Завод - Страница 39

— Почему? — Греков придвинул к себе кисель какого-то лимонного цвета. — Например, история с Всесвятским? Или, допустим, история с датчиками. Кстати, за проделанную работу, Рафаэль Поликарпович, надо платить. Бригада сделала все возможное.

— Я не могу оплачивать брак.

— Авторитет руководителя?

— Вот и платите из своего кармана, Геннадий Захарович. Ваша была идея, если не ошибаюсь. — Смердов волновался и не скрывал этого. — Поднимайте свой авторитет. — Смердов кивнул на карман Грекова, в который тот спрятал письмо.

— Это уж вы зря вспоминаете, Рафаэль Поликарпович.

— Не зря. Все это ваши новации, эти ваши социологи. Столько лет выполняли и перевыполняли план! И все было хорошо. Надо энергичней работать, уважаемый Геннадий Захарович.

Они работали вместе много лет. Бывали и разногласия, и взаимное недовольство. При этом Смердов, случалось, кричал на Грекова. Тот частенько отвечал ему тем же. Но сейчас было нечто иное. И не спор, а негромкий и в чем-то совершенно необычный для них разговор.

Они одновременно покинули столик и, лавируя между посетителями, двинулись к выходу.

Поравнявшись с Кириллом, Греков остановился и тронул его за плечо. На него глянули продолговатые, с едва заметной косинкой, синие глаза Татьяны — до чего ж он все-таки похож на свою мать…

— Что, Алехин? Говорят, ты неплохо поработал в институте полимеров?

— Здравствуйте, — выражение лица Кирилла было настороженным и выжидательным. — Кто говорит?

— Да говорят, — Греков заставил себя улыбнуться.

— Вроде ничего. Температурную держит, — а глаза Кирилла все ждали, о чем еще вспомнит главный?

— Молодец, Алехин, молодец, — Греков с любопытством взглянул на красивого старика в довольно заношенном черном костюме. Старик улыбался, словно ему очень нравилось, что хвалят Кирилла… — Жми, Алехин, жми, — добавил Греков уже через плечо.

Смердов, одетый в тяжелую длиннополую выворотку, стоял в гардеробе и озабоченно натягивал перчатки. Казалось, он не замечал отсутствия Грекова — только вот справится с перчатками и уйдет.

— Знаете, кто это? Сын Алехина, Кирилл.

Смердов прекрасно уловил значение тона главного инженера. Нет, голубчик, распустил я тебя не в меру. Повременим с перемирием…

— Парню за пьянку в цехе выговор влепили, а вы его по головке… Именно дешевый авторитет. Именно…

Греков на весу перенял от гардеробщика пальто и, продевая на ходу руки, выскочил на улицу.

Сумерки плотно облепили дома сизой прозрачной дымкой. И дома, вероятно боясь растеряться, семафорили друг другу освещенными окнами.

На рекламном щите были расклеены плакаты с изображением лошадиной морды. Жокеи в пестрых камзолах, в стремительном скоке приподнялись над седлами. В воскресенье — открытие зимнего сезона на ипподроме. Большие конные испытания. Работает тотализатор. Участвуют питомцы пятого и восьмого конных заводов — победители многих союзных и международных скачек. Среди участников — чемпион Спартакиады народов, мастер спорта Юсуф Юсуфов и его сыновья — Атарбек, Теймураз и Женя.

Свернув за угол, Греков глухо застегнул пальто до самого воротника и пошел медленней, вдыхая холодный липкий воздух, неуловимо пахнущий свежими огурцами.

Спустя минут двадцать из того же кафе вышли Кирилл, Адька и Иван Николаевич.

Старик закутал шею шарфом и, заронив в него подбородок, старался надышать тепло в ворсистую мякоть шерсти. Он прихрамывал сильнее обычного. То ли боялся поскользнуться, то ли наступило обострение.

— Так нельзя, я должен вас чем-то отблагодарить, — старик тронул Адьку за рукав: — Если вы не берете денег, давайте условимся о другом.

— О чем? — Адька надвинул козырек на переносицу, так он себе казался более мужественным: — О чем? Вы старый больной человек. Могу я позволить себе жест — подарить бывшему компаньону лекарство? К тому же в нашем государстве лечение бесплатное.

— Но вы еще далеко не государство.

— Я его частица… И все же, почему вы оставили коммерцию?

— Не ваше дело.

Кирилл шел молча, не вслушиваясь в разговор своих спутников. Его мысли занимала неожиданная встреча с Грековым. Расположительный тон главного инженера, признаться, его озадачил. Выходит, его пребывание в институте полимеров не прошло незамеченным…

Старик остановился перед рекламным стендом.

— Дилетанты! Господи, ну и дилетанты… Намалевали.

Молодые люди разглядывали разноцветных жокеев с улыбчивыми цирковыми лицами. У Юсуфа Юсуфова было усатое лицо Карабаса Барабаса. Что это так возмутило старика? Обыкновенный плакат…

— Как обыкновенный?! Открытие зимнего сезона. И кого они изобразили? Жокея! Это зимой-то? Безграмотно… В зимних соревнованиях участвуют только наездники в колясках. А не жокеи…

— Халтурщики, — подначил Адька.

— Именно, — возмущенно подтвердил старик. — Послушайте, Арнольд. Я знаю, как вас отблагодарить, хоть и не верю в лекарство от гипертонии. — Старик обернулся к Зотову. Даже в вечернем освещении было видно, как поблескивают его маленькие глазки: — Я покажу вам, как работают лошадей. У меня там связи. Нас пропустят… Идемте, идемте. Это очень интересно…

— У него свидание, — Адька указал пальцем на Кирилла, словно тот был на противоположной стороне улицы.

— Ну и что? — воодушевился старик. — Это с той милой девушкой?

— У вас отличная память, сэр, — усмехнулся Адька.

— Я вас однажды уж предупреждал, Арнольд: сэр — звание дворянское, — обиделся старик и тут же заторопился: — И девушку возьмем с собой. Это очень интересно, уверяю вас. Очень…

Трехъярусное легкое здание манежа было по-вечернему затемнено, лишь тусклая лампочка раздвигала сумрак над узенькой дверцей служебного входа.

Иван Николаевич попросил своих спутников подождать, а сам заторопился к вахтеру. Залысины на его пальто как-то необыкновенно выпячивались, словно спина старика сейчас существовала отдельно от его длинной торжественной фигуры… Поравнявшись с вахтером, Иван Николаевич наклонился и что-то проговорил. Женщина замахала руками, точно отгоняя комара.

— Через вас одни неприятности, — громко сказала она.

Теперь молодые люди услышали и голос старика.

— Ну, пропусти, Зинаида, пропусти. Я и лошадок осмотрю. Польза ведь.

— Начальство запретило пропускать вашего брата, тотошника, — все повышала голос вахтер: — Мало вам трибун, так сюда проникаете.

— Какой же я тотошник, Зинаидушка? — старик старался говорить тихо, но голос в пустом узком коридоре усиливали бетонные стены: — Я и на бегах уже, поди месяца два не был.

Вахтер молчала. Старик легонько постучал пальцами по деревянной перекладине.

— Я тебе шоколадку принесу, честное слово. Завтра и занесу.

— На кой мне ваш шоколад?! — вахтер повернулась к старику спиной.

Лариса махнула рукой к выходу. Кирилл вопросительно взглянула на Адьку. Но тот как ни в чем не бывало рассматривал развешанные на стене газеты… Скрипнула входная дверь и мимо молодых людей развалистой наезднической походкой прошел человек. Старик обернулся, вытягивая шею и всматриваясь.

— Юсуф? Юсуфушка, — засуетился Иван Николаевич. — Здравствуй, Юсуфушка.

Человек приятельски похлопал старика по спине.

— Что, не пропускают? — обратился он к вахтеру. — Пропусти ты, Зина, Ивана Николаевича.

— Велено не пускать, — послабевшим голосом ответила вахтер. — Вчера к Спиридонову из милиции приходили. Сезон, говорят, начинается…

— Какой же он букмекер? Он фельдшер, правда, Иван Николаевич? А Спиридонов все равно у себя в кабинете чай пьет.

— Какой же я букмекер? Я фельдшер, все знают, — загомонил старик. — Вот внукам хочу работу показать… Ведь ты работаешь сегодня лошадок, а, Юсуфушка? — И, не дожидаясь ответа, старик радостно прокричал: — Лариса, мальчики. Идите сюда… Что вы там застряли?

Голос Ивана Николаевича звучал непривычно, с ласково-деревенским окончанием фразы, словно старик всю жизнь прожил вдали от суетливого города.