Зеленый Марс - Страница 36

Она оделась и вышла в маленький мезокосм под куполом, с его белым озером и кривым лесом на низких дюнах. У Хироко был очень странный гений, способный создать такое место, а потом убедить многих других присоединиться к ней. Зачать стольких детей без позволения отцов, без контроля над генетическими манипуляциями. Все-таки это было своего рода безумие, божественное оно или нет.

Вдоль ледяной отмели маленького озера шел выводок Хироко. Их уже нельзя было назвать детьми, самым младшим было по пятнадцать-шестнадцать земных лет, старшим… старшие были раскиданы по всему миру. Касэю, вероятно, было уже пятьдесят, а его дочери Джеки – около двадцати пяти, она выпускница нового университета Сабиси и активная участница политики «полусвета». Группа эктогенов вернулась навестить Гамету точно так же, как и сама Энн. Они шли вдоль пляжа во главе с Джеки, высокой изящной брюнеткой, красивой и властной, лидером их поколения. Им мог бы стать веселый Ниргал или задумчивый Дао. Но вела их Джеки, а Дао следовал за ней с собачьей преданностью, и даже Ниргал не спускал с нее глаз. Саймон любил Ниргала, как и Питер, и Энн понимала почему: он единственный из всей банды эктогенов не отталкивал ее. Пока остальные развлекались погруженностью в себя – короли и королевы своего маленького мира, – Ниргал покинул Зиготу вскоре после смерти Саймона и потом уже почти не возвращался. Он учился и жил в Сабиси, ездил с Койотом и Питером, посещал города на севере. Был ли он тоже Красным? Сложно сказать. Но его интересовало абсолютно все, он был в курсе всего на свете и старался везде побывать – словом, юная Хироко в брюках, если можно так выразиться. Разве что Ниргал не был таким странным, как Хироко, а был сильнее связан с другими людьми, был более человечным. Энн никогда в жизни не удавалось нормально поговорить с Хироко, инопланетный разум которой придавал, похоже, совершенно иные смыслы всем словам в языке. К тому же, несмотря на блестящие успехи в дизайне экосистем, Хироко совсем не была ученым, но кем-то вроде пророка. Ниргал же, кажется, интуитивно обращался прямо к тому, что было важно для человека, с которым он разговаривал, и он концентрировался на этом и задавал вопрос за вопросом – любознательный, восприимчивый и сочувствующий. Наблюдая, как он следует за Джеки по отмели, прыгая то туда, то сюда, Энн вспомнила, как медленно и осторожно он ходил рядом с Саймоном. Каким напуганным он выглядел в ту последнюю ночь, когда Хироко в своей особой манере привела его попрощаться. Было слишком жестоко привлекать тогда мальчика, но в то время Энн не возражала: она была в отчаянии и готова на все. Еще одна ошибка, которую уже не исправить.

Расстроившись, она разглядывала светлый песок под ногами, пока эктогены не прошли мимо. Даже обидно, что Ниргал увлечен Джеки, для которой он так мало значит. Джеки в целом была чудесной девушкой, но она слишком походила на Майю: капризная и склонная к манипуляциям, не любящая никого, кроме, может быть, Питера, который, к счастью (хотя в те времена Энн так не казалось), путался с матерью Джеки и ни в малейшей мере не интересовался ее дочерью. Грязное дельце, из-за этого Питер и Касэй больше не общаются, а Эстер так и не вернулась. Не самый славный час для Питера. А уж как это все повлияло на Джеки… Последствия не заставят себя ждать – осторожно, тут черная дыра из ее же глубокого прошлого, – да, и так без конца, все их маленькие жалкие жизни обречены на бесконечное повторение в бессмысленных циклах…

Энн постаралась сконцентрироваться на структуре песка.

Белый был не самым обычным цветом песка на Марсе. Очень редкий гранит. Энн стало любопытно, искала ли Хироко такой специально или ей просто повезло.

Эктогены на той стороне озера пропали из виду. Она осталась на пляже одна. Где-то тут, под ее ногами, был Саймон. Как сложно перестать думать обо всем этом.

По направлению к ней через дюны шел человек. Издалека ей показалось, что это Сакс, потом – Койот, но это был не тот и не другой. Он помедлил, заметив ее, и по этому движению она поняла, что это действительно Сакс, но очень сильно изменившийся внешне. Влад и Урсула провели над ним какую-то косметическую операцию, чтобы он стал не похож на себя. Он собирался переехать в Берроуз и присоединиться там к какой-то биотехнической компании, используя швейцарский паспорт и одну из вирусных идентификационных записей Койота. Собирался снова вернуться к работе над терраформированием. Энн отвернулась к воде. Он подошел и попытался заговорить с ней, этот странный не-Сакс, симпатичный старый дурень. Но это по-прежнему был он, и гнев переполнял ее так, что она едва могла думать, едва могла удержать нить разговора.

«Ты и правда выглядишь иначе», – это было все, что она потом вспомнила. Пустая болтовня. Глядя на него, она думала, что он никогда не изменится. Но в его грустном взгляде мелькало что-то пугающее, что-то смертельное, готовое прорваться наружу, если она это не остановит… Энн продолжала говорить с ним, пока он не скорчил напоследок гримасу и не ушел.

Она долго сидела, замерзая и приходя в еще большее замешательство. Наконец, она опустила голову на колени и погрузилась в дрему.

Ей приснился сон. Вся первая сотня стояла вокруг нее, и живые, и мертвые. Сакс, с прежним лицом, но новым опасным выражением горя, сказал:

– Чистая прибыль в сложности.

– Чистая прибыль в здоровье, – вымолвили Влад и Урсула.

– Чистая прибыль в красоте, – заявила Хироко.

– Чистая прибыль в доброте, – выпалила Надя.

– Чистая прибыль в глубине эмоций, – сказала Майя, и Джон с Фрэнком позади нее закатили глаза.

– Чистая прибыль в свободе, – произнес Аркадий.

– Чистая прибыль в понимании, – добавил Мишель.

– Чистая прибыль в силе, – сказал Фрэнк из заднего ряда, и Джон, стоявший с ним плечом к плечу, крикнул:

– Чистая прибыль в счастье!

И все они уставились на Энн. Она встала, дрожа от ярости и страха, и поняла, что она единственная среди них не верит в возможность чистой прибыли от чего бы то ни было, она просто сумасшедшая реакционерка, и все, что она может, – это ткнуть в них трясущимся пальцем и ответить: «Марс. Марс. Марс».

Вечером, после ужина и общего собрания, Энн выловила Койота и спросила:

– Когда ты выезжаешь?

– Через пару дней.

– Ты все еще хочешь познакомить меня с теми людьми?

– Да, конечно. – Он смотрел на нее, склонив голову набок. – Ты должна быть там.

Она лишь кивнула и оглядела общую комнату, думая: «Прощай. Скатертью дорога».

Через неделю она сидела с Койотом в сверхлегком самолете. Они летели по ночам на север, в экваториальный регион, потом – к Большому Уступу, к горе Дейтеронил, севернее Земли Ксанфа, – дикий, неспокойный район. Гора была похожа на архипелаг сбившихся в кучу островов, усеявших песчаное море. «Они станут настоящим архипелагом, – подумала Энн, пока Койот опускался между двумя из них, – если бурение на севере продолжится».

Койот приземлился на короткой дорожке пыльного песка и вырулил в ангар, вырезанный в одной из боковых сторон столовой горы. Северная оконечность представляла собой острую каменистую точку, а на вершине была вырыта треугольная комната для встреч. Войдя, Энн в удивлении остановилась: комната была набита битком, несколько сотен человек сидели за длинными столами, готовясь приступить к трапезе, и тянулись через столы, чтобы налить друг другу воды. Люди за одним из столов увидели ее и замерли, люди за следующим заметили это, оглянулись, увидели ее и тоже замерли – и этот эффект прокатился по залу, пока они все не застыли. Затем встал один, другой, и в неровном порыве все поднялись на ноги. Еще одна пауза, а потом они начали аплодировать, их ладони неистово взлетали, лица светились. И они разразились приветственными криками.

Зажать ее между большим и средним пальцами. Почувствовать закругленный край, рассматривать плавные изгибы стекла. Увеличительная лупа: в ней была простота, элегантность и вес древнего инструмента. Сидеть с ней в солнечный день, держать над кучкой сухих веточек. Двигать вверх и вниз, пока не увидишь яркую точку на высушенных растениях. Помнишь этот свет? Как будто за хворостинками томилось крошечное солнце…