Зажгите костры в океане - Страница 7

Постепенно все успокоилось. Ветер и солнце сушили подмокшие вещички. Мы лежали, покуривали, разглядывали пейзаж. Хороший кругом пейзаж, все маленькое. Коричневые прутики березки лихо торчат на кочках, и небо, как старенькое одеяло, висит над этим миром: над кочками, над березкой, над нами.

"Квлг-квлг", - бормотали на речном дне камни. Лемминг выполз из-за кочки, недоверчиво посмотрел на нас бусинками глаз, потом зашуршал-забегал. Аккуратный был такой зверек, в коричневой добротной шубке. Какие-то неведомые нам травинки увлеченно кивали друг другу головами на соседней кочке.

"Да, вот она, жизнь. Контрасты", - подумал я.

- Так вот гибнут люди, - философски замечает Лжедимитрий III.

- Если так, то хорошо, - сурово ответствовал Леха.

- Давайте, юноши, поживем еще! - предложил Мишка.

Что за зверь манихеец?

Мы идем в светлом тумане ночи. Тревожно голгочет тундра. Видимо, ей плохо спится при таком свете. Километров за пятнадцать отсюда нас ждет Виктор. С ним куча всяких вкусных вещей.

- Мы еще поживем, Валюха! - подмигивает Мишка. Мишкин голос гулок, как орудийный выстрел. На весь спящий полуостров раздается ночной стук гальки под сапогами.

Мы находим Виктора так же легко, как "под часами на Арбате в шесть". Он дремлет у потухшего костерка. На грязном лице ввалились щеки. Что-то неладно.

- Я не нашел бочки с продуктами, - тихо говорит Виктор.

- Мы еще поживем, ребята, - машинально бормочет Мишка.

Мы ищем бочку два дня. Мы облазили десяток островков и проток. Бочки нет. Мы тщательно сравниваем аэрофотоснимок, где она отмечена, с местностью. Черт разберется в этих протоках, рукавах, островах и старицах! Очень может быть, что ошибся тот человек, что раскидывал бочки зимой с самолета. Тогда был снег, угадай под ним, какой это остров! Очень может быть, что ошибаемся мы. Бочки нет.

Следующий лабаз уже на озере Асонг-Кюель. Туда дней десять работы. Если не будет туманов, если не будет дождей, если мы будем работать как черти, если...

Мы решаем рискнуть. Виктор заклыдывает отчаянной длины маршруты. Мы должны, не прерывая работы, дойти за десять дней до Асонг-Кюеля.

- Вперед, тигры! - напутствует нам по утрам Виктор.

- Есть, начальник! - рычим мы.

На третий день Григорий Отрепьев изобрел новое блюдо: остатки муки пополам с прошлогодней брусникой. Имя ему - "Мечта гипертоника".

По утрам Мишка заботливо осматривает карабин и смазывает патроны. Чтоб не заело. Но олени и медведи старательно прячутся с его пути. Нас кормят только маленькие тундровые уточки под ненаучным названием "чеграши". Камни-дни один за другим срываются во вчерашнее.

Дальше - больше, дальше - меньше. Важно, чтоб дальше. Виньетки наших маршрутов кружевом покрывают правобережье Эргувеема. Так создается металлогеническая карта.

Иногда чеграши исчезают. Мишка уходит тогда с карабином стрелять гагару. Очень трудно убить дробью эту неуязвимую птицу. Мы сидим у костра и кипятим воду. Грохает винтовочный выстрел. Мишка возвращается. Мы встречаем его без особого энтузиазма. Мясо гагары имеет вкус пропитанной рыбьим жиром автомобильной покрышки. Гагара варится два часа. Потом съедается.

- Лучше баранины, - нерешительно говорит Валька.

- Конечно, лучше, - солидно говорит Лешка.

Он отходит. За кустом раздаются звуки. Кажется, так тошнит человека.

- Что такое настоящий мужчина? - ковыряя в зубах, вопрошает Мишка. Отвечаю. Шрам на щеке, перебитый нос, каменная челюсть.

- Нейлоновые нервы, - говорю я.

- Желудок из кислотоупорной пластмассы, - добавляет Виктор.

На пятый день мы входим в предгорья. Исчезают озера, вместе с ними исчезают чеграши и даже гагары. Темные глыбы гор с дремотной хитрецой смотрят на нас. Синим далеким платком висит небо. По небу ходят самолетные рокоты. Летают куда-то по делам люди. А мы внизу. Мы маленькие, меньше чем на два жалких метра торчим мы над землей.

Шестой день прошел. Мишка упрямо возится с патронами.

- Я скоро стану убежденным манихейцем, - ворчит он.

- Это что за звери - манихейцы?

- Люди, которые верят в закон максимального свинства.

- Хорошо бы сейчас свинью, - вздыхает Григорий.

В ритме небесных сфер тихо покачиваются горы. Полярный день осторожно кладет пастельные краски. Иконописным золотом отгорают восходы и закаты. Великий музыкальный оформитель осторожно пробует звуки. Стук упавшего камня. Осторожное царапанье ветра. Оглушительный рев тишины.

Мы не люди, мы автоматы. Кто вложил в нас перфорированную ленту программы? Со скрупулезной точностью мы проделываем маршруты, делим по вечерам галеты. Надо очень много "объективных причин", чтобы выбить автомат из режима.

Одинокий вопль при луне

Семь дней позади. Ночь. Мы укладываемся спать. Лешка что-то пишет в измятой тетрадке. Я вижу, как Мишка осторожно заглядывает к нему через плечо.

- Стихи, - беззвучно шепчет он мне.

Ага, стихи. Очень интересно. В этот раз мы дольше обычного возимся с записными книжками. Мы заполняем их прямо в мешках. Леха уснул. Мишка осторожно тянет у него из-под головы тетрадку. Мы переползаем ко входу.

Жизнь не бывает как стол для пинг-понга. Она как горы, покрытые лесом...

Дальше стихи неразборчивы. Мы переворачиваем страничку.

"...Люди на всей планете! Послушайте меня - я обращаюсь к вам. Нам очень тяжело сейчас. Зануда Валька утопил продукты. Но все равно я не сдамся. Человек должен уметь голодать, если он думает чего-то добиться в жизни. Не так уж давно на севере Гренландии было найдено племя полярных эскимосов. Эти чудаки совершенно не имели связи с внешним миром и думали, что, кроме них, на земле людей нет. Один английский корреспондент писал, что полярные эскимосы могли питаться мхом и снегом. Ясно, что врал. Но, в общем, они здорово умели голодать. Теперь я знаю, что это постигается тренировкой. А Юрка умрет от зависти. Он умрет, когда узнает, что мы жили, как самые настоящие эскимосы. И никого на земле больше нет. Только мы одни. Люди живут по-разному. Кто-то ходит сейчас в кино и жарится на пляжах, кто-то пьет пиво и газировку. А мы ищем месторождение. Ребята говорят, что в сорок лет будут склероз и сутулая спина. Ну и пусть. Сорок - это очень не скоро. Пусть другие пьют томатный сок и ходят по театрам. Все равно в театре все зевают. Зимой надо будет заняться гантелями и брюшным прессом. Брюшной пресс укрепляет желудок. Если хорошо потренироваться, можно есть даже дерево. Дерево ведь органический продукт".