Заветными тропами славянских племен - Страница 63
Сказанное — вовсе не преувеличение. Действительно, из всех историков прошлого лишь один автор «Повести временных лет» озабочен судьбой славянства как единого целого. По существу Нестор — первый славянофил и первый панславист, равных которому не было не до не после. Попытки объединения разрозненных славянских племен после естественного распада их былой общности предпринимались неоднократно.
Первое из документально зафиксированных усилий в данном направлении было предпринято славянским вождем по имени Само в VII веке новой эры. Дело происходило на территории Прибалканья, занятой в то время Аварским каганатом. В борьбе с этой лоскутной, непрочной, но исключительно жестокой «степной империей» купец из Франкских земель объединил на отпор ненавистному врагу племена словенцев (хорутан), чехов, хорватов и, возможно, сербов. Победа оказалась полной, Само провозгласили царем, и он счастливо правил Славянской державой целых 35 лет. Имя и род занятий Само сродни новгородскому Садко (думается торговая и мореплавательская деятельность последнего относится к тем же самым дохристианским временам). Вот некоторые подробности из Хроники франкского схоласта Фредигара, относящиеся к 623/624 г.:
«В год 40-й царствования Хлотаря человек по имени Само, по рождению франк из округа Сансского, увлек с собой многих купцов [и] отправился торговать к славянам прозываемым винидами. Славяне уже начали восставать против аваров, прозываемых гуннами и царя их хагана. Виниды уже издавна были „бефульками“[20] гуннов, ибо, когда гунны шли в поход против какого-либо народа, гунны, собрав свое войско, стояли перед лагерем, виниды же сражались. Если они оказывались в состоянии победить, тогда гунны подходили, чтобы захватить добычу. Если же винидов одолевали, то, поддержанные гуннами, они вновь обретали силы. „Бефульками“ потому называли их гунны, что они шли впереди гуннов, образуя в сражении двойную боевую линию. Гунны каждый год приходили зимовать к славянам, брали жен славян и дочерей их к себе на ложе; сверх других притеснений славяне платили гуннам дань. Сыновья гуннов, рожденные [ими] от жен и дочерей винидов, не выдержав, наконец, злобы и притеснения и отвергнув господство гуннов, как я упомянул выше, начали восставать. Когда виниды пошли походом против гуннов, купец Само, о котором я рассказал выше, отправился с ними в поход; и там столь большая доблесть проявилась в нем против гуннов, что было удивительно, и огромное множество их было уничтожено мечом винидов. Узнав доблесть Само, виниды избрали его над собой королем; там он и царствовал благополучно 30 и 5 лет. Во многие битвы вступали против гуннов виниды в его царствование; благодаря его совету и доблести виниды всегда одерживали над гуннами верх. Было у Само 12 жен из рода славян; от них он имел 22 сына и 15 дочерей с благоговением спешили предать себя его власти: так что и народы, находящиеся близ границы аваров и славян, с готовностью упрашивали его, чтобы он благополучно шел позади них, и твердо обещали, что авары, и славяне, и другие народы вплоть до империи будут подчинены его власти».
У Фредгара хорошо известные «венеды» вокализированы как «виниды», а Само ошибочно назван франкским купцом. Что это вовсе не так (а в действительности Само был славянином) подтверждает анонимная латинская Хроника — «История обращения баварцев и хорутан (словенцев)»:
«Во времена славного короля франков Дагоберта [следующего за Хлотарем. — В. Д.], некто по имени Смо, славянин [выделено мной. — В. Д.], живший среди хорутан, сделался вождем этого народа…»
Зато в приведенном фрагменте из Хроники Фредгарда подробно выписаны другие важные детали, касающиеся повседневно бытовых отношений между аварами и славянами — в особенности в отношении жен и наложниц. Так поступали все захватчики: до авар (обров) — готы и гунны, после них — хазары, печенеги, половцы и татаро-монголы. Но палка, как всегда, оказывалась о двух концах. Мне уже доводилось высказываться по данному вопросу, касающемуся всего древнего славянства, И вот к каким выводам я пришел.
На протяжении многих веков мужание славян происходило в непрерывном соприкосновении с иноплеменными и иноязычными народами. Нередко встречи эти заканчивались кровавыми и взаимоистребительными столкновениями. Однако след вовсе не обязательно оставался кровавым, хотя и всегда был неизгладимым как для одной, так и для другой стороны.
В 70-х годах IV века новой эры на степных просторах юга России появилась орда неведомого доселе народа гуннов. Всесокрушающая волна кочевников докатилась до Волги и Дона от самых дальних границ Китая, где когда-то императоры вынуждены были воздвигнуть восьмое чудо света — Великую стену, дабы не допустить вольных сынов евразийских степей вглубь Поднебесной. Европа такой стеной не обладала, а потому к середине следующего столетия гуннский потоп еще немного и достиг бы Атлантического океана. Сметая по пути великие и малые государства и увлекая вслед за собой уцелевшее после погрома население, гуннская орда превращала деморализованную массу европейских этносов в закваску современных народов и наций. В величайшей битве раннего Средневековья на Катауланских полях в Шампани (451 г.), на стороне гуннского вождя Аттилы, прозванного современниками Бичом божьим, участвовали и славянские (проторусские) племена. Ранее гунны помогли нашим предкам избавиться от первой германской оккупации в лице империи готов, что протирала свои пределы от Балтийского до Черного моря.
Потому-то и не удивительно, что сами гунны за сто лет заметно обрусели и прекрасно говорили по-русски. Главная причина — ниже, а пока что несколько слов о гуннском языке. О конкретной его принадлежности (как, впрочем, и относительно происхождения самого народа) ученые до сих пор не имеют единой точки зрения. Зато сохранилось три слова. Их приводят различные источники — китайский, греческий и латинский. Китайские авторы воспроизводят с помощью иероглифов гуннское слово сагайдак: в тюркских и славянских языках оно означает «колчан» (отсюда производное прилагательное и известная фамилия Сагайдачный — так звали, к примеру, одного из запорожских гетманов). Секретарь византийского посольства Приск приводит по-гречески еще одно «гуннское» слово — мёд, для которого не требуется разъяснений. И, наконец, готский автор Иордан, рассказывая по-латински о смерти Аттилы и захоронении его в трех гробах — золотом, серебряном и железном (сверху же был насыпан огромный курган, не найденный, кстати, до сих пор), сообщает третье «гуннское» слово — страва. Это — хорошо известная из русской истории славянская тризна, которую справляли по умершим прямо на кургане.
После вторжения в Европу гунны быстро смешались с местным завоеванным населением и теми, кто был увлечен гуннским вихрем и жаждой легкой наживы, а также ненавистью к римлянам и византийцам, составив основную массу небывалого явления, названного впоследствии «великим переселением народов». То же самое происходило и на российских просторах. Предпринимались неоднократные попытки объявить Аттилу русским князем, а гуннов сблизить со славянским племенем. Одним из первых в данном плане высказался известный в прошлом и весьма плодовитый русский писатель Александр Фомич Вельтман (1800–1870), опубликовавший в 1858 году книгу «Аттила и Русь в VI и V в.». Предположение о славянстве гуннов поддерживал и выдающийся русский мыслитель-славянофил Алексей Степанович Хомяков (1804–1860) (рис. 101). В незавершенном обширном историческом исследовании, получившем у друзей полушутливое название «Семирамида», Хомяков высказал немало интересных соображений о «славянской стихии гуннов» и причинах возвышения гуннской державы:
«Не Аттила создал гуннское царство. Он нашел царство готовое от Урала до Эльбы и до лесов Тюрингии. <…> Победы Аттилы утвердили навсегда самобытность освобожденных народов… Его великим подвигом утверждена возможность Руси, Польши и всех исторических царств славянских…»