Земля шорохов - Страница 3

Мария позвонила мне на следующее утро.

– Джерри? Доброе утро.

– Доброе утро, – сказал я, томимый острым предчувствием, что это утро будет каким угодно, но только не добрым.

– К сожалению, мама просила вас забрать Клавдия, – сказала Мария.

– А теперь что он натворил? – спросил я, задыхаясь от ярости.

– Видите ли, – голос Марии слегка дрожал от сдерживаемого смеха, – мама вчера давала званый обед. И только все мы уселись за стол, как в саду раздался страшный шум. Уж не знаю как, но Клавдий умудрился отвязать цепь от перил. В общем, прежде чем мы успели что-нибудь сделать, он ворвался в дверь, волоча за собой цепь.

– Господи! – Я был ошеломлен.

– Да, да, – продолжала Мария, уже не пытаясь сдерживать душивший ее смех. – Это было очень смешно. Перепуганные гости вскочили, а Клавдий, как призрак, все бегал и бегал вокруг стола и гремел цепью. Потом он испугался всего этого шума и наделал… вы понимаете… украшений на полу.

– Боже мой! – простонал я, хорошо зная способности Клавдия по части этих самых «украшений».

– В общем вечер был безнадежно испорчен. Теперь мама говорит, что, к ее глубочайшему сожалению, вам придется забрать Клавдия. Она считает, что ему неуютно в саду и что он не очень симпатичное животное.

– Ваша мама, как я могу предположить, сидит наверху с мигренью?

– Кажется, сейчас это посерьезнее, чем мигрень, – озабоченно заметила Мария.

– Ладно, – сказал я со вздохом, – предоставьте это мне. Я что-нибудь придумаю.

Однако это оказалось последним звеном в цепи неприятностей, потому что все вдруг разрешилось как нельзя лучше. Таможня наконец рассталась с моим снаряжением, и – что было еще важнее – я неожиданно нашел прибежище не только для Клавдия, но и для всех остальных животных: мы поместили их в небольшом доме, который сняли на окраине Буэнос-Айреса.

Так разрешив, по крайней мере на время, свои затруднения, мы достали карты и принялись разрабатывать маршрут на юг, на побережье Патагонии, у которого в ледяных водах резвятся котики и морские слоны.

Все шло как будто гладко. Мария сумела получить отпуск на службе и готова была отправиться с нами в качестве переводчицы. Наш маршрут был разработан настолько детально, насколько могли его разработать люди, никогда не бывавшие в тех местах. Снаряжение было проверено, перепроверено и тщательно запаковано. После трех недель дурного настроения и скуки в Буэнос-Айресе к нам наконец пришло ощущение, что мы уже в пути. Но потом, на последнем военном совете (в маленьком кафе на углу), Мария высказала соображение, которое она, по-видимому, вынашивала уже довольно долго.

– Джерри, мне кажется, было бы неплохо взять с собой человека, знающего дороги, – сказала она, поглощая толстенный ломоть хлеба с громадным говяжьим языком – сооружение, почему-то считающееся в Аргентине сандвичем.

– С какой стати? – спросил я. – Разве у нас нет карт?

– Да, но вы никогда не ездили по этим патагонским дорогам, а, к вашему сведению, они весьма отличаются от всех дорог в мире.

– Как отличаются?

– В худшую сторону, – сказала Джеки. – Нам рассказывали о них самые ужасные вещи.

– Дорогая, тебе не хуже, чем мне, известно, что ужасы подобного рода

– о дорогах, о комарах и о диких племенах – рассказывают всегда и всюду, в какой бы уголок света ты ни поехал, и обычно все это оказывается чепухой.

– И тем не менее Мария, по-моему, внесла дельное предложение. Если мы найдем человека, которому с нами по пути на юг, то мы хоть будем знать, что нас ожидает на обратном пути.

– Но таких нет, – раздраженно сказал я. – У Рафаэля занятия в колледже, Карлос на севере, Брайан учится…

– Есть Дики, – сказала Мария.

Я посмотрел на нее в упор.

– Кто этот Дики? – спросил я наконец.

– Мой друг, – сказала она беззаботно, – он очень хорошо водит машину, он знает Патагонию, и он очень приятный человек. Он привык совершать охотничьи вылазки, так что страдания ему нипочем.

– Под «страданиями» вы подразумеваете лишения или вы намекаете на то, что наше общество будет оскорбительным для его деликатной натуры?

– Шутки в сторону, – сказала Джеки. – Мария, а этот парень поедет с нами?

– О да, – сказала она.

– Он говорит, что поедет с великим удовольствием.

– Хорошо, – сказала Джеки, – когда встретимся?

– Видите ли, я сказала ему, чтобы он был здесь через десять минут. Мне показалось, что Джерри в любом случае захочет увидеть его.

Я молча смотрел на них во все глаза.

– Мне кажется, это очень хорошая мысль, а? – спросила Джеки.

– Вы спрашиваете меня? – взмолился я. – А я думал, что вы уже все порешили между собой.

– Я уверена, что Дики вам понравится…– заговорила Мария, и в этот момент на пороге появился Дики.

С первого взгляда я решил, что Дики мне совсем не нравится. Он не произвел на меня впечатления человека, который когда-нибудь «страдал» и вообще был бы способен страдать. Одет он был изысканно, слишком изысканно. У него было круглое пухлое лицо, глаза-бусинки, довольно жиденькие рыжие усики «бабочкой» украшали его верхнюю губу, а темные волосы были прилизаны так, что казалось, будто их нарисовали.

– Познакомьтесь, Дики де Сола, – сказала Мария. Голос ее чуть-чуть дрожал.

Дики улыбнулся мне, и улыбка преобразила все его лицо.

– Мария уже говорила вам? – сказал он, привередливо отряхивая носовым платком стул, прежде чем сесть. – Я в восхищении поехать с вами, если вы будете довольны. Я в восхищении поехать в Патагонию, кого я люблю.

Я начал испытывать к нему теплое чувство.

– Если я не буду полезный, я не поеду, но я могу советовать, если вы разрешите, потому что я знаю дороги. Вы имеете карту? О, хорошо, теперь позвольте мне объясниться вам.

Мы вместе склонились над картой, и через полчаса Дики покорил меня совершенно. На меня повлияло не только его превосходное знание края, который нам предстояло проехать, но и его милая манера коверкать английскую речь, его обаяние и заразительный юмор.

– Ну, – сказал я, когда мы сложили и убрали карты, – если у вас действительно есть свободное время, то нам бы очень хотелось, чтобы вы поехали с нами.

– Подавляюще! – сказал Дики, протягивая руку.

И этим довольно загадочным возгласом сделка была скреплена.

В дорогу на юг нас провожал жемчужно-серый рассвет, предвещавший погожий денек. Улицы были пусты и гулки, а омытые росой парки и скверы окаймляла пышная пена опавших цветов palo borracho и джакаранд – груды глянцевитых голубых, желтых и розовых лепестков.

На окраине города, повернув за угол, мы увидели первые признаки жизни

– это была стайка мусорщиков, которые чуть свет принялись за исполнение своих утренних балетных номеров. Зрелище было настолько необычно, что мы сбавили ход и некоторое время медленно ехали за ними. Посередине мостовой со скоростью пять миль в час громыхала большая повозка. На ней по колено в мусоре стоял рабочий. Четверо других рабочих, как волки, бежали вприпрыжку рядом с повозкой, время от времени исчезая в темных подъездах и появляясь из них с полными мусорными ящиками на плечах. Поравнявшись с повозкой, они сильным движением подбрасывали ящики вверх. Рабочий в повозке ловил их, вытряхивал и бросал обратно, проделывая все это одним плавным движением.

Расчет был великолепный – в то время как пустой ящик падал вниз, вверх уже взлетал полный. На полпути они встречались, и иногда в воздухе находилось одновременно четыре ящика. Все это проделывалось молча и с невероятной быстротой.