Завещание Мадонны - Страница 52

Когда-нибудь потом. Тогда, когда будет много свободного времени. Будет хотя бы два выходных в неделю. Когда не будут болеть ноги и спина. Когда в планах на воскресенье первым пунктом не будет стоять «спать».

Да и если я скажу своим друзьям, что в воскресенье была в Эрмитаже, меня тут же спросят, что там случилось, раз меня туда понесло. Мы говорим о других вещах – не об искусстве и не о культуре.

Но мне все равно хотелось бы увидеть картину Леонардо да Винчи и рассказывать потом об этом внукам! То есть увидеть не так, как в Эрмитаже, а рядом… Коснуться ее рукой.

– Картина сейчас находится в США. Вот Виталя туда завтра вылетает.

– За картиной? Возвращать назад?

– Это практически невозможно – на данном этапе развития событий. И что с ней делать-то?

– То есть как? Вы же – известный меценат.

– Но не в такой же степени, – сказал старый вор в законе.

Я хлопнула глазами.

– Да если бы вы подарили Эрмитажу – или любому другому музею – картину Леонардо да Винчи, то память о вас точно осталась бы на века, как вы всегда мечтали. Или я что-то неправильно поняла? Но вроде бы вы в каждом официальном интервью мне…

– Юля, успокойся, – Иван Захарович накрыл мою руку своей огромной лапищей.

– Скажите, что будет с картиной – и я успокоюсь.

– Найдет свое место в коллекции американского миллиардера Роберта Нистелроя. Пусть потешится. И будет мне кое-чем обязан.

Ничего себе «кое-чем»!

– Юля, ты помнишь, что случилось с этой картиной? – продолжал Иван Захарович. – Ее Леонид Черевко – адъютант генерала Иванихина – в приступе белой горячки порезал ножом. Потом она долго лежала дома у генерала Иванихина. Без специальных условий! Валялась она в каком-то чемодане на антресолях!

Я моргнула глазами.

– Потом Николай Иванихин попробовал ее отреставрировать – и у него не получилось.

– Он испортил Леонардо да Винчи?! Он-то должен был понимать…

– Он хотел денег, Юля.

– Картина может быть восстановлена?

– Понятия не имею. Пусть об этом Роберт Нистелрой думает. Но его устраивает и порезанная, и испорченная неумелой реставрацией. И вообще надо бы вначале экспертизу провести…

– Вы хотите сказать…

– Юля, ты же умная девушка, и твоя работа научила тебя никому и ничему не верить. А меня жизнь этому еще раньше научила. Официальной экспертизы не проводилось. Никакие солидные эксперты не привлекались. Понимаешь? Нистелрой с Циммерманом считают, что это Леонардо да Винчи. На здоровье. Или считает один Нистелрой. Потому что ему так очень хочется.

Иван Захарович ехидно улыбнулся. И Виталя улыбнулся.

– А рисунки откуда? – спросила я. – То есть чертежи. Или я что-то неправильно поняла? Была и картина, и чертежи?

Иван Захарович кивнул с широкой улыбкой.

– Происхождение разное, – пояснил старый вор в законе. – Картину на самом деле привез в Россию адъютант генерала Иванихина. Она проделала именно такой путь, как тебе рассказали. Алекс Циммерман на самом деле хорошо поработал. Но как картина попала к кардиналу, который отвез ее в Вену? Тайна, покрытая мраком. В Италии было много художников, Юля. А чертежи принадлежали семье Вальтера Кюнцеля. Он узнал про них из дневников тетушки, которую все считали сумасшедшей. Как они попали в их семью, тетушка не знала, ну и, соответственно, не знает Вальтер. Он не мог провести расследование, как Алекс Циммерман. Ему не от чего было оттолкнуться! И документальные подтверждения у него – дневники сумасшедшей старухи. Никаких официальных документов о приобретении, владении… В смысле рисунками. На приобретение части картин отцом, дедом и прадедом документы есть. Список с названиями и художниками есть.

– Где эти рисунки сейчас? – спросила я.

– У меня, – как само собой разумеющееся ответил Иван Захарович.

Мне следовало ожидать чего-то подобного…

– Как они к вам попали?!

– Иванихины отдали.

– Что вы имеете в виду под словом «отдали»?! – Я не знала, плакать мне или смеяться.

Иван Захарович рассказал, что чертежи были спрятаны внутри двух картин. То есть в двух картинах было два холста – на одном непосредственно написана картина, второй просто натянут в раме, чтобы образовалось место для тайника. Чертежи-то небольшого размера.

Это были картины с лошадьми – поэтому их и желал приобрести Вальтер Кюнцель. А на аукционе советской живописи он приобрел картины с лошадьми, чтобы, так сказать, не привлекать внимания к двум совершенно определенным. И Галустьяна он про картины с лошадьми спрашивал – будто его интересуют любые картины с лошадьми, потому что пользуются спросом у его постоянных клиентов в Германии. По крайней мере такую версию он представил и Галустьяну, и Иванихиным.

– Иванихины нашли чертежи после того, как увидели непонятный им интерес к двум определенным картинам?

Иван Захарович кивнул.

– И сами сняли со стены картины и спрятали?

– Да. И хотели, чтобы приехала ты с оператором и, так сказать, всему свету сообщила, что картины украдены. Чтобы больше никто к ним не совался за ними. Они вроде как не в курсе. А на самом деле они все нашли и все поняли. И остатки картины Леонардо да Винчи у них имелись – или какого-то старого итальянского мастера, жившего в одно время с Леонардо. Это, Юленька, великолепный стартовый капитал, чтобы начать новую жизнь на новом месте.

– Но вы…

– Но я объяснил, что нехорошо убивать невинных людей. Ты понимаешь, что я никого никогда не сдаю органам. Это для меня западло. И вообще с людьми нужно договариваться. Поэтому я предложил Иванихиным сделку. Чертежи – мне, остатки картины Леонардо да Винчи – Нистелрою (а он точно знает, что без меня не получил бы ничего), а Иванихины спокойно выезжают за рубеж со всеми своими картинами, мои люди тут продают их квартиру, то есть две квартиры – их и дочери, – и переводят им деньги. Ну, конечно, оставив себе определенный процент за услуги.

– Они выехали по поддельным документам?

– Конечно. Но я к этому не имею отношения. Они у них были приготовлены заранее.

– Картины Иванихиных, насколько я поняла, ушли в США вместе с работами Алисы Румянцевой.

– Правильно понимаешь. Это Галустьян организовывал – за свой немалый процент. Но я в эти дела не лезу.

– Но неужели картины прошли как творения Алисы Румянцевой?! Ведь даже я могу сказать, что там совершенно разная манера письма и…

– Так там же все или художники, или реставраторы, или искусствоведы. В смысле в этой компании. Алиса вместе с Николаем Иванихиным немного поработали над картинами. В США снова поработают – чтобы Иванихины могли их продать. Подобная предпродажная подготовка картин в России – дело налаженное. На того же Галустьяна постоянно работают художественные «негры» – студенты и нищие художники. Вопросов не задают, языком не треплют. Их интересуют только деньги – и чтобы их не кидали. А у Галустьяна в этом плане хорошая репутация. Картины, если требуется, приводятся в товарный вид, из голландских пейзажей делаются русские, или наоборот – в зависимости от спроса на данный момент, ставятся подписи художников – конечно, не самых известных, но все-таки где-то засветившихся.

Иван Захарович в качестве примера привел известный случай с одной картиной голландского художника с изображением мельницы. Вначале мельницу закрасили и продали картину как среднерусский пейзаж девятнадцатого века. Потом, при возникновении спроса на европейскую живопись, мельницу, так сказать, восстановили, и та же картина ушла как голландская (коей и являлась), в третий раз она была продана как творение кого-то из передвижников.

Как хорошо, что у меня и в мыслях никогда не было покупать живопись – ни из каких соображений.

– Что Иванихины будут делать в Америке? – спросила я.

– А я почем знаю? – искренне удивился Иван Захарович. – И какое мне до этого дело?

Я задумалась. Иванихины не остались абсолютно раздетыми. Иван Захарович никогда не отнимает все – даже если, по его мнению, человек это заслужил. Иван Захарович получил остатки картины (которые удачно «подарил» Нистелрою) и чертежи Леонардо да Винчи, получит процент с продажи квартир – и явно немалый. У Иванихиных есть картины и, наверное, кое-какие накопления…