Земля бизонов (ЛП) - Страница 1

Переведено группой «Исторический роман» в 2017 году.

Книги, фильмы и сериалы.

Домашняя страница группы В Контакте: http://vk.com/translators_historicalnovel

Над переводом работали: passiflora, gojungle, happynaranja и viktoria_harms .

Редакция: gojungle и Oigene.

Поддержите нас: подписывайтесь на нашу группу В Контакте!

Яндекс Деньги

410011291967296

WebMoney

рубли – R142755149665

доллары – Z309821822002

евро – E103339877377

Лунный свет просачивался до самых коралловых рифов, находящихся почти на двадцатиметровой глубине.

Там, в этом архипелаге, который позднее будет назван Садами Королевы, Хардинес-де-ла-Рейна, вода всегда была прозрачной, будто стекло, по которому, словно по тонкому льду, скользила старая лодка. Время от времени вода шла кругами, потревоженная молчаливыми прыжками веселых дельфинов.

Тихие лунные ночи на юго-западном побережье Кубы казались поистине волшебными; мягкий бриз приносил с острова запах густой сельвы и влажной земли; за многие годы канарец Сьенфуэгос привык с наступлением темноты спускаться к морю, чтобы порыбачить или полюбоваться чудесным, лучшем в мире пейзажем.

Возможно, вид сияющей над морем полной луны возвращал его в тот далекий день детства, когда мать незадолго до своей смерти привела его вьющимися меж скал острова Гомеры опасными тропами на берег моря, которое он прежде видел лишь с горных вершин.

Для тех, кто родился и вырос на вершине отвесной скалы, море и небо кажутся одинаково далекими, и маленький Сьенфуэгос свято верил, что однажды он сможет подняться в небо — так же, как мать привела его к морю.

Три дня и три ночи они провели в тихой бухте, и это, несомненно, были самые чудесные дни детства для мальчика, который никогда не знал отца и уже спустя две недели лишился матери. Позднее он догадался, что мать уже тогда чувствовала скорую смерть и потому привела его туда, чтобы успеть показать море.

Они спали на теплом черном песке, прижавшись друг к другу и слушая нежный шепот волн, бьющихся о скалы, вдыхая свежий соленый воздух, не имеющий ничего общего с привычной вонью коз, с которыми ему приходилось возиться изо дня в день.

Его мать была пастушкой в горах, дочерью и внучкой некогда знаменитых Гараонов — одного из немногих кланов мятежных гуанчей на Гомере, которые предпочли уйти в горы, а не подчиниться произволу испанских завоевателей. Но, видимо, один из завоевателей все же сумел покорить сердце этой женщины, оставив о себе память в виде красивого мальчика с чистой кожей, зелеными глазами и волосами удивительного рыжего оттенка.

Возможно, именно этот мальчик, неоспоримое доказательство победы их извечных врагов, и явился главной причиной того, что Гараоны скрывались в горах до конца своих дней.

Кто-то поговаривал, что ее изнасиловал капитан и два здоровенных солдата; другие, напротив, утверждали, что крепость сдалась добровольно, не устояв перед сладкими речами и неотразимой улыбкой. Как случилось на самом деле, никто так и не узнал, но, как бы то ни было, когда пастушка поняла, что беременна, то предпочла скрыть своего ребенка от любопытных глаз.

Некоторые считали, что ее соблазнил огромный моряк, прибывший неведомо откуда, чей корабль разбился о скалы у северных берегов острова в одну штормовую ночь.

Видимо, во время кораблекрушения он обо что-то ударился головой, и с тех пор до самой смерти пять лет спустя мог произнести на кастильском наречии одно-единственное слово — «дерьмо».

И вот теперь, спустя тридцать с лишним лет — трудно сказать, сколько именно, сын капитана или безвестного моряка находился за тысячи лиг от того черного канарского пляжа, но запах моря вновь возвращал его в те три чудесных дня, когда мать обнимала его, зная, что скоро им придется расстаться навеки.

Для одних детство длится одиннадцать лет.

Для других — всего лишь три дня.

Эти воспоминания о вроде бы незначительных событиях были словно огнем выжжены в его памяти.

Все одиннадцать лет детства слились для него в бесконечную возню с козами, которых он гонял по скалам, принимал у них роды, доил и рубил им головы, когда они становились слишком старыми, чтобы давать молоко и шерсть.

Сьенфуэгос ненавидел все связанное с козами, начиная с их запаха и кончая вкусом мяса, а потому козы оказались единственными животными, которых он наотрез отказался завозить на остров в Карибском море, где решил поселиться вместе с большой семьей.

Мало на свете вещей, способных так живо воскресить прошлое, как знакомый запах, и эти воспоминания возвращали его в печальное время невзгод, тоски и мучительного одиночества.

Из всего этого ему нравилось время от времени возвращаться лишь к одиночеству, тем более что на крохотном островке, где он жил, его повсюду окружали люди, и редко выдавалась минутка, чтобы остановиться и поразмыслить о своей довольно насыщенной жизни.

Он насадил на крючок очередного жирного червяка и забросил удочку с закрепленным на конце лески камнем в сторону рифа, где кишело невероятное множество рыб всевозможных форм, цветов и размеров.

Часто камень даже не успевал достигнуть дна.

Натянувшаяся веревка дала понять, что добыча взяла приманку, после чего началась захватывающая борьба добычи и охотника, решившего во что бы то ни стало овладеть ею. Однако противник оказался слишком велик и силен и теперь грозил порвать веревку, что означало для Сьенфуэгоса весьма серьезную потерю.

Подобная охота требовала немало терпения и мастерства, поскольку канарец прекрасно знал, что ни одна рыба не стоит потери снасти.

Долгие часы обе его жены и дети плели длинные конопляные веревки, но они не шли ни в какое сравнение по крепости и качеству с теми, которые поселенцы привезли несколько лет назад из далекой Севильи.

Остров, не имевший поначалу имени, они вскоре стали называть Эскондидой, поскольку главной заботой поселенцев было стремление спрятаться от посторонних глаз, от которых они не ждали ничего хорошего, и постепенно они стали существовать совершенно автономно.

Тем не менее, раз в два года корабль, на котором они приплыли сюда, теперь незаметно стоявший в тихой бухте, отправлялся в Санто-Доминго, чтобы доставить островитянам все то, чего они не могли изготовить для себя сами, хотя Сьенфуэгос надеялся, что со временем эти вылазки будут становиться все более редкими.

Дело в том, что Карибское море оставалось по-прежнему опасным.

Да, официально никто не имел права направиться в Вест-Индию без особого на то разрешения, полученного в Севилье; однако португальцам, французам, голландцам и в особенности англичанам было глубоко наплевать на этот приказ, они стремились любой ценой закрепиться на территории, согласно спорному Тордесильясскому договору принадлежащей исключительно испанской короне.

Причем большинство нарушителей были попросту пиратами, прибывшими сюда в поисках богатой добычи. Теперь они во множестве рыскали вдоль доминиканских берегов в надежде на легкую поживу.

И маленькое безоружное судно с товарами из напичканного шпионами Санто-Доминго было, разумеется, лакомым кусочком для пиратов — как корсаров, так и обычных буканиров.

Так что жители Эскондиды все больше склонялись к мысли, что лучше полагаться на самих себя и понапрасну не рисковать.

Луна уже начала медленно клониться к горизонту, и очертания рифов тонули во мраке.

Целых полчаса Сьенфуэгос вываживал на веревке упрямую дораду, не желавшую покидать подводный рай, свою родину, ей не хотелось пересекать ту смертельную границу водной поверхности. Наконец, ему удалось-таки вытащить рыбу. Ударом ножа он выпотрошил ее — как известно, рыбьи потроха быстро тухнут. После этого, растянувшись на дне лодки, он решил немного отдохнуть, затянувшись одной из тех толстых ароматных сигар, которые любовно скручивала для него старшая дочь.