Здарг - Страница 9

Читателям с техническим мышлением разъяснения почти не нужны.

Выше говорилось, что у средней планеты в поле тяготения уходит миллиардная доля массы, а у средней звезды, такой, как Солнце,- миллионные доли. По Эйнштейну, если масса исчезает, должна появиться энергия. Она и появлялась тут - энергия тяготения. Но стоял вопрос: обязательно ли энергия тяготения? Не может ли масса породить иные виды энергии: тепло, движение, свет, химическую, ядерную? "Безграмотные" много спорили об этом, и большинство, Здарг среди прочих, считало, что тут вариантов быть не может. Есть раздельные каналы: тяготение само по себе, тепло и движение сами по себе. Их рождает какая-нибудь другая масса. И в опытах разнобоя не было. Отнимали миллиардную долю массы, получали тяготение Вдага; отнимали миллионные доли, получали тяготение Солнца без всякого Солнца; отняли восемь миллионных, девять, десять, одиннадцать. Опыты проходили с вызывающим спокойствием. А сто двенадцать миллионных привели к тепловому взрыву.

Но теперь, когда критический рубеж был известен, приближаясь к нему с осторожностью, можно было зажигать горячие Грави-Солнца из любого материала: из песка, глины, грязи, воды...

Об этом и подумал Ульд, разрывая докладную.

И в тот же вечер написал и отправил совсем другой вариант :

"...Итак, опыты, которые велись на нашей луне, завершились блестящим успехом... Практически не ограниченная сила природы оказалась под нашим контролем... Военно-техническое превосходство над потенциальным противником обеспечено окончательно... Необходимо срочно разворачивать исследования..."

И только в самом конце доклада мельком и невнятно было сказано о необходимости почтить память неизбежных жертв пионерного исследования, отдавших жизнь ради прогресса науки и благоденствия соотечественников...

Подобно Грави-Вдагам Грави-Солнца набирали мощность последовательно, величина их возрастала на один порядок за два-три года. И с возрастанием менялось и назначение.

Дециметровые Грави-Солнца могли бы служить уличными фонарями, или кинософитами, или даже топками в котельных. Могли бы, но не служили... из-за дороговизны. Одно-единственное Грави-Солнце сияло на Их-Луне возле восстановленного ульдатрона, восхищая специальных корреспондентов.

Метровые Грави-Солнца могли работать плавильными печами, металл извлекать из руды. Могли бы, но не работали... тоже из-за дороговизны.

Десятиметровые Грави-Солнца способны были обогревать селения или кипятить целые заливы для опреснения воды. Эти кое-где уже применялись на практике.

Стометровые могли бы прогнать зиму из целого города, километровые и десятикилометровые могли служить в качестве собственного солнца какому-нибудь астероиду.

Впрочем, я забежал далеко вперед. Заразился от Ульда.

Одновременно с Грави-Солнцами набирала силу и старшая линия Грави-Вдагов. И тут переход от ступени к ступени приводил к решению новых задач. Итак, следующий успех: создание стометрового Грави-Вдага. Снова цитируем очерк.

НЕ УЗНАЮ ЗНАКОМЫХ

Издалека кажется, что парк подстрижен: садовник нарочно подровнял его в форме опрокинутой воронки, в центре остроконечной, полого сбегающей к краю. Этакий зеленый график вероятности.

На опушке видишь знакомые растения: алые головки маков, полосы колосьев, разлапистые яблони со стволами, обмазанными белым.

Идем вглубь. Цветы, злаки, яблони. Но стволы, обмазанные известью, все стройнее.

Метров через двадцать замечаешь странности: травы похожи на тростник, ветки яблонь свисают, как у плакучей ивы, кистями, на них болтаются какие-то красные дыни.

А в центре сада несусветное: тропическое переплетение лиан, между ними прыгают голенастые олени, длиннозубые и с розовыми пятачками на носу.

- Узнаете свиней? - спрашивает чародей, создатель этого сказочного сада.

- Такие прыткие? Неужели?

- Мы держим в руках рычаг видообразования,- поясняем кудесник.Растения особенно чувствительны к изменении веса. Ведь стебли всегда тянутся вверх, корни растут к центру притяжения. Регулируя вес, мы регулируем форму и размеры. И вот результат.

Он показывает лотки с какими-то незнакомыми лиловыми, желтыми, розовыми овощами. И одно слово остается в моем лексиконе: "Неужели?"

- Неужели это сливы? Не баклажаны? А это желтое - черешня? Не айва? Неужели виноград? Неужели, неужели?..

Следующий этап: Грави-Вдаг километровый.

ВСЕ БОГАТЫРИ

В детских хрестоматиях принято удивляться силище муравья. Крохотульки-трудолюбцы волочат соломинку по травяным джунглям. А соломинка та, как бревно для нас, даже больше бревна, как мост, задранный на колокольню.

И с детства, всю жизнь ахаем и завидуем муравьям мы, бессильные бедняжки. Нам бы такую силушку - бревна на колокольню забрасывать.

Но во владениях волшебника видел я воплощения детской мечты.

Строится дом. Строится, как обычно,- из блоков. Блок - комната, блок ванная, блок - кухня. Но двое рабочих, поставив комнату на носилки, неторопливо несут ее на монтажный двор.

Подъемные краны? Есть и краны. Но работа у них помасштабнее. Когда одна секция смонтирована, скреплены девять квартир девяти этажей, зацепив верхнюю за окно, кран ставит все сооружение на место. Колышется в воздухе девятиэтажный столб. Рабочие руками подправляют его, чтобы точно уселся на фундамент. Вира! Вира! Майна помалу! Села. Сидит!

Телефонный звонок: - Шеф, крыша тяжеловата, не справляемся. Убавьте вес.

- Хотите полную невесомость?

- Полную не надо. Еще улетит, не поймаешь. Оставьте два процента.

Секция, секция, секция. На них надевается крыша. Вот и дом сложен.

- Шеф, прибавьте вес. Усадочка нужна.

- Сто процентов веса?

- Не сразу. Полегонечку, треть, половину, полный вес, полуторный.

Веснушчатая рука ложится на реостат. Стрелка ползет по делениям. Килограмм весит триста грамм, полкило, потом полтора.

- Довольно, шеф. Достаточно. Спасибо.

Привыкают и к чудесам. Заказывают чудо по телефону.

Километровые Грави-Вдаги проникли в космос. Даю и такой материал.

РОМАНТИКЕ ВХОД ЗАПРЕЩЕН

Косматое солнце на черном небе.

Острозубые скалы с черно-зелеными тенями.

Тени ползут, текут и прыгают со скалы на скалу. Астероид летит по своей орбите кувыркаясь. Сутки продолжаются полчаса.

Дальний космос неприветлив, негостеприимен. Жутковатое нагромождение голых утесов - вот что такое космос. И космическая легкость не радует стометровые шаги. Страшно плыть над ощерившимся утесом, не доставая грунта вытянутыми ногами. Несет куда-то без спроса. То ли в пропасть угодишь, то ли в пустоту вынесет.

Но вот прыжки закорачиваются. Двадцатиметровый шаг, пятиметровый, метровый... И уже нормальным шагом, ставя всю ступню на камни, подходишь к стальной двери, на которой написано: "Романтике вход воспрещается".

Комната как комната: шкафы, столы, стулья. На стул можно сесть, на стол положить бумагу, ее не унесет дыханием.

- Удобно? - спрашивает меня хозяин.

Он крутолоб, кудряв, плечист. Похож на грузчика, напялившего на плечи тесный праздничный костюм. Но Ульд, величайший из волшебников современности, властелин тяжести и легкости, считает его самым многообещающим из своих учеников.

- Разочаровывающе удобно,- говорю я.- Как дома на Вдаге. Забываешь, что ты в глубоком космосе. Действительно, романтика осталась за дверью.

- Этого мы и добивались,- говорит ученик волшебника.- Романтика хороша по воскресеньям, хороша для юнцов, изнывающих за партой шесть дней в неделю, десять месяцев в году. Им необходимо для разрядки необыкновенное. Но шесть суток необыкновенного утомляют, а десять месяцев вредят. Космос открыт уже давно, мы осмотрели его, удивились всему удивительному, теперь пора работать в космосе. А для работы нужна рабочая обстановка: стол, стул, тепло, уют... нормальная тяжесть. Вот на нашем пятачке космос приведен к норме. Здесь мы научной работой занимаемся, думать можем, не думая о неудобствах ежесекундно.