Зеркала и галактики (СИ) - Страница 1

Когда вязкий туман в голове рассеялся, Дэсс Мат-Вэй сделал три открытия. Во-первых, он неизвестно где. Во-вторых, он совершенно голый. В-третьих, он покойник.

Впрочем, лучше все по порядку.

Очнувшись, Дэсс уставился в грязно-белый потолок с унылым рисунком потеков и трещин. Что за наваждение? В доме его отца, князя Росса Мат-Вэя, своды из черного камня, вырезанные лучшими мастерами СерИвов, и отливают синим, зеленым и фиолетовым. А в комнате Дэсса – еще и серебром, как его шерсть.

Куда его занесло? Младший княжеский сын хотел почесать правое ухо – это помогало думать. Однако пальцы ощутили голую кожу, и желание чесаться испарилось. Он недоуменно ощупал ухо – странное оно стало, сморщенное. И без шерсти! Озадаченный Дэсс провел ладонью по шее. Голым-голо. Приподняв голову, он оглядел себя. И в первое мгновение перепугался до одури, вообразив, что его великолепная шерсть побелела от лунной лихорадки. Значит, он в больнице… Но князь Мат-Вэй не мог сдать сына в человеческую больницу. СерИвы уходят из жизни в Смертном Доме СерИвов, и никак иначе.

Дэсс пригляделся. Обрадовался. Белое – вовсе не шерсть, а наброшенное сверху покрывало. У людей это зовется простыней. Дэсс откинул ее – и оторопело уставился на собственное безволосое тело. Зажмурился.

«Великий Ханимун! Не обойди своей милостью самого ничтожного из СерИвов, Дэсса из рода Мат-Вэев: дай каплю своей мудрости, позволь ему понять, что к чему».

Мысленно прочитав молитву, Дэсс с опаской посмотрел еще раз. Увы. Его серебряная, с переливами зеленого и алого, роскошная шерсть таинственным образом исчезла; остался лишь жалкий пучок внизу живота. К тому же это тело не было телом СерИва – оно было человеческим. Уж людей-то Дэсс навидался! Такие длинные мускулистые ноги, крепкие руки и жилистый живот могли быть только у человека. Он ощупал себя, чтобы окончательно убедиться. Гладкая загорелая кожа с редкими бесцветными волосками вызывала дрожь. Не удержавшись, Дэсс мяукнул, хотя княжичу из рода Мат-Вэев плакать не полагалось.

Приструнив себя, он сел и огляделся. Пожалуй, он все-таки в больнице. По крайней мере, сидит на больничной каталке. Дэсс видел такие на экранах видео. Каталка была дорогущая, с большим пультом в изголовье. Сейчас пульт был отключен, не светилось ни одно табло. Кроме каталки, в комнате без окон были составлены какие-то шкафы, коробки и приборы. Всем этим добром явно давно не пользовались.

Дэсс осторожно спустился. Пол оказался холодным, и босым ногам было неуютно. Да и голому, без шерсти, телу стало зябко. Дэсс удрученно оглядел себя снова. Все интимности на виду! За что?! Пусть даже правду говорят, что младший сын князя – самый бестолковый в семье, но разве Дэсс заслужил подобное наказание? Чтобы не замяукать, он свирепо закусил губу. К удивлению, зубы не прорезали кожу, и кровь не потекла, хотя было больно. Дэсс провел кончиком языка по зубам, изучая их. Тупые человеческие зубы не похожи на острые резцы СерИвов. Как люди ухитряются есть?

Он завернулся в простыню. Менее ловко, чем заворачивался в шелка княжеских одеяний – непривычные к такому делу человеческие пальцы слушались неважно – однако простыня держалась крепко. Дэсс подошел к двери, ощупал ее и попытался открыть. Плотно сомкнутые створки не шелохнулись, как он ни старался.

Тогда княжич прошел к составленным у стены шкафам и коробкам, сел на корточки возле притулившихся друг к дружке пыльных видеоэкранов. Многое из того, что Дэсс знал о людях, он почерпнул из видео: в последние дни отец заставлял его смотреть все подряд с утра до ночи. Дэссу не нравились эти странные истории – ему казалось, что в них полно лжи. Легенды СерИвов куда увлекательней. Однако отец велел, а с ним не поспоришь.

Дэсс развернул один из экранов к себе и провел ладонью, стирая пыль. От его тепла экран ожил и засветился. Старая штука, но умная.

– Последние новости, – проговорил Дэсс, не убирая рук.

Звуки человеческой речи, вырвавшиеся из человеческой же глотки, заставили его вздрогнуть. Он с детства знал язык людей, и новый голос оказался недурной – в меру низкий, довольно мягкий. Но это не был голос СерИва! Вот же горе-то…

Умное видео предложило несколько каналов на выбор, и Дэсс выбрал первый. В княжеском доме Мат-Вэев смотрели именно его. С экрана глянуло хорошенькое девичье личико в облаке рыжих волос; для СерИва человеческая красота не имела значения, но Дэсс знал, что такие лица у людей считаются хорошенькими.

– В правительстве никто не озабочен необъяснимыми смертями серивов, – рассказывала девушка.

Новости для Дэсса пошли не с начала, а Ханимун знает откуда. Со старыми видеоэкранами это обычная беда, когда передачу показывают в записи. К тому же СерИвов девица называла неправильно: без упора на «с» и «и», не подчеркивая заглавные буквы. Неуважительно у нее получалось.

– Этот милый беззащитный народец вымирает у нас на глазах, но до них никому нет дела. Серивы гибнут в своих горных жилищах, молча хоронят своих любимых. Они не просят помощи! А люди делают вид, будто так и надо.

Личико в рыжем облаке волос исчезло с экрана, и пораженный Дэсс увидел внутреннее помещение Смертного Дома СерИвов. Подземный зал был отделан камнем с лиловым отливом, в воздухе плавали дрожащие шары белого света, по каменному полу гуляли слабые тени. Тени замерших в немом горе СерИвов. Тени княжеского семейства Мат-Вэев! Дэсс узнал отца, мать, старшую сестру Лиссу, холодную и нелюбимую, узнал Дэссу – свою сестренку-двойняшку, которую обожал. Старшего брата среди них не было: Касс умер семнадцать дней назад. Умер именно так, как рассказывала девушка на экране – необъяснимо, без ран, без болезни. Просто однажды утром отец объявил, что Касса призвал к себе Великий Ханимун.

Князь с княгиней и обе княжны были закутаны в лиловые шелка траура. В свете белых шаров их золотистая шерсть отливала алым и коричневым. У всех Мат-Вэев шерсть была золотистой; у одного лишь Дэсса – серебряной. Князь в свое время подыскал себе супругу в масть и затем не раз подозрительно косился на младшего сына. В кого он уродился серебряным? Уж не в соседнего ли князя, который родом менее знатен и скуден умом, зато богатством превосходит Мат-Вэя? Или, не приведи Ханимун, в безродного сладкоголосого бродягу, который очаровал глупую женщину песнями? Дэсс лишь недавно понял, что о нем думает отец.

Но кого они оплакивают? Ведь все живы: отец, мать, две сестры. Да и вообще в Прощальный зал чужакам вход заказан. Или камеру тайно пронесли свои? Мало ли народу в доме! Вон они – толпятся у стен, блестят глазами. Советники, приближенные, дальние родственники, слуги. Наверняка кто-то польстился на человеческие деньги… Нет, но кто же у них умер-то?

И тут Дэсс увидел покойника. Как полагается, мертвое тело было уложено на возвышение в центре Прощального зала и накрыто отрезом лилового шелка. Оставались видны только плечи, шея и голова. Серебряная шерсть с переливами алого и зеленого, знакомое лицо. Дэсс потрясенно вякнул и отшатнулся от экрана, затем снова приник к нему, вглядываясь и усиленно моргая.

В Прощальном зале оплакивали Дэсса Мат-Вэя. Непутевого, бестолкового, ленивого сына. Сколько раз он видел свое отражение – в бронзовых зеркалах СерИвов, в простых зеркалах людей, в горном озере, в ручьях, что неспешно текут в долине, и даже в настоящих Зеркалах, которые порой просыпаются… Правда, в настоящих отражение немного другое.

В белом свете висящих в воздухе шаров Дэсс несомненно узнал себя: слишком тонкие, не семейные черты – наверняка в бродягу-певца! – округлый подбородок, только ему свойственная линия рта, как будто младший княжич улыбался даже после смерти, черный треугольный нос с глубоко вырезанными ноздрями, пучки черных волосков над глазами и черные же полоски от глаз к вискам, алый перелив на покатом лбу, уши в густом пуху, как серебристые шарики.