Земля, и все остальное — по списку - Страница 12

— Нет худа без добра… и пусть кобыле не легче…

Но это будет позже, а пока Аксель пристально вглядывался в надвигающийся причал и первым заметил облако роящихся над брошенным грузом насекомых. Они напоминали безобидных земных букашек, появляющихся весной. Аксель решил сначала промолчать, однако вспомнил предостережения инженера и, склонившись к его уху, сказал:

— Инженер, там над ящиками какие-то насекомые.

Густав сбился с ритма, посмотрел на причал и швырнув весло, страшным голосом проорал:

— Вот дрянь, тварь нас достала. ч’аа, бросай грести, пусть сносит назад, к лесу. Аксель, как только достигнем деревьев, прыгайте в воду, здесь уже не глубоко, плывите и сразу в лес. Бегите, что есть сил. Тварь обычно атакует на открытом пространстве, в лесу она не опасна. — Всё, прыгайте!

Аксель бросился в воду, окунулся с головой, вынырнул, ощутил под ногами дно, рванулся к близкому берегу. Выбравшись на песок, он попытался было бежать, но тут насекомые, зло треща крыльями, закружились вокруг него. Аксель замахал руками, отбиваясь от назойливых тварей, облепивших его одежду, закружился, упал на колени.

— Беги, Гордон, — орал инженер, беги, скотина, не стой на месте, сукин сын…

Аксель встал на четвереньки, попытался подняться.

— …локальное искривление… не останавливайся… — слышал он угасающий крик инженера.

Аксель на секунду ослеп, а когда способность видеть вернулась, он узрел перед собой Тварь во всей ее ужасающей красе. Она была огромна, вдвое выше человека. Большие фасеточные глаза, блестящие хитиновые створки-чехлы, прикрывающие знаменитый рот рцунтрука, полный острейших зубов, отвратительно шевелящиеся вокруг псевдожвала, карикатурное подобие человеческих рук. Рцунтрук двинулся к Акселю и Гордон закрыл глаза, не в силах совладать с охватившим его ужасом. Почти теряя сознание, он инстинктивно пятился назад, прочь от неумолимо подступающей смерти и в это мгновение некто грубо выдрал его из мира рцунтрука. Аксель больно грохнулся о землю, следом с шумом свалился этот некто. Он приподнял Гордона за куртку и Аксель услышал голос инженера: — Ты жив, жив? Если жив, посмотри на меня. Черт тебя дери, открывай глаза, Гордон, покажи, что ты жив.

Акселю ничего не оставалось, как посмотреть на инженера. Инженер, перемазанный коричневой, дурно пахнущей кровью, сипел, тряся глупо моргающего Акселя: — Новичок ты хренов, Гордон, новичкам везёт… Да ты понимаешь, что сотворил? Нет?! Поверь, скоро о тебе будут легенды складывать! Дважды встретиться с тварью и уцелеть!

— О ч’аа не думай, — продолжал инженер, — Он там остался, но он вернётся. Я же тебе кричал: «локальное искривление пространства». Ловушка твари… не доходит? Затягивает к себе, жертва останавливается и проваливается… Как муравьиный лев, только не в песке, а в складке пространства… Понял?.. Нет?! Ну и черт с тобой, Аксель Гордон… Живи, живи, Гордон, живи долго…

По берегу к ним бежали люди.

Имя рекам дано было следующее: Дуновение, Призрак и Мятный поток. Дано было имя рекам во благовремение. То есть в благоприятный для именования срок. Не раньше, но и не позже. Дано было имя рекам грозное, и имя рекам дано было доброе, и имя рекам дано было разное. И всякая река, которая встречалась им на пути, была ими наименована, и не нашлось ни единой протоки, и ни ручья единого, оставшегося ими не названным. Затем сели они в свои корабли, и отправились дальше, ушли навсегда, ушли на восток, твёрдой дланью правя на восходящее солнце. Мир опустел, и наречённое было потеряно…

В управлении грузоперевозками всегда было шумно и многолюдно. Хлопали двери, по коридорам суетливо бегали взмыленные снабженцы, размахивая мятыми нарядами и жёваными пухлыми портфелями; в комнате отдыха шумели пилоты, свободные от смены, резервные экипажи разбавляли скуку ожидания игрой в карты, нарды, домино, просмотром развлекательных программ по стерео-TV и разглядыванием знойных красоток на разворотах прошлогодних «мужских» глянцевых журналов. Сосредоточенные чиновницы из отделов штатного комплектования и организации контейнерных перевозок, в безукоризненно сидящих чёрных форменных костюмах, подчёркнутых белыми блузами с аккуратными чёрными галстучками уголком, поспешно уступали дорогу напористым снабженцам и шли дальше, недовольно цокая каблуками неуставных туфлей. Иногда в коридорах управления возникали начальники. В сопровождении свиты заместителей и референтов, они проплывали мимо, наподобие редким кометам, осенённым разной длины хвостами и исчезали в лифтовых кабинах или в чьих-либо кабинетах. При их появлении необъяснимым образом наступала тишина, пропадавшая сразу после того, как начальники уходили.

…Подчиняясь напряжённо-безостановочному производственному ритму, контора жила в унисон с космодромом напряжённой, круглосуточной работой.

Расписавшись на последнем формуляре, Геннадий Сизов получил от служащего Отдела контроля движением полётное задание, штурманскую карту, координаты створов ВП-разгона и путевой лист, который ему пришлось заполнить под пристальным взглядом въедливого инспектора.

Отложив ручку (гелевую), Геннадий Сизов аккуратно разложил по карманам полученные документы, сделал ручкой (своей) дотошному инспектору и отправился в столовую. До назначенной на одиннадцать планёрки оставалось чуть больше тридцати минут и потратить их Геннадий Сизов собирался с толком. Сидя за хорошей кружкой свежесваренного горячего кофе. Или какао со сливками. Хотя какао Геннадию Сизову нравилось меньше, чем крепкий горячий кофе, налитый в хорошую вместительную кружку. Геннадий Сизов любил пить кофе из больших кружек, заедая его хрустящим кремовыми трубочками, обсыпанными сахарной пудрой эклерами, пышными пирожными или, на худой конец, бутербродами, изготовленными из сыра и колбасных кружочков на щедро нарезанных хлебных ломтях, ржаных, либо пшеничных.

В столовой он садился на свое любимое место: спиной к красочному мозаичному панно, изображающему героический подвиг объединённого прогрессивного человечества, бездумно и безоглядно рвущегося к звёздам, и лицом к широким окнам, открывающим панораму космодромного комплекса во всей его индустриальной красоте. Особенно красив был космодром ночью. Расчерченный сигнальными огнями на ровные квадраты стартовых «столов», он представлял собой бескрайнюю плоскую равнину, залитую пластокерамитом. Огни весело убегали вдаль, к самому горизонту, туда, где на пределе видимости вонзались в ночное небо тонкие сияющие иглы диспетчерских башен и сигнальных маяков, озаряющих горизонт предостерегающими сполохами тревожного красного и оранжевого света.

Лучи прожекторов, бродили по рукотворной равнине, скрещиваясь и расходясь, выхватывали ползущие по полю в разных направлениях автокары наземных служб, грузовики и цистерны заправщиков. Космодром был рассчитан на приём и обслуживание магистральных внепространственных тягачей. Данный тип космического корабля мог садиться и взлетать с поверхности планет. Для этого он оснащался водородными ускорителями.

Старт производился из подземных шахтных стволов, удлиняемых выдвигающимися перед взлётом трубчатыми направляющими опорами. В околопланетном пространстве тягач перемещался и маневрировал при помощи жидкотопливных двигателей. Стыкуясь со сформированными на орбите контейнерными сцепками, он выводил их в предписанный полётным заданием разгонный створ, включал ВП-конвертеры и совершал внепространственный скачок в точку назначения. Тягачи подразделялись на среднемагистральные и дальномагистральные. Они отличались друг от друга размерами, количеством и мощностью ВП-конвертеров, грузоподъёмностью и численностью экипажей.

Среднемагистральные тягачи пилотировались одним астролётчиком, дальномагистральными управляли двое: пилот-шкипер и штурман-второй пилот. Геннадий Сизов был пилотом среднемагистрального ВП-тягача «Петрозаводск-19/86» модели «Процион T-Rex-104g». Ти-Рексы собирались на Объединённых Верфях Земли. Среди пилотов они имели заслуженную репутацию «рабочих лошадок»: безотказные, непритязательные машины, не требующие чрезмерных затрат на эксплуатацию и обслуживание, в отличие от «Проционов Buffalo Truck», проектов 60 и 90, выпускаемых диверсифицированными фабриками Солнечной Гавани Прескотта.