Земля обетованная - Страница 28

— Мне надо дать моей болезни паузу, — продолжал Майкл. — Если я буду продолжать сдерживать ее в себе, то потом, когда я дам ей волю, она меня разорвет на куски.

— И что для этого вам нужно?

— Я буду сидеть совсем тихо. Мне нужно самому с ней справиться.

— Без музыки?

— Без музыки.

Я не сомневался, что он знал, о чем говорил, но мне не хотелось расспрашивать его об этом. Будет лучше, если он поскорее начнет свои мероприятия. Иногда приходится удовлетворяться тем, что чего-то недопонимаешь. То, что происходило, может быть, важнее, чем то, что об этом думаешь.

Майкл сел прямо, а потом вдруг застыл в полусидячем-полулежачем положении. Его глаза уставились на что-то позади меня. Я отчетливо различал его лицо. Каждая черточка в нем заострилась — они, одна за другой, как будто замерзали, и каждая казалась мне острее, так как эта завеса нагнала на меня страху. По спине пробежал холодок. Я начал поворачиваться — очень медленно — уже зная, что находится сзади.

— Не двигаться! — прошипел Майкл. Хотя он говорил по-английски, голос его звучал по-анакаонски. Я не стал поворачивать голову дальше, хотя еще ничего не видел.

— Оставайтесь на месте, — добавил Майкл. — Расслабьтесь, чтобы сидеть спокойно.

Гротескно медленными движениями он взял с колен флейту и поднял ее к губам.

Он заиграл печальную, пронизывающую позвоночник и ноги мелодию, похожую на втрое или вчетверо замедленную танцевальную музыку. Воздух наполнили жалобные звуки. Они поднимались и опускались, как приливы и отливы.

Я не осмеливался повернуть голову, так как он приказал мне не двигаться. Но несколькими минутами позднее уже не было необходимости смотреть назад. Меж деревьев за Майклом появился второй. Потом слева еще один, следом за которым еще один.

Наконец, я видел уже четверых, и, вероятно, там были и другие, которых я не мог видеть, не обернувшись. Может, их привлек запах крови животного или дым костра? Теперь это было безразлично. Они были здесь.

Наконец.

Кроме моего ножа, у нас не было никакого оружия. Флейта Майкла держала их на своего рода орбите, но я не знал, как сильна она была и что могло ее прорвать. Я также не знал, как долго он сможет играть в своем состоянии, и очень живо представлял себе, что произойдет, если он прекратит играть.

Криптоарахниды были размером примерно с черного медведя, только их ноги были длиннее и имели больший охват. У них и мех был как у черного медведя. Но двигались они как пауки. Эти волнообразные, порывистые движения многочисленных ног я знал очень хорошо, но вид этого никогда не доставлял мне радости. Рты их были тоже волосатыми и снабжены множеством отростков, которыми они разрывали добычу перед тем, как проглотить, и измельчали ее. У них не было глазных стебельков, как у некоторых земных пауков, но в их мехе могла скрываться масса сенсорных органов. Установить это у меня не было возможности. Может быть, у них были настоящие глаза, которые, как у крота, были мелкими и глубоко посаженными. В пурпурных джунглях они не могли особенно полагаться на оптические ощущения, но все они должны были замечать движение, иначе Майкл не настаивал бы на том, чтобы я вел себя тихо.

Я был в совершенно беспомощном положении. У Майкла просто не было времени сказать мне, что я мог делать, а чего не мог. Я даже не знал, было ли вообще что-нибудь, что я мог делать. Я пытался вспомнить, что я слышал о квазиритуальных методах Данеля при охоте на пауков. Майкл их гипнотизировал. Данель убивал — это было все, что я знал. Данель должен был передвигаться, если убивал пауков — но как быстро? Или, соответственно, как медленно? В чем состояла опасность, и что он делал, чтобы избежать ее?

Мог ли я просто встать, выйти на расчищенную площадку — которая стала своего рода ареной — и начать убивать пауков ножом?

Что мне делать? — мысленно закричал я.

— Прежде всего — спокойно, сказал ветер. Двигайся очень медленно и в такт музыке.

Это кажется разумным. На такой основе я могу отважиться на попытку. Но музыка слишком медленная, а ритм ее слишком принужденный. Невозможно привести мои движения в соответствие ей.

— Ну, тогда просто двигайся медленно. Все, что ты делаешь, делай совсем-совсем медленно. Я тебе помогу.

Думать медленно я не мог. Мои мысли неслись. Что, черт побери, я могу сделать? Только не делай попытки заколоть их ножом, уговаривал я себя. Ты не сможешь сделать больше одной попытки. Данелю нужно было только один раз ударить. Гипнотическое воздействие музыки не может быть настолько сильным, чтобы остановить их после первого удара. Ударь чем-нибудь большим. Большим камнем.

Мой взгляд кинулся туда, где мы развели костер. Там были разные большие камни. Мне нужно выбрать один, который я смог бы поднять и нести и с которым не было бы сомнения в том, что он потушит свет жизни в одном из пауков весом в две тонны. Это казалось бессмысленным. Но существо весом в две тонны с экзоскелетом должно быть намного более хрупким, чем большое млекопитающее или рептилия. Еще важнее был вопрос: можно ли вытащить подходящий камень, чтобы не рухнула вся куча и не вызвала цепную реакцию движений?

Но не было ли чего другого, что я мог бы сделать?

— Ты можешь спросить, сказал ветер.

Майкл не может ответить.

— А Мерседа?

Она еще несколько часов будет без сознания и, думаю, она так и так не смогла бы мне помочь.

— Если ты сомневаешься, сказал ветер, подожди.

Я и так жду, заверил я его. Я медлю. Но это же как огонь под крышей. Я не знаю, будет ли у меня еще время.

Было ясно, что я могу разрушить все одним неверным движением, но заранее исключить все неверные движения не было никакой возможности. Я мог только тщательно рассчитывать все, что собирался делать, и подготовиться душевно к тому, что я намеревался сделать, если по ходу выяснится, что что-то не выходит.

Но делать что-то надо, иначе мы были уже почти мертвы.

Я посмотрел на Майкла. Он впал в транс от своей музыки и не мог меня видеть. Он даже не мог показать свой страх. На его лице была пугающая решимость, в то время как рот его скользил на отверстиями дудочки.

Парень серьезно болен, сказал я себе. И десяти минут не прошло, как он сказал, что должен дать покой своей болезни, так как если он будет продолжать сдерживать ее в себе, она разорвет его на куски, как только он ее выпустит. Может ли он продержаться еще какое-то время? И та ли это музыка? Придавала ли она ему силы, пока он гипнотизировал пауков, или он сейчас свалится от истощения?

Как долго это будет продолжаться? — спрашивал я себя. Часы? Минуты? Или всю ночь?

Хорошо, согласился с созревшим во мне решением ветер. Вставай.

Я дал своей голове закончить движение, которое начал несколько минут назад. Криптоарахнид за мной был только в пяти метрах. Он сидел на куче голых камней, через которую пробился корень дерева. Длинная нога его была причудливо вытянута. Паук впал в транс, не закончив шага, который привел бы его сюда, с кучи камней на место, где я сидел.

Там было еще трое, которых раньше я видеть не мог.

Всего их было восемь.

Я опять сосредоточил свое внимание на самом ближнем. Самый подходящий камень лежал прямо перед его ногами. Но если я его возьму, то окажусь достаточно близко к его челюстям, чтобы поцеловать его.

Я для пробы поднялся на ноги.

Ветер ничего не нашептывал мне на ухо, так как когда я бывал занят, он никогда не мешал мне, но я знал о его присутствии — не только в моих мыслях, но и в моих движениях. Я контролировал свои движения с чрезвычайной сосредоточенностью. И все-таки меня грызло искушение отбросить чрезмерную медлительность ради панической спешки.

Я не выпрямился полностью, а остался в полусогнутом положении и пополз, как краб, к пауку. Мне казалось легче подтягивать сначала руку и ногу с ближней к пауку стороны, а потом руку и ногу с обратной стороны. Возможно, так чудовищу будет не так заметно, что я двигаюсь.

Хотя я действительно делал все очень и очень медленно, казалось, не прошло и мгновения, как я оказался на одной высоте с вытянутой передней ногой паука. Я посмотрел на нее. Она была такой толстой, как моя нога. У нее была волосатая кривая ступня. Хитиновый панцирь под жесткими волосами пурпурно блестел.