Земля святого Витта - Страница 92
Танковая колонна уверенно шла по лесотундре Великого Герцогства Коми, где невидимо для посторонних людей пролегала так называемая "Камаринская дорога". Чуть не год ушел у Ивнинга, чтобы разузнать ее и нанести, хотя бы приблизительно, на карту: сперва была путаница из-за того, что вообще-то на Руси "Камаринской дорогой" именовался путь на Золотую Орду, по-нынешнему на Астраханскую губернию. Но подлинная "Камаринская", как установил еще в тридцатые годы все тот же Андрей Чихорич, существовала задолго до того, как появились на Руси первые татары, "прототатары" по-славянски. Нынешней осенью, во время празднования стопятидесятилетия изобретения папирос, Чихорич прямым текстом сказал о "тысячелетней камаринской", а если тысячелетняя, то какая же на Астрахань может быть Камаринская? Новгородские архивы, конечно, сильно погорели во время испанской оккупации сороковых годов (за что император все собирался стребовать долг с Испании, только вот все руки не доходили), однако не настолько, чтобы агенты Ивнинга, оформленные официально как "аспирантская рота" действительного тайного советника (то есть статского генерала!) академика Андрея Чихорича, вовсе на нашли следов. Россия - страна древняя, не Америка чай какая-нибудь: сколько доносов аспирантики нашли, тем доносам тысяча лет, на бересте написаны - а мер по ним все еще никаких не принято. Но в России меры свои, и время тоже свое, нельзя его мерить иначе, как только по-российски, пусть это и не самый простой на свете способ.
Так вот: Марфа-Посадница, в припадках ярости проклиная то Москву, то ее поганого союзника, крымского хана, забыла отдать приказ о сожжении списков "печорской дани", которой Новгород в свое время мирно откупался от Киева. В списках же этих ясно стояло, что печорская меховая и рыбно-деликатесная дань складывалась исключительно из камаринских товаров, шедших с камаринской же дороги, пролегавшей южнее, от Волги мимо Новгорода на восток, к Чердыни направляясь несколько северней оной, то есть, проще говоря, к Уральскому Междозубью, к единственному проходу через горы Северного Урала в Сибирь, не считая ледяного заполярного обходного пути, которым даже и теперь едва ли кто пользовался. Камаринская дорога упиралась куда-то в верховья Печоры, где - теоретически - процветал Императорский Печорский Заповедник, в давние годы облюбованный царем на будущее для большой псовой охоты. Но поскольку государственных дел всегда особенно много бывает у делового государя, то на охоту царь не поехал ни тогда, ни позже, и не только на Печору, а вообще никуда и никогда.
Ну, и чего после этого стоила хваленая советская картография? Все секретные аэрофотосъемки? Получалось так, что шпионская связь у предков с потомками на Руси как функционировала в прежние века хреново, так и теперь потомки предкам могут сказать свое низкое спасибо.
Спутниковое слежение подтвердило существование незримой дороги. Беря и название, и начало от старинного города Кимры, вела эта дорога, ни на каких планах не обозначенная, через Вологодскую и Пермскую губернии в Великое Герцогство Коми, и длиною была в тысячи верст, да и путников, притом исключительно пеших, с мешками, по ней передвигались тоже тысячи. Путники эти вели торговлю кое-какими культовыми мелочами, что Ивнинга совершенно не волновало - и благодаря этому, сам того не ведая, он оставался жив по сей день. Сунься он бороться с упомянутыми путниками, возьмись он выкорчевывать из русской земли "Кавелево семя", как попробовал в свое время митрополит Фотий - расцвели бы огненными шарами и его самолет, и поезд, и автомобиль, и, в конце концов, аквариум в его кабинете. Но Ивнинга интересовали не религиозные побрякушки, - потому как по вероисповеданию был он простой православный "голубой" с письменно отпущенным грехом голубизны, - а только царь, только недовенчанная царица, куда-то девшаяся, только недопривенчанный царевич, девшийся туда же, куда царица. Сектанты Российской Империи уважали чужие заскоки, если человек не лез в их дела, то и его не трогали. В чем и была неожиданная, никакими предикторами не предвещанная, сила Ивнинга.
Почему же князь Гораций не дал прямого, благополучного прогноза на нынешний поход? Он, впрочем, согласился, что идти в этот поход Анатолию Марковичу необходимо. И даже посоветовал тихо сидеть в самом последнем танке, замыкающем колонну. И пообещал, что голова его, Анатолия Марковича, останется после этого похода у него на плечах. А больше ничего не пообещал сказал, что играть хочет. Парню давно за двадцать пять, вон, его коллега в штате Орегон пятикратный папаша, а этот не только никак не женится, а все играть не перестанет. И не голубой даже, а то Ивнинг уж знал бы! Интересно, чем он с компьютером занимается, виртуальным сексом, или как?
Долготерпение царя тоже могло иссякнуть. Царевичу, если он жив-здоров, а это с гарантией так, не то предикторы дали бы знать, шел тринадцатый год, будь царевич евреем - стоял бы на пороге совершеннолетия, и даже не будучи евреем , тоже едва ли мог считаться недорослем. В пятнадцать лет царевича должно показать народу. Точка. Значит, времени больше нет, значит, нужно идти и брать штурмом... подземный город Киммерион? Ни наблюдения со спутников, ни прямые допросы егерей заповедника существования в этом месте какой-либо цивилизованной деревни, даже в одну улицу, не подтверждали. Была, впрочем, гряда каменных столбов на склоне Уральского хребта, куда и альпинисты не совались - натуральный каменный лес. И получалось, что именно там, под лесом этим, скрыт подземный город, где издается газета "Вечерний Киммерион", идет веселая трудовая жизнь, признается верховная власть российского императора, а население ни в каких гражданских реестрах не числится. Натуральный Китеж, да и только. И есть туда лишь одна дорога, и ходит этой дорогой несколько тысяч человек. А где пройдут несколько тысяч человек - там, надо полагать, пройдут и несколько десятков танков.
По наушнику Ивнинга постучали: колонна, как и было уговорено, остановилась и сейчас глушила моторы, оказавшись на расстоянии десяти верст, замеренных заранее до предполагаемого входа в подземный город. По случаю осени в этих краях стояла уже самая настоящая зима, и танки шли если не как по плацу, то и не вязли. Плоские, обтекаемые машины класса "Т-172" вообще мало что могло остановить, кроме озер кипящей магмы или прямого попадания крылатой самонаводящейся ракеты класса "Первомученник Стефан" с оч-чень, оч-чень солидной боеголовкой. Да и то потерял бы танк всего лишь часть подвижности и долю боеспособности. Серьезные машины производил Императорский тракторный завод тяжелого танкостроения имени Суворова-Рымникского в родном царю Екатеринбурге. Таких машин в поход на Киммерион Ивнинг одолжил на Валдае сорок две, предполагая, что этого хватит. Четыре тяжелых бомбардировщика поддержки стояли готовыми к взлету на аэродроме в Карпогорах. Не совсем законно перемещенный геостационарный спутник над головой передавал нужную информацию во все стороны.
Ивнинг, наученный горьким опытом двенадцатилетнего служения царю, отнюдь не предполагал въехать в подземный Китеж за здорово живешь. Прежде всего, он был уверен, что вход окажется замаскирован - и, быть может, не один день искать придется его. Да и в пещерах от геостационарного спутника, равно как и от самолетов, толку мало. Он вообще-то хотел бы договориться с этим городом мирно. Чтобы его никто не трогал, тогда и он ничего тут не хочет. Пусть выйдут наружу будущая императрица и наследник престола, разъяснят ему, почему они тут прячутся, - а потом, если император разрешит, даже возвращаются назад и никуда не едут. Может, тут безопаснее. Отец-император это понять может. Но пусть скажут, когда все ж таки в Москву явятся. Государь не бронзовый, у него терпение на исходе.
Не будь Ивнинг столь мирно настроен, повесть о нем кончалась бы на следующем абзаце. Передовой танк колонны, о чем сам Ивнинг ведать не мог, стоял в полусажени от головы Великого Змея.
"Наибольшую известность получил список "Слова", сгоревший при пожаре Москвы во время французской оккупации одна тысяча восемьсот..." На этой фразе Чихорича Ивнинг кассету отключил и наушники снял. Сколько "Слово" ни гори, все одно нетленно. Ни к какому другому выводу Чихорич придти не мог. Ивнинг был согласен и на такой вывод, и на любой другой. Лишь бы государь доволен был, не волновался лишний раз. Женскую нежность женская душа Ивнинга изливала на царя в виде материнской заботливости. Не случайно же из всех слов именно слово "мать" наиболее любезно сердцу истинно русского человека!