Зеркальные миры. Хранители Эрохо (СИ) - Страница 16

— А раз поняли, — Керво медленно поставил бокал на подлокотник кресла и окинул Амари взглядом, от которого сердце сначала заледенело, а потом судорожно забилось, — то никогда более не смейте устраивать подобных представлений. Единожды вам сошло с рук и то лишь из-за отца.

— Но если вы несправедливо осуждаете…

— Оставьте. Пока я не поинтересуюсь… хм… вашим мнением.

— Герцог…

Ответом послужил смешок, подавляющий любое желание спорить. Какими бы ни оказались возражения, Керво не собирался их принимать.

— Амари Рейес, — устало, словно разговор сильно утомил его, проронил герцог, — вы же не просто так приехали?

— Я приехал, чтобы убить зверя.

Керво прикрыл глаза, Амари не сумел бы понять выражения его лица, даже если бы очень хотел и был совершенно спокоен. Сейчас же в его душе враждовали гнев и тихая ненависть, и если первое чувство настаивало на немедленном поединке, то второе убеждало обождать. Хотя бы до того момента, пока Амари не вернется в столицу.

— Зверя, значит… Попробуйте, — в голосе Керво плескалось столько яда, что с лихвой хватило бы и на самого зверя, и на Амари с половиной Кассии.

— Непременно.

— Я не стану лезть в ваши дела, но и вы, будьте уж так добры, не лезьте в мои.

— Идет, — сказал Амари и залпом осушил свой бокал.

— Не смею более задерживать.

Амари кивнул и кое-как поднялся. Голова закружилась, а пол возжелал уподобиться Злату и взбрыкнул; чтобы не упасть, пришлось ухватиться за спинку кресла.

— Да, вот еще, — Керво щелкнул пальцами, привлекая внимание, — поищите для попоек компанию подостойнее.

— Например, вашу? — держаться прямо Амари удавалось чудом, не огрызаться не выходило совсем.

— Хотя бы и мою.

Как добрался до двери и даже ухватился за ручку, Амари помнил. То, что выполнена она в виде скалящейся головы пантеры, — тоже. А вот каким образом достиг отведенной ему комнаты — уже нет.

***

Мир качнулся, зазвенел, лохмотья сна рассеялись легкой дымкой. О чем было последнее сновидение, Амари не помнил, осталось лишь звонкое ощущение близкой беды, гнетущая печаль, чье-то искаженное болью и ужасом лицо, хищный оскал и рука. Рука, поданная в последнее мгновение, когда лишь шаг отделял от пропасти. И достаточно лишь закрыть глаза, чтобы вернуть едва уловимый аромат благовоний и блеск драгоценных камней. Только нужно ли? Амари вздохнул и перекатился на бок. В распахнутом настежь окне играл с занавесью и близкими звездами ветер. Вечный странник смеялся, влетал в комнату, ерошил волосы. Амари не сомневался: если бы у ветра имелось лицо, оно бы постоянно улыбалось.

«Слезки Создателя» — так на юге называли звезды — перемигивались, косились на серебряный лунный диск и Амари. Они пригласили бы его присоединиться к игре, но видели, насколько ему плохо.

«И с чего я вчера так напился? Может, в последний бокал что-то подмешали?..» — подумал он и рассмеялся глупым мыслям. Смех получился каркающим и злым, под стать самочувствию. Винить герцога во всех злоключениях казалось слишком. Не Керво вчера уговорил с Дарзи два… или даже три кувшина вина, и вовсе не он упал в собственном кабинете. Или в коридоре? Без разницы. Главное, Амари снова выставил себя никчемным мальчишкой перед властителем Нидоса.

Пить хотелось невыносимо, а шнура для вызова слуги в комнате не нашлось. Возможно, удастся отыскать воду самому? Все лучше, чем мучиться до утра. Тело протестовало, но Амари поднялся и подошел к окну. Перед путешествием по притихшему особняку необходимо было собраться с силами.

Город и лес затопила тьма, зато неба оказалось очень много: темно-синего, усыпанного крупными частыми звездами. На юге небосвод был иной, черный и далекий. Он отражался в море, и особенно темными ночами казалось, что побережье и есть мифический край мира, которого еще никому не удавалось достичь.

Каково жить в Нозароке постоянно? Рамель рассказывал, северный город использовался в качестве зимней резиденции. Нозарок даже называли второй столицей при старом герцоге. Амари провел по светлому дереву и вздрогнул: рама гладкая, но один заусенец все-таки отыскался, заноза засела глубоко, палец наверняка загноится. Ветер подул сильнее, словно пытаясь оттолкнуть от окна. Похоже, ночь тоже была против него, как и Нидос, Нозарок, герцог Керво…

Следовало что-то предпринять. Действительно, не дело принцу крови враждовать с владетелями, только придумать ничего не выходило. Возможно, он сам виноват в подобном отношении: оказался недостаточно дальновиден, ляпнул что-то не то или вовремя не отступил, но, скорее, вина все же лежала на герцоге. Он старше и опытней — Амари с этим не спорил, — но душа у него заледенела. Он никому не верил, а проявления чувств или стремление к справедливости считал глупостью и не заслуживающей внимания мелочью.

Услышав тихий навязчивый шелест от двери, Амари обернулся. Показалось, из-под порога повалил зеленоватый дымок. Или туман? Запаха гари Амари не чувствовал, да и случись в особняке пожар, никто бы не безмолвствовал. Не приказал же Керво подпалить особняк в надежде избавиться от неугодного гостя. Но туману ведь тоже взяться неоткуда. Шпага преспокойно лежала у изголовья кровати, ее сильно тянуло взять в руки. Вот только сражаться с туманом казалось еще безумнее, чем его бояться.

…«Мало ли что в нем скрывается, неужели тебе не интересно?» — усмехался Мигель, выталкивая десятилетнего Амари на улицу.

Рейесу не положено трястись, будто зайцу под кустом, но когда младший сын блистательного Алонцо видел погруженные в белесое марево очертания домов, уходящий в пустоту причал или выплывающие словно из ниоткуда силуэты, — едва не плакал. Дома казались нежилыми и ветхими. Мир — чужим и страшным. Люди — призраками. Амари было все равно: при братьях, отце или посторонних выказывать страх. Он забивался в ближайший угол, подтягивал колени к груди и выл от безысходности и ужаса. С этим следовало справиться, вот Мигель и решил вышибить клин клином.

«Туман плох только на море, — поддакивал, не отрываясь от чтения, Рамель. — В нем скрываются рифы, а иногда и враги».

«Как будто они на суше прятаться не умеют», — возражал Амари.

Отец, когда узнал о выходке старших, пришел в ярость: Мигеля посадил под домашний арест на месяц, а с Рамелем поговорил три часа. Неизвестно о чем, но из кабинета брат вышел бледным и первым делом попросил у Амари прощения…

— Враги на суше туманом только и прикрываются, — произнеслось само собой, когда просочившийся в комнату зеленоватый дымок свился в сумеречный жгут — нет! — щупальце.

Дома Амари, скорее всего, закричал бы и позвал на помощь. В особняке Керво он не мог позволить себе такого. К тому же если кто-нибудь явится, а происходящее окажется мороком, не в меру разыгравшимся воображением или кошмаром, то стыда не оберешься, останется только уехать и по дороге утопиться в Мирросе.

Амари стиснул зубы, когда «морок» обвил его ноги; попробовал сопротивляться, но с подобным рвением мог бы плясать в трясине. Туманное щупальце скользнуло выше, сжало пояс, а потом и грудь; дышать стало тяжелее. Вырвавшийся из легких хрип оцарапал горло; туманный враг ощетинился острыми пластинами.

«Почему я не взял шпагу?.. Теперь даже вскрикнуть не выйдет, — судорожно билось в голове. — А виновен во всем Керво. Конечно, кто же еще…»

В глазах потемнело. В висках забилась кровь, и ее удары становились все тише.

— Сударь, выпейте, — Карлос протянул кубок. Он мог бы улыбнуться ободряюще или даже посочувствовать, если бы сидевшему перед ним юноше это помогло. В необходимости проявлять эмоции Карлос сильно сомневался. Младший сын Алонцо отчего-то считал чужое участие демонстрацией собственной слабости, потому управляющий решил оставаться спокойным, обходительным и отстраненным.

— Ммм? — простонал принц Рейес, не открывая глаз.

Странно, что он вообще смог произнести хоть слово со столь жуткого похмелья. Почитай, еще с Омеро ехал, едва в седле удерживаясь, а когда спешивался, чуть не свалился. Зыркал на всех как на врагов последних, хотя… Знавал Карлос его папеньку Алонцо. Если сынок в отца пошел, то чужая забота ему уж точно не по сердцу пришлась. Хотя какой уж там пошел… не родит груша гранатов, хоть и цветет, бывает, розовым цветом: внешне на короля принц не походил совсем.