальцу, фантастическим способом переброшенному в наше время.