Зеленый подъезд (Вся правда) - Страница 10

Мне дали роль привидения в новом сюрреалистическом спектакле «Старый замок» по кому-то из непризнанных гениев, умерших в страшной нищете. Я появлялась в полупрозрачном балахоне практически в каждом акте, а под занавес даже участвовала в диких плясках ведьм и привидений. Ну и что, что призраков около десяти. Все равно это куда круче, чем дудеть и махать картонкой. Но разве могла это понять моя мать? Или мой отец? Или мой самовлюбленный братец-садист, что вообще невозможно по определению? И что, они бы хотели, чтобы я их туда пригласила?

– Да я никогда вас туда не позову. Не хватало мне, чтобы вы меня опозорили.

– Ах ты дрянь! Это кто кого позорит! Шалава! – Под эту какофонию я по-тихому выскальзывала из дома и старалась любой ценой так задержаться на репетициях, чтобы домой ехать было совсем незачем.

Странно, что мы с ним снова столкнулись только через полгода после первой встречи. Именно снова. Я его не узнала, да и не могла узнать, так как в тот раз он был скрыт тенью темного коридора. Но его голос я все же узнала.

– Алло, девушка, куда бежите? Опять за билетами?

Я обернулась на его смешливый басок.

– Вы кто?

– А вы кто? Очень приятно поговорить с вежливыми девчонками.

– Вы показали мне дорогу в дежурку! – вспомнила я.

– Ага, но похоже, что вы решили перебиться без билета. Так что вы теперь тут делаете? – улыбался он.

– Я? Привидение играю. А вы?

– А я рисую башни нашего триллерообразного замка. Так что мы с вами в некотором роде коллеги.

– Вы рисуете декорации к «Старому замку»? – поразилась я.

– А что вас так удивляет?

– Ну, вы слишком… – я решила от греха подальше заткнуться, чтобы не наболтать ерунды, уже готовой сорваться с языка. Я хотела сказать, что для художника он слишком обычный. Среднего роста, коренастый, с некоторым количеством мышц на руках. Джинсы, ботинки, байковая рубашка в клетку. Ничем не напоминает богемного театрального художника.

– А, нет пятен краски и идиотического взгляда!

– Что-то вроде того, – опустила я глаза.

– А вы мне нравитесь. Определенно. Хотите кофе?

– Если только с сигаретой, – ответила я. Кофе без сигареты для меня было примерно как ежик без иголок. То есть нереально.

– Нет проблем. И почему вы, девчонки, курите, как паровозики?

– Это не ваше дело. Идемте! – скомандовала я.

– Ого! – порадовался он. – Слушаюсь!

– Не смешно. – Я доскакала до буфета. Он купил мне сигарет и кофе.

– А вы не курите? – удивилась я. После дурного примера режиссера не курить у нас считалось чуть ли не дурным тоном.

– Нет. Я и так нахожу чем травиться.

– В смысле? – не поняла я.

– Ну, краски очень токсичны. Мне хватает запахов растворителя и ацетона. Да и в машине тоже масса ароматов. Выхлопные газы, бензин, тосол. Мечта токсикомана.

– Да уж, – я с уважением на него посмотрела. На самом деле, передо мной впервые в жизни сидел человек, державшийся так естественно и уверенно за рулем. И сам решающий, курить ему или не курить.

– Послушайте, милая девушка. Как вас зовут?

– Алиса.

– Чудесное имя. А меня Артем. Будем знакомы. Пока спектакль не выйдет, я часто у вас тут буду. Многое придется переделывать. С нашим гением всегда так. До последнего не понимает, чего же хочет. А я – страдай.

– Тяжело, – кивнула я, впрочем, без особенного сочувствия.

Мы посидели еще. Был день, до занятий еще оставалась пара часов. Дело было вечером, делать было нечего. В смысле, мы сидели и неторопливо поглощали симбиоз хлеба и докторской колбасы и болтали. Как получилось, что я легко и приятно провела несколько часов с совершенно чужим человеком, я сама не поняла и не заметила. Оказалось, что он прекрасно умеет слушать. Обычно эту почетную функцию оставляли мне, но он словно провоцировал меня болтать, болтать и болтать.

– У тебя есть брат? Сколько ему лет?

– Я не хочу о нем.

– Вы не ладите, – с пониманием и проникновенно произносил он.

– Он просто тупой чурбан. Ест, спит, пьет и гуляет по девкам. Пустая и бессмысленная жизнь.

– А родители, как они относятся к театру?

– Ужасно. Ты не представляешь, как они меня порой достают.

– Понятно. А парень у тебя есть?

– Да полно, – застеснялась я. Но он так как-то просто и душевно разговаривал, что из меня выпадали все новые и новые подробности моей жизни.

– Еще кофе?

– Ты знаешь, у нас к Кафке просто уникальные декорации сделаны. Это твоя работа?

– А как же. Моя. Даже взяла каких-то призов за самобытность. Но это просто случайность. Никогда не знаешь, что сработает. Может, и Кафка, а может, и акварельный набросок, который ты навалял за пять минут перед сном, чтобы просто передать радость от встречи с любимой девушкой.

– У тебя есть девушка?

– А тебя это удивляет? Я так невероятно страшен, что девушки меня должны обходить десятой дорогой? – рассмеялся он.

– Нет, ну что ты. Ты очень даже красивый. И такой интересный, – залепетала я. И кстати, совершенно искренне. Что-то в нем такое было, что делало его невыносимо привлекательным. Именно по-мужски привлекательным. Шершавые ладони, постоянно смеющиеся карие глаза, широкая мужская грудь.

– Как много эпитетов! Прямо-таки примусь сейчас краснеть.

– Ерунда.

– Алиска, ты чего тут торчишь? На пластику не пойдешь?

– Почему? – уставилась я на Костика-Щепку. Он был моим ровесником, мечтал о славе и прочих лаврах, мы порой с ним вместе разыгрывали разные глупые сценки и бодрили друг друга заверениями в обоюдной гениальности.

– А она уже началась! – с укоризной произнес он.

– Иди, Алиса, иди. Плохо прогуливать уроки, – ехидно напутствовал меня Артем и ушел. Я почувствовала необъяснимое раздражение.

– Что ты лезешь? Я тебя просила меня дергать? Ведь я же с человеком разговаривала.

– Это с Темкой, что ли?

– А что, вы с ним так близко знакомы? И давно? – навалилась я на него.

– Да нет, просто сталкивались на репах. – Репы – это у нас репетиции сокращенно.

– Ну и зови его Артемом. А еще лучше, по отчеству.

– Пошли уже, все с тобой ясно, – примирительно буркнул Костик.

Мы отправились в зал и там, на сцене, в черных трико гнулись и крутились, смешно и нелепо подражая гуттаперчевым гимнастам. Режиссер не оставлял надежды сотворить из нашего студентообразного стада сонмы акробатов и балерин. Пластику я не любила совсем, а с этого дня перестала ее переносить вовсе. Артем на глаза мне не попадался. Этот факт расстраивал меня более ожидаемого. Гораздо более. Я, по правде говоря, постоянно высматривала его среди блуждающего по театру народа. Не попадался он еще неделю, пока однажды не проехал мимо на своей машине. В машинах я не разбиралась, поняла только, что это какая-то советская модель. Но моим, например, предкам не светила и такая. Когда-то папа пытался извернуться и отложить из своей инженерной зарплаты сумму, достаточную для приобретения «Запорожца». Но мы с братишкой наперебой требовали то брюк, то курток, то ботинок. И в парке мы не могли гулять просто так. Только при мороженом и на карусели. В общем, планы пересесть на колеса приказали долго жить. Я до сих пор помню, как сложно было завести даже такого уродца, как «запор». Но у Артема имелся вполне приличный агрегат. Нестарый, с мягкими сиденьями, очень уютный. Все это я смогла выяснить, когда он повез меня домой на этом волшебном коне. Было около десяти часов вечера. Я стояла у театра и пыталась прикинуть, сколько воды начерпаю, пока добегу до метро. Сквозь темень центра столицы лили ведра дождя, создавая невидимую завесу. Зонтик не котировался. Дождь лил и сверху, и сбоку, и даже как будто снизу, отпрыгивая от земли.

– Грустно, девушки. Что вы здесь делаете в такой час, милая девочка Алиса? – сквозь приоткрытое окно машины спросил он.

– Стою. Думаю, может, и не ездить домой.

– Промокнуть боитесь?