Завхоз Вселенной - Страница 85

– Я лечу к вам, – раздался усталый баритон Грабовски.

– Ещё бы не лететь, – хмуро ответил Игорёк. – Я вам ваше Семигорье спас.

Он посмотрел на Веронику Семёновну. Та стояла, опустив голову и сжав кулаки. Ненависть и чувство бессилия клокотали в ней. И это было хорошо. Кроме неё, никто в этом странном мире не испытывает к нему ненависти, даже погибшие десантники не испытывали. Для всех них он был – некий природный феномен, который подлежит безусловной нейтрализции. А к феноменам ненависть испытывать просто глупо.

Было тихо и ничего не происходило. Теплый ветер налетал волнами, над травой вились пёстрые бабочки. И горело несколько деревьев там, куда пальнул Игорёк, уничтожая бомбу.

Донёсся вибрирующий свист, над горизонтом, со сто-роны Митяевой Кручи возникла точка, и вскоре ещё один экзотический летательный аппарат опустился на лужайку. Он представлял собой чёрное дельтавидное крыло внушительного размера и напоминал истребитель-бомбардировщик «Стелс».

Броневая плита дельтагравиплана бесшумно отъехала в сторону. Грабовски оказался невысоким, щуплым человеком; заурядная внешность его никак не соответствовала голосу.

Выбравшись, он неловким движением стянул с головы пилотный шлем. Взгляд его был цепкий и умный.

– Я слушаю, – без обиняков произнёс он.

– Отдайте приказ отключить все переговорные устройства. Никто не должен нас слышать.

Игорёк глянул на Веронику Семёновну и мотнул головой – уйди отсюда. Она посмотрела на Грабовски. Тот кивнул.

– Я Грабовски. Код Астра, две сотни семнадцать. Прибыл на место. Вступил в контакт. Приказываю снять наблюдение и отключить все каналы связи.

Он вновь смотрел на Игорька.

– Нас никто не слышит. Говорите.

– С чем пожаловал?

До этого момента он рассчитывал просто взять Грабовски за жабры и вытрясти из него – где тут у них главная энергетическая установка. Должно быть нечто такое, потенциально опасное для всей плане-ты. Но этот наверняка станет молчать, как партизан, или примется врать. Потому что Грабовски прибыл не слушать Игорька, и сейчас он представляет не Мировой Совет. За Грабовски стоит гораздо более серьёзная фигура. И это уже интереснее. Ещё не горячо, но уже теплее.

– Тебя кто-то серьёзный прислал, верно?

В глазах Грабовского что-то промелькнуло, какая-то искра интереса, и тут же погасла. Взгляд вновь стал цепким, умным и спокойным.

Грабовски помолчал, видимо решаясь задать какой-то вопрос. Наконец спросил:

– Скажите, вы не агент Молчащих?

– Меня совершенно не интересуют ни молчащие, ни мычащие. Меня сейчас интересует тот, кто тебя послал. Надеюсь, он меня, в отличие от вас, не боится?

– Проявление юмора, – задумчиво сказал Грабовски. – Вы знаете, вы очень похожи на человека.

– Ты, представь, тоже, как ни странно, похож на человека, – ответил Игорёк.

– Пойдёмте. Подвохов больше не будет.

– Я знаю.

– Даже так? – Грабовски шевельнул бровью. – Ну что ж, прошу.

В кабине дельтагравиплана царили прохлада и приятный полумрак. Игорёк скользнул взглядом по приборной панели, обзорному экрану. И в самом деле чисто, никаких подвохов.

– Вы не будете против, если я прилягу? – осведомился Грабовски и, не дожидаясь ответа, опустил спинку пилот-ложемента. – Привык, знаете ли.

– Ложись, – буркнул Игорёк, занимая второе кресло. – Долго лететь?

– За час доберёмся.

Бронеплита с чавканьем закрылась, тонко взвыли антигравы, Игорька слегка вдавило в кресло. Он покосился на Грабовски, тот лежал, закрыв глаза, будто спал.

– Долго лететь? – спросил Игорёк.

Грабовски не ответил.

– Слышь, командир, вы куда меня собирались зателепортировать?

– А… На Юпитер, – не открывая глаз, сообщил Грабовски.

– Билет в один конец? Ну и как там, на Юпитере?

– Да что на Юпитере… Минус двести, жидкий водород и сотни килобар давления.

– Скучно. Грабовски, в чём смысл жизни?

– Любопытно. Вы ведь, признайтесь, не отсюда? Параллельная вселенная?

– У вас ещё и Вселенные имеются? Всё у вас не оттуда, откуда надо. И руки у вас не оттуда, и ноги, и головы.

– Смешно, – угрюмо заметил Грабовски. – Вам у нас не нравится? Если считать инцидент с ГРУКом недоразумением? У них, знаете, мания подозрительности.

– А что здесь может нравиться? Вы не люди, и всё.

– Это почему же? – без любопытства спросил Грабовски. – С чего вы взяли, что это вы человек, а не я?

– Потому что, – отрезал Игорёк.

– Да, хороший ответ, – согласно покивал Грабовски, не открывая глаз. – Он, разумеется, всё объясняет.

– Дело в том, Грабовски, что, так как вы не люди, то ничего вам объяснять я не обязан.

– Надо же, – задумчиво подвигал губами председатель Мирового Совета. – Первый парадокс ксенологии. Кто бы мог подумать… Но мы, по крайней мере, разумны, на ваш взгляд?

– Какая разница? Разумны, не разумны. Не люди – и точка. Нехорошо, Грабовски, косить под человека, если ты не человек.

– А кто же я?

– Никто.

Грабовски, опять же, не удивился и не обиделся. Конечно на своём веку он видел много чего в космосе ближнем и дальнем. В космосе Древних Реализованных.

– Грабовски, вы здесь кому служите? Какому богу?

– Человечеству. Богов нет. Есть космос, есть наука. Есть любовь и дружба.

– Ну-ну, – саркастически хмыкнул Игорёк. Вспомнился Высоцкий: «Он только однажды волхвов помянул, и то саркастически хмыкнул».

– А Высоцкий здесь у вас был?

– Распространённая фамилия.

– Понятно. Ни Москвы, ни Высоцкого. Какие же вы после этого люди?

– Вы не возражаете, если я немного вздремну? – предложил Грабовски. – Устал, а тут выдалась свободная минута.

– Какая разница, возражаю я или нет?

– В самом деле, никакой, – согласился Грабовски.

Игорёк бездумно уставился в обзорный экран. Летели они над облаками, земли видно не было. Солнце золотило белую их пену и наливало огнём сапфир неба. Игорёк зевнул, покосился на председателя Мирового Совета – похоже, и в самом деле спит. От нечего делать Игорёк принялся изучать приборную панель, развлекаясь тем, что названия приборов и индикаторов сами возникают у него в голове. «А человек ли я?» Игорёк помотал головой. Нельзя сомневаться, иначе – Юпитер. «Если не я – человек, то кто же? Вот правильная постановка вопроса. А правильный ответ: если я не человек – то и никто не человек». А Грабовски-то спит совсем по-человечески. С презрением эдаким к нему, Игорьку, спит. Да, дела.