Зажгите костры в океане - Страница 2

В это лето, в это обычное лето шлиховые лотки, ленты маршрутов ждут нас. Я думаю о минералах. Они очень похожи на людей. У них есть племена, дети и кладбища. Минералы не живут на одном месте. Они кочуют по рекам и горным склонам, они заселяют новые страны и покидают старые города. Металлы пленники минералов. Чтобы узнать дороги рабов, мы ищем дороги хозяев.

Цветные кружочки элементов ложатся на листы метал-логенических карт. Их много, они образуют тревожный хаос. В кабинетах сидят ученые и ищут в этом хаосе ясную, как апельсин, логику науки. Голубые ниточки тундровых рек, скалы и пятна озер. Я смотрю на Мишку. Сейчас он уже не напоминает картинного норвежца. Он обрил голову и залез в залатанный свитер. Трудяга-работяга Мишка. Мир все еще огромен, смотри не заблудись, старина.

Наш путь пойдет по тем местам, где условные значки на карте стоят нерешительной стайкой. Они не знают, сойтись им или разбежаться. Мы посланы как разведчики в загадочную страну минералов. Этой зимой в коридорных спорах всплыло магическое слово "мидий". Тот самый мидий, над которым чешет затылок товарищ из Госплана. Современная индустрия капризна. Она уже не может жевать черный хлеб угля и железа. Ей нужны индустриальные пирожные и витамины. Нужен мидий.

Этот загадочный элемент обрушился на нас в неожиданном романтическом блеске. Два образца, содержащих миридолит. Две очень разные человеческие судьбы. Фиолетовый отблеск миридолита затмил даже нашу обычную тему: историю озера Асонг-Кюель.

Боум-боум-боум. Тысячи лошадиных сил беснуются за иллюминаторами. Милая, милая старушка планета проходит под нами... Приткнулась где-то в уголочке Галактики и крутится себе. Очень ей хочется показаться большой, вот почему несколько дней будет добираться наш самолет до Чукотки. Из пилотской кабины выглянул кожаный весь такой командир корабля. Посмотрел, подмигнул, усмехнулся.

В беспорядочной куче лежат наши рюкзаки, ружья. Торчит рыжая шерсть спальных мешков. Компактными накладными лежат в наших карманах сотни килограммов еще не полученного груза. Задумался о чем-то своем Виктор, улыбается Мишка. За грохотом моторов не разобрать его слов. Наверное, вспомнил что-нибудь смешное мой друг Мишка.

Север

Забудь про неон и асфальт, забудь про сирень в электричках. Здесь пока еще снег, и люди в унтах и шапках. Дорожный калейдоскоп завладел нами. Виктор с Мишкой ведут какую-то интеллектуальную беседу, я смотрю в иллюминатор на синюю снеговую равнину. Волосатые предки оставили нам в наследство крохотную жилку кочевника. Спасибо им за это. Я сегодня авиакочевник. Север щедро кидает нам навстречу километры. Тысячи километров.

...Минуты, часы, дни. Мы ждем погоду в каких-то крохотных аэропортах. "Забытые богом и правительством места", как сказал бы журналист во времена наших дедов. Мы садимся обедать в неожиданно возникающих под крылом поселках.

В Амдерме в гостинице к нам приходит круглолицый парняга, и мы до утра толкуем о последнем лове рыбы. О том, что на песца лучше ставить пасти, а не капканы. Что только комики от природы предпочитают веерную упряжку собак. Только под утро мы узнаем, что парень всего-навсего метеоролог.

- Скоро будет весна, - говорит нам на прощание этот облачный Калиостро. Неравнодушны мы, вятские, к березе. А здесь она ниже кочек. Но все равно, понимаешь, с листьями. Крохотные такие листочки, зеленые.

Древняя Азия смотрит на нас глазами упряжных оленей. Бронированный в меха застенчивый ненец приехал в факторию.

Еще перегон. Синеглазая, из сентиментального фарфора вылепленная девулька аккуратно жует оленину за соседним столиком. Ах, не шутите вы, столичные насмешники. Это вам не парк культуры... Мои глаза? Просто орган зрения, не больше. Да, учительница. Да, первый год. А у меня здесь и мама. Отчего я не мама или не первоклассник? А в сторонке ревниво притопывает носком унта полярный Отелло. Такой мороз, а человек в фуражке с "крабом". Не терзайся, гидрограф, мы всего-навсего пассажиры.

Мы идем к своему самолету в очарованном синими миражами пространстве.

Земля, лента побережья. Самолет глотает эту ленту, как цирковой фокусник... Где-то здесь погиб Прончищев... Где-то здесь тосковал лейтенант Ласиниус... Где-то здесь ребята нашли месторождение в полсотни пятом... Эх, Колька Вакин, ходячая гипотеза мироздания! Наш однокашник Колька. Видит ли он наш самолет? Жаль, нет остановки.

Север, Север. В Крестах Колымских нас встречает делегация собак. Ездовые псы имеют благородное доверие к человеку. Подходит к тебе эдакое мохнатое, с ласковыми глазами чучело. Сует между коленей прохладный нос, жарко подышит в ладонь и, по-английски не попрощавшись, бежит дальше. Прощай навсегда, "мохнатый братишка".

Вынырнувший откуда-то из Гренландии облачный фронт откидывает нас к югу. Наш обходный маневр не удается.

Двое суток мы считаем мачты радиостанции в таежном поселке и помогаем одному хмурому мужичку делать челнок из тополевого ствола. Он кормит нас мороженой рыбой и чаем. Твердит, что челнок мы ему испортили.

В конце концов планете надоедает казаться большой. Наш многострадальный Ил ныряет вниз между острыми вершинами сопок бухты Провидения.

Что такое фиорд?

После того как отзвучит последний выстрел и последний военный взрыв, в мире еще останутся шовинисты. Это люди с морских побережий. Правда, это будет чисто географический шовинизм, который приобретается вместе с ордером на квартиру в прибрежном поселке. Оказывается, бухта Провидения считается самым удобным местом в мире для стоянки кораблей. Самая! Удобная! В мире! Бухта! "Правда, если не считать фактор льда", - добавляет капитан Г. П. Никитенко. Портовые аборигены Рио-де-Жанейро, Золотого Рога, Петропавловск-Камчатского и десятка других "самых удобных" бухт наверняка облегченно вздохнули при последних его словах.

Мы стоим на палубе крохотного пароходика. Этот мышонок среди кораблей наш ближайший по времени транспорт. Г. П. Никитенко - наш капитан. "Если, конечно, не считать фактор льда". Лед забивает бухту Эммы, бухту Всадник, бухту Хед, забивает все, что вместе называется бухтой Провидения. Ах, металлогения, милая наша наука! Лед и джунгли на твоем пути. Нам нужны трое-четверо рабочих. Наши вопли гаснут в административных джунглях.