Заячий ремиз - Страница 57

! Здесь очень хорошо: я вяжу чулки и думаю, що хочу, а чулки дарю, - и меня за то люблят. Все, батюшка мой, подарочки люблят! Да-с, люблят и "благодару вам" скажут. А впрочем, есть некоторые и неблагодарные, как и на во всем свiте... О господи! Одно только, что здесь немножко очень сильно шумят... Это, знаете, ока... бездна безумия... О, страшная бездна! Но ночью, когда все уснут, то и здесь иногда становится тихо, и тогда я беру крылья и улетаю.

- Мысленно улетаете?

- Нет, совсем, з целой истотою.

- Куда же вы летите?.. Это можно спросить?

- Ах, можно, мiй друже, можно! Про все спросить можно! - вздохнул он и добавил шепотом, что он улетает отсюда "в болото" и там высиживает среди кочек цаплины яйца, из которых непременно должны выйти жар-птицы.

- Вам, я думаю, жутко там ночью в болоте?

- Нет; там нас много знакомых, и все стараются вывести жар-птицы, только пока еще не выходят потому, что в нас много гордости.

- А кто же там из знакомых: может быть, Юлия Семеновна?

- Сия давно сидит за самою первой кочкой.

- А князь, или предводитель?

- Его нет. Он верит в цивилизацию, и - представьте - он старался меня убедить, что надо жить своим умом. Он против чулок и говорит, что будто "с тех пор, как я перестал подражать одним бетизам, я начал подражать другим". Да, да, да! Он говорил мне про какого-то немца, который выучил всю русскую грамматику, а когда к нему пришел человек по имени Иван Иванович Иванов, то он счел это за шутку и сказал: "Я снай: Иван - мошна, Иваниш - восмошна, а Иваноф - не дольшна". Я спросил, к чему же мне эта грамматика? А князь мне отвечал: "Это к тому, что не все сделанное с успехом одним человеком хорошо всем проделывать до обморока. Вспомните, говорит, хоть своего Сковороду: надо идти и тащить вперед своего "телесного болвана".

Я сказал, что это и правда!

- Правда, - повторил тихо и Перегуд и, вздохнув, опять повторил: правда! - А потом взял в руки свой чулок и зачитал: - Вот грамматика, вот грамматика, вот какая грамматика: я хожу по ковру, и я хожу, пока вру, и ты ходишь, пока врешь, и он ходит, пока врет, и мы ходим, пока врем, и они ходят, пока врут... Пожалей всех, господи, пожалей! Для чего все очами бочут, а устами гогочут, и меняются, як луна, и беспокоятся, як сатана? Жар-птица не зачинается, когда все сами хотят цаплины яйца съесть. Ой, затурмантовали бiдолагу болвана, и весь ум у него помутивься. Нет, ну вас!.. Прощайте!

Он вдруг надулся, сделал угрюмую позу рожи и ушел быстро, шевеля спицами своего вязанья.

Теперь это был настоящий сумасшедший, словам которого не всякий согласился бы верить, но любитель правды и добра должен с сожалением смотреть, как отходит этот дух, обремененный надетыми на него телесными болванами. Он хочет осчастливить своим "животным благоволением" весь мир, а сила вещей позволяет ему только вязать чулки для товарищей неволи.

ЭПИЛОГ

Оноприй Опанасович Перегуд почил великолепно и оставил по себе память в сумасшедшем доме. Отшел онОригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com