Завещание - Страница 7

     Качински мало что понимал в таких вещах, хотя Пейтон и пытался растолковать ему, чем именно занималась Саманта, и как она оказалась в мире, который вроде был нашим, но вроде и не был, потому что являлся другой ветвью мироздания и, к тому же, по времени опережал нашу ветвь на пару столетий.

     Стивен не сомневался в том, что мироздание состоит не из одной нашей Вселенной, а из множества миров, возникающих каждое мгновение, когда кто бы то ни было делает свой выбор. Что-то Качински знал об этом и до Пейтона, он всегда интересовался новомодными идеями и видел однажды на канале «Дискавери» научно-популярный фильм о теории американского физика Эверетта: мол, всякий раз, когда вы решаете, например, начать ли новое дело или оставить на плаву старое производство, мироздание разветвляется, и возникают два новых мира, в одном вы начинаете новое дело, в другом – остаетесь при старом. Даже когда вы встаете утром и думаете, поцеловать спящую жену или лучше не надо, может проснуться и еще неизвестно, скажет ли вам спасибо за ваш неожиданный порыв, так вот, когда вы это решаете, мироздание разветвляется, и возникает мир, в котором вы свою жену целуете, и мир, в котором вы сдерживаете свое желание. А поскольку выбор мы совершаем каждое мгновение и по множеству самых незначительных поводов, то можно себе представить, сколько образовалось вариантов Вселенной за миллиарды лет ее существования. Не только человек делает выбор – да, мы выбираем с помощью разума (далеко не всегда), но и камень может скатиться с вершины по одному склону, а может – по другому. И у электрона есть не один, а несколько вариантов движения по случайно избранной траектории…

     Из реплик Пейтона адвокат сделал для себя определенные выводы. У Пейтона был, конечно, субъективный взгляд на устройство мироздания, скорее всего, ошибочный, но если Стивена его интерпретации устраивали и позволяли жить в ладу с собой и с окружающим миром, то с чего бы Качински стал с ним спорить, тем более, что для споров у него не было достаточных оснований?

     «Послушайте, Стив, – сказал однажды адвокат, – вы этот городок выбрали только потому, что…»

     «…По названию? – подхватил Пейтон и рассмеялся. – Нет, вы знаете, Збигнев, я все делаю интуитивно, и это тоже. Когда понял (не решил, заметьте, а именно понял – вдруг и окончательно), что из Детройта нужно уезжать, то взял большой атлас, там в конце есть полный список населенных пунктов, так вот, я его листал, не глядя, и на какой-странице зацепился… ощутил препятствие… вряд ли я смогу объяснить… в общем, палец мой споткнулся на этом названии, причем знаете что? В Штатах есть четыре Эверетта, этот, в Пенсильвании, самый маленький, всего две тысячи жителей, но ведь и самый близкий к Гаррисбургу, то есть к вам, Збигнев. И природа здесь удивительно подходит моему мировосприятию. Горы, река, лес… Но что меня поразило в тот момент и заставило принять решение – река эта называется Рэйстоун Бранч ; скажите, Збигнев, мог я не оказаться именно в этой ветви?»

     «И что же, – продолжал допытываться Качински, – городок действительно назвали в честь физика?»

     «Ну что вы! В честь Эдварда Эверетта, был такой политик полтораста лет назад, и вот еще одна удивительная вещь, Збигнев: тот Эверетт учился, как и я, в Гарварде, и даже был президентом университета».

     «Удивительные совпадения», – пробормотал адвокат.

     «Совпадения, говорите? – усмехнулся Стивен. – Интуиция не признает совпадений».

     Пейтон истово верил в то, что живет во множестве миров, – этим и объяснял свои способности.

     «Среди этих миров, – говорил он, – есть и такой, который во всем повторяет наш, кроме одной особенности – он продвинулся дальше во времени, там уже произошло событие, о котором меня спрашивали, и потому я знаю, чем кончилось дело. Следовательно, слова мои являются не предсказанием, а воспоминанием об уже свершившемся. Что тут особенного? Вы можете вспомнить, где были в прошлую пятницу, вот и я, если нужно, вспоминаю, как мистер Икс основал свой бизнес и прогорел, так что (это я говорю по телефону клиенту, отвечая на вопрос) не советую, но решать – вам»…

     Пейтон и больных исцелял, по его словам, таким странным способом – попросту (это было его слово – «попросту») искал ветвь, где человек был здоров, и менял людей местами, как шахматные фигуры.

     «Значит, – сказал как-то адвокат, сделав вид, что поверил объяснению, – вы заставляете здорового человека где-то там ни с того, ни с сего заболеть, а то и умереть? Здесь вы больного спасаете, а где-то…»

     Он думал, что посадил Стивена в лужу – тот всегда утверждал, что совершает лишь благие поступки, ибо за дурные ему тут же воздается, ему становится плохо, и потому его невозможно заставить причинить кому-нибудь вред даже по неосторожности. А тут – по сути, убийство пусть даже и во спасение…

     «Нет, Збигнев, – ответил Стив, ни на минуту не задумавшись, – мироздание бесконечно, в нем столько веточек-миров, знаете ли… И есть среди них такие, где, скажем, рак, уносящий у нас миллионы жизней, болезнью не является, даже наоборот: это миры, где раковые новообразования в организме означают продление жизни человека, новую молодость… Вот оттуда…»

     «Ну да, – кивнул Качински. – Есть и такие миры, где люди вкалывают себе героин ради здоровья, а не ради кайфа, после которого одна дорога – на кладбище?»

     «Конечно, – согласился Пейтон. – Поймите, наконец, в бесконечном разнообразии ветвей есть и такие, и другие – всякие, какие только вы можете придумать, но еще больше таких, какие вы придумать не можете, вам даже в голову не приходит…»

     Он замолчал, и взгляд его будто уплыл куда-то – должно быть, в один из миров, где Пейтон был здоровым пятидесятилетним мужчиной, и почему же он не совершил обмен, а оставался жить в своем немощном теле, помогая другим, но забывая о себе? «Врачу – исцелися сам».

     Качински не задал этого вопроса – ни тогда, ни позже, но кое-что все-таки понял самостоятельно, раздумывая на досуге над словами и поступками Пейтона. Наверно, Стивен мог исцелиться таким же образом, как исцелял других. Наверно. Но тогда он утратил бы свою способность подниматься над множеством миров-веточек и выбирать нужный мир – видимо, только в этом своем теле он и мог быть, как он говорил, мультивидуумом – человеком множества миров, что бы это слово ни означало на самом деле.

     Что же до Саманты (адвокат завел о ней разговор через неделю после ее счастливого возвращения, когда пресса уже не так истово обсуждала вопрос: врет девушка или действительно верит в то, что побывала в будущем?), так вот, что до Саманты, то, по словам Стивена, она умела многое, но была слишком молода, не понимала своих потенциальных возможностей, а научить этому нельзя, можно или самому набраться опыта, или…

     Пейтон замолчал – как сейчас казалось адвокату, именно тогда Стивен подумал о завещании, о том, что он мог бы…

     «Так что же Саманта?» – нетерпеливо спросил Качински, прерывая затянувшееся молчание.

     «Что? – рассеянно переспросил Стивен. – Саманта, да… Замечательная девушка».

     «Вы думаете, она действительно…»

     «Конечно. Она прирожденный космопроходец».

     «Космо…»

     «Нет, она не может выводить ракеты на орбиту усилием мысли, – улыбнулся Стивен. –НАСА от нее никакой пользы. Но если кто-то из наших умников в Хьюстоне решит, что пора отправить корабль к звездам…»

     «И что сделает Саманта?» – иронически спросил адвокат.

     «Видите ли, Збигнев, есть множество ветвей, в которых люди уже достигли звезд. И множество ветвей, где для полетов к звездам созданы все предпосылки. И множество ветвей, где люди к звездам не полетели и даже не имеют такого желания… Можно выбрать. Как я исцеляю больных, это то же самое. Выбрать мир, в котором звездолет уже достиг системы звезды Лейтена, и поменять…»

     «Экипаж?»

     «Именно. Саманта это может».