Землепроходцы (СИ) - Страница 46
Пресловутый языковой барьер не давал возможности хоть как-то объясниться с пленниками, но Щебенкин обратил внимание на часто повторяемое и чем-то смутно знакомое слово "майям". Сначала по какой-то странной ассоциации наш герой связал его с Флоридой, но невысокий, стройный, "неплохо прикинутый" по местным меркам туземец упорно тыкал пальцем совершенно в противоположном направлении.
— Кость, а Кость — Светлана настойчиво дергала увлеченного безуспешными попытками наладить с аборигенами контакт мужа, за рукав.
— Светик не мешай.
— Да ну тебя — обиделась супруга — я просто хотела сказать, что это, наверное, майя.
— Чего-о-о? — бородатая физиономия Новороссийского губернатора приняла крайне изумленное выражение. Вероятность встречи с представителями легендарной древней цивилизации совершенно не укладывалась в голове. Повернувшись к собеседнику, он переспросил — майя? Юкатан?
— Майям, майям — интенсивно затряс головой индеец, казалось донельзя обрадованный тем, что этот тупой, поросший шерстью гигант, наконец, смог его понять.
Разобравшись с национальной принадлежностью туземцев, наш герой тут же воспылал желанием сменить курс и немедленно направиться к вышеуказанному полуострову, дабы своими глазами увидеть сказочно богатые, в его представлении, города древнего народа. Однако романтический, первооткрывательский пыл Константина тут же охладила разгневанная супруга, которой совершенно "не улыбалось" после длительного морского путешествия вместо обретения покоя и отдохновения в новом доме, переться черт знает куда, открывать новые земли. Ее поддержал и Шнитке, твердо заявивший, что после дальнего перехода в южных морях каракка нуждается в пополнении припасов и тимберовке. Скрепя сердце Костя был вынужден отдать приказ взять пирогу на буксир и идти в Новороссийск, а маяйских мореходов задержать до конца похода в качестве почетных пленников.
Еще через пару дней, столь же безмятежного плавания и долгожданный берег показался на горизонте. Но еще больше обрадовало нашего героя белое пятнышко, отчетливо виднеющееся на фоне темной полоски суши. Слишком маленькое, чтобы быть парусами испанской каракки или каравеллы, однако вполне достаточного размера для небольшого, одномачтового струга, каковым впрочем, болтающееся в нескольких милях от берега суденышко и оказалось при ближайшем рассмотрении. Одним из трех дозорных стругов, которые Емелин вот уже месяц изо дня в день направлял в море для встречи долгожданных гостей.
После встречи, сопровождаемой пушечной пальбой и восторженными воплями экипажей обоих корабликов, "Северная звезда" следующая за своим провожатым уже во второй половине дня, миновав россыпь небольших островов и строящиеся валы береговой батареи, пройдя узким, тринадцатикилометровым, пока безымянным проливом, вошла в озеро Пончартрейн. Здесь на окруженных болотами возвышенностях между северо-западным берегом уже упомянутого нами озера и левым берегом Миссисипи возводились жилые дома, казармы, мастерские, причалы, верфи и склады Новороссийска. Да, климат в здешних местах был не самым здоровым, но уж больно удобным в стратегическом и экономическом плане было местоположение строящегося города.
Надо ли говорить насколько радостной и торжественной была встреча первого в здешних водах большого корабля и нового губернатора, ступившего на пирс порта Новороссийска под грохот артиллерийского салюта, вой труб, рокот барабанов и восторженные вопли собравшейся толпы.
Одного только Костя не мог понять, как о его прибытии так быстро узнали горожане, за столь короткое время успевшие подготовить торжественную встречу. Недоумение длилось до тех пор, пока ухмыляющийся Емелин не показал на вышку гелиографа установленную на одном из холмов. Выяснилось, что посредством солнечного телеграфа город был связан со строящимися батареями на входе в озеро Пончартрейн, пограничным постом в самом устье Миссисипи и бастионом, расположенном в паре километров вверх по реке, прикрывающем подходы к городу с севера.
А затем в свежеотстроенных хоромах нового губернаторского дворца (который, к слову сказать, и дворцом то можно было назвать с большой натяжкой, просто большой двухэтажный дом с колоннадой и балконом), Алексей поведал друзьям о своих приключениях, в конечном счете, приведших его к лазурным водам Мексиканского залива. Но предварительно с легкой ехидцей поинтересовался, давно ли старый приятель встал на скользкий путь морского пиратства?
Как выяснилось взятая Щебенкиным "на абордаж" пирога была задержана совершенно напрасно, поскольку и так направлялась в низовья Миссисипи и груз, находившиеся в ней, хотели этого его хозяева или нет, предназначался для торговли с новороссами. Подобные торговые отношения были налажены уже несколько месяцев, с тех пор как оседлавший устье реки пограничный пост перехватил пару подобных посудин с товарами, предназначавшимися для племен обитавших вверх по течению Великой реки. С тех пор в Новороссийском речном порту уже трижды разгружались большие, выдолбленные из огромных древесных стволов каноэ, пригоняемые смуглокожими одетые в хлопчатниковые юбки и рубашки гребцами. Привозили тюки хлопка и выделанной из него ткани, слитки меди, драгоценные какао бобы, огненно-жгучие стручки перца — чили, и рабов. Все это, за исключением, пожалуй, оружия из обсидиана и кремня скупались здесь весьма охотно, а затем частично оседало на складах Новороссийска, а частично уже на новросских стругах вывозилась вверх по реке и перепродавалась тем же натчам в обмен на маис, овощи и звериные шкуры. В свою очередь большую часть этих товаров, а также немногие оставшиеся в распоряжении экспедиции, предназначенные для торговли с туземцами железные изделия, маяйские мореходы увозили с собой на Юкатан. Пожалуй, единственная сторона остававшаяся в убытке в результате столь нахальной экономической политики пришельцев — ранее вполне успешно торговавшие с майя — натчи, пока молчали, но вряд ли молчание это могло продлиться вечно.
Как, наверное, помнит наш уважаемый читатель в конце июля 1509-го года большая экспедиция, возглавляемая нашим героем, наконец, достигла места слияния рек Огайо и Миссисипи. Оставив здесь часть людей основывать очередное поселение, названное без лишних затей Великореченском, землепроходцы продолжили путь к югу и уже на следующий день безмятежного плавания оказались во владениях союзных маскогов.
Нельзя сказать, что за четыре года тесного сотрудничества Сидящего Облака с Новороссией жизнь здешних индейцев изменилась коренным образом, однако, не смотря на столь малый срок, ростки прогресса все-таки начали пробивать себе путь среди окружающей каменно-вековой действительности. Оставив большую часть своего отряда отдыхать и чинить суда в индейской деревне, в устье реки Хатчи, Емелин вместе с несколькими спутниками отправился с официальным визитом в знакомый нашему читателю туземный поселок на реке Тенесси. Ставший столицей, разросшийся и расстроившийся, он превратился практически в небольшой по европейским масштабам, но довольно крупный по здешней мерке город. Обитало в нем уже почти полторы тысячи человек, и к удивлению своему Алексей обнаружил невиданные им ранее в других индейских селениях признаки разделения на бедных и богатых. В центре вокруг защищенного частоколом терема Сидящего Облака выстроились кварталы возведенных в традиционном русском стиле домов местной знати — родовых вождей, шаманов и наиболее сильных воинов. Дальше шли более скромные жилища, в которых обитал народишко попроще, и уж совсем близко к окружающим город полям маиса и огородам жались хижины бедняков и рабов. В центральной же части города обитала и немногочисленная колония новросских специалистов общей численностью шестнадцать человек: учителей, врачей, военных, торговцев и мастеровых.
Сидящее Облако встречал гостей с большой помпой, почетным караулом из полусотни вооруженных гладкоствольными кремневками телохранителей, в окружении большой свиты. Самого вождя, в его черном джуббоне, широких, бархатных шароварах, издали вполне можно было принять за весьма загорелого европейца, если бы не громоздкий головной убор из перьев белоголового орлана и расшитые иглами дикообраза и ракушками мокасины. Впрочем, несколько нелепый наряд ничуть не смущал правителя маскогов, держался он весьма важно и представительно. После торжественной церемонии встречи, гости были приглашены на пир, где за уставленным блюдами с дичью, маисовыми лепешками и тушеными бобами столом, "за рюмкой" настоянной на ягодах браги высокие договаривающиеся стороны приступили к переговорам.