Зеленые холмы Винланда - Страница 7

– Чему радуешься? – сплюнул Сивел.

– Да не радуюсь я! Просто стараюсь перевести. Теперь-то Олавки с нами нет, придется самим понимать их тарабарщину. Вот понял: траллсы – значит, рабы! Ага!

– Нашел повод для восторга! Шагай уж! Да гляди в оба.

Новых траллсов погнали к причалу, где покачивались дракар и пара крутобоких кауп-скипов, тяжело груженных, судя по низкой осадке. Их подняли на одно из судов, окриком и жестами показали места на скамьях. Кузнец споро приклепал их цепи к общему пруту.

– Вот тут и судьба наша, – проронил Белян.

– А ты думал, благодать нам преподнесут, братка?! – как-то сразу озлился Сивел.

– Все в сравнении познается, – почему-то с оптимизмом молвил Ленок.

– А ты вообще угомонись, мелкий! – окоротил говоруна Сивел. – Ты вообще – нагрузка!

Гребцы распределялись по два на весло. Почти никто не обратил на новых никакого внимания. Сидели с согбенными спинами и безучастными глазами смотрели в одну точку. Как бы и новгородцам вскорости такими не стать, не уподобиться.

Судно имело десять пар весел, и теперь, с приходом новгородцев, все места на скамьях были заняты.

– Смотри, все с ошейниками! – не угомонился наблюдательный Ленок.

– Вот и ты станешь с таким мыкаться, аки пес, – огрызнулся Сивел. – Познаешь в сравнении. Или кумекаешь, что иное будет?

– Это вряд ли, да… – признал Ленок, скуксился.

Варяг с бичом, в кожаной куртке и таких же штанах, приостановился у вновь поступивших гребцов, бесцеремонно ощупал мускулы у Беляна, потом у Сивела. Довольно прищелкнул языком.

Худосочный Ленок расправил почти несуществующие плечи, выпятил впалую грудь, напружинил бицепсы, которых не было.

Варяг глянул, гоготнул, снисходительно хлестнул бичом вскользь по шее.

Однако суета возникла. Знать, в дорогу собрались. Крики команд, беготня. Гребцы встрепенулись, заерзали на корявых скамьях.

Щелчок бича. Размеренные удары гонга. Судно качнулось и стало выходить из сутолоки себе подобных – на простор. Греби, траллс, греби.

В прямом смысле подстегиваемые надсмотрщиком новгородцы налегли на весла. Судно сначала бестолково завиляло. Новгородцы словили по нескольку ударов бичом. Эх! Чувство ритма – вот необходимость не только на поле битвы и в любви, но и при гребле. И надрываться без надобности. Слабосильные прежние просто не могли так мощно грести, как относительно свежее пополнение. Новгородцы сбавили мощь, мало-помалу приспособились, поймали ритм. Стало даже полегче. Истинно молвил мелкий Ленок: все в сравнении познается. Однако через час все уже взмокли, трудовой пот прошиб.

К вечеру на горизонте показалась цепочка мерцающих огней на дальнем берегу. Никак городок? Что за городок? А кто ж его знает! Разве гребцы-«старожилы», которые сюда уже заплывали…

– Что за городок? Что за городок? – шепотком пристал неугомонный Ленок к «старожилам».

Но те либо совсем не понимали русской речи, либо просто не отвечали. Пялились равнодушно, молчали.

– Да чего с ними лясы точишь! – вновь озлился Сивел и вновь не на молчунов, а на мелкого. – Не докучай людишкам! Вишь, они даже прямиться разучились, а ты от них слова хочешь.

– И чего? Так молчком и будем жить?

– Кое-кому не помешало бы. Утомил, Ленок.

Мелкий обиженно засопел, смолк.

Солнце село, но сумерки долго серели над морем и фьордом, куда зашла флотилия. Городок шумно встретил прибывших. Тут же при свете факелов стали разгружать суда.

Гребцы угрюмо ели свою жидкую кашу. На ночлег устраивались под скамьями, как позволяла длина цепи. Сыро, тесно, холодно. Все свободное место на судне отдано под товар, а гребцам оставалось устраиваться там же, где они и проводили день-деньской. Ну, улеглись, заснули. Да какой там сон! Так, неглубокая дрема – с непривычки.

* * *

Утром хозяин появился, Кальф Тормсон. Встал с надсмотрщиком неподалеку от новгородцев. Заговорили они меж собой.

– Видать, про нас молвь, – навострил ухо Ленок, пытаясь уловить смысл. – Не, ничего не понять. Тараторят быстро.

Кальф Тормсон приблизился к хмурому Беляну, посмотрел сверху вниз. Смачно хлопнул по спине.

Белян поднял голову, вопросил взглядом.

Кальф Тормсон жестом приказал встать.

Белян встал.

Кальф Тормсон с довольной ухмылкой осмотрел могучую фигуру, схватил руки Беляна своими лапищами.

Белян снова вопросил взглядом. И увидел ответ в светлых глазах новоявленного хозяина. В них светилась похвальба силой и властью. Вон ты как, Кальф Тормсон…

Белян спокойно, без особых усилий высвободил руки. И вдруг, обхватив Кальфа Тормсона за бока, поднял его тучное тело над головой.

К нему кинулся варяг, замахиваясь бичом.

Но Белян тихо опустил Кальфа Тормсона на палубу, примирительно улыбаясь, упреждая вспышку ярости.

Кальф Тормсон движением брови отстранил варяга с бичом, одобрительно похлопал Беляна по плечу. Довольно кивал головой, говорил одобряюще. Что говорил, не понять. Поговорил, поговорил и… ушел.

– Никак варяг умыслил что? – Сивел ткнул в бок старшего брата, стоящего столбом.

– Погодь пока, братка. Поглядим.

Новгородцам принесли по куску вареного мяса и по кружке горького пива. И краюха хлеба в дополнение, даже почти свежая, не черствая.

Почти неделю стояли суда Кальфа Тормсона в безымянном для новгородцев городке. Ничего нового для них все не случалось и не случалось. Если не считать улучшенной кормежки. Их не отпускали на берег и цепей не снимали.

– Ожиреем с этаких харчей, – балаболил Ленок.

– Нишкни, мелкий! Моли богов о ниспослании подобной благодати и на будущее, – отвечал Сивел.

– А как же! Молю ежедневно, Сивел любезный. Жертву б принести какую, а? Присоветуй, мил человек.

Что тут присоветуешь!..

Наконец ранним утром суда флотилии стали выгребать из фьорда.

– Кажись, покидаем Гокстад… Вроде б так городок-то зовется, – Ленок дрогнул голосом от гордости. Вот выловил в чужой речи, усвоил – Гокстад!

– А леший его возьми, городок этот, как его там! – Сивел сплюнул себе под ноги. – На кой нам знать!

– Как же? Всякое знание надо в себе схоронить, авось когда-нибудь сгодится. Они, знания, грузом не давят, нести не тяжело.

– Ишь! Волхв объявился новый!

– Волхв, не волхв, а все новое тянет меня. Или услышать, или углядеть… С детинства так у меня.

– Услышишь-увидишь, да кому перескажешь? Товарищу по скамье, а? Иного нынче тебе вроде не дано. На годы и годы вперед, – поддел Сивел.

– Кто взглянет в дни грядущие? Того никому не дано. Только истинным кудесникам. Да и тех редко сыщешь на белом свете. Тот дар богов редок.

– Греби давай, кудесник!

Флотилия вытянулась на юг. Ветер крепчал, судно качало на волне. Стали долетать брызги из-за бортов, и вскоре все промокли. Зубы застучали мелкой дробью, плечи содрогались в ознобе. Гребцы прятались под скамьи, но холод доставал и там.

День и ночь, сутки прочь. Берег пропал в клочковатом тумане. Море волновалось. Парус натужно гудел. Черпальщики беспрестанно выливали воду за борт.

Белян шептал молитвы. Боялся он моря, боялся. Да и Сивел хоть и храбрился, но невольно втягивал голову в плечи и бледнел при накате очередного пенного вала.

– А я гляжу на варягов, – утешал Ленок, – они и усом не ведут. Значит, и нечего труса праздновать. Значит, так и надо, и ничего тут не поделаешь.

Следующий день встретил флотилию слабым ветром. Море еще сильно волновалось, но парус почти не надувался. Прозвучал сигнал гонга, гребцы встрепенулись, налегли на весла.

Показался скалистый берег, слегка зеленеющий темной зеленью своих косогоров. Флотилия потянулась к нему, слегка забирая к северу.

Когда огибали крутой мыс, на простор моря, как из засады, выскочили три низких чужих дракара. Понеслись к двум суднам, шедшим в арьергарде, отставшим от остальных почти на милю. Отсечь, отсечь!

Между прочим, на последнем судне как раз и новгородцы. Не потому последними оказались, что лениво гребли, просто груза товарного на борт взяли изрядно.