Заверните коня, принц не нужен, или Джентльмены в придачу - Страница 2

Фикакус тут же замер, встал на задние лапки, растопырил передние и старательно прикинулся деревом.

– Он не животное, – хмыкнула я. – Он – растение!

– Не положено! – отбрил дядя.

– Кем? – тут же поинтересовалась я, готовясь брать на измор вредного злыдня. – И куда?

– Неважно!

– Важно! – заверила его я. – Если мне покажут официальный приказ, зарегистрированный в реестре, с порядковым номером и соответствующим образом оформленный, где будет указано, что в гарем не допускаются к проживанию растения, то я как законопослушная гражданка обязательно послушаюсь и оставлю свое деревце… – (Фикакус вальяжно подмигнул и состроил умную мину.) – Снаружи, чтобы он всю местную флору окультивировал…

Фикакус изобразил невербально «I like to move it…».[1] И согласился на все. Оптом.

Кое-кого сильно покорежило. Меня крайне невежливо обрызгали слюной и желчно перебили:

– Спаси боги от такой помощи! Следуй за мной, гхм… дева!

– Так с фикакусом или без? – уточнила я, начиная широко улыбаться и сверкая назубной пластиной.

Мой собеседник вздрогнул.

– С кем хочешь! – расстроенно махнул рукой дядя, позвенев десятком браслетов и погремев тремя дюжинами цепей ничуть не хуже узника замка Иф.

– О! Так я могу вернуться за троллем и эльфами? – умилилась гаремная полонянка в моем лице.

– Ням-ням, – почему-то сказал евнух, сводя глаза к носу и меняя цвет лица.

– Проголодались? – проявила я заботу, одной рукой подтягивая лиф, другой – одергивая юбку. Сумку пристроила под мышкой. Причем от скромности я повернулась к дяденьке спиной.

– Ум-ням, – ответили мне. Дальше нечленораздельное мычание, переходящее в хрип, практически предсмертный.

– Какая прелесть! – заметила я, изящно разгибаясь и небрежно похлопывая свободной рукой по отвороту ботфортов. – Я уже здесь сталкивалась с недостатком лексического запаса у разных рас. Сейчас же прихожу к выводу, что это общепринятое явление.

– Хр-р-р… За мной! – Дядя не стал вступать со мной в заведомо проигрышный бой и рванул с места с ракетным ускорением, энергично взмахнув рукой, подобно матросу на картине «Штурм Зимнего дворца».

– Вы меня потеряли, – тонко намекнула я, покачиваясь на каблуках, словно подбитый торпедоносец, грозясь черпануть каким-нибудь из бортов.

– Мы опаздываем! – пыхтел мосластый евнух, явно сожалея о проваленном начале дискуссии.

Правильно! Надо знать, с кем связываться, это ему не клуш гаремных клевать. Я на прежнем рабочем месте, в банке, от конкурентов столько гадостей наслушалась… У меня на ядовитые реплики иммунитет, как у слона! Нет, как у бронтозавра!

А дядечка неутомимо гнал вперед, и в каждом движении читалась лютая злоба. Или дедушка? Хм, все-таки дядечка. С его анатомией ему не дождаться внуков.

О, оглянулся! «Посмотрит – рублем подарит!»[2] – это про него, однозначно. Может, и червонцем одарит. Посмертно. Нет, лучше отдайте мне мои пятьдесят восемь килограмм золота и отпустите с Мыром… Ой! С миром! Это уже диагноз.

По-моему, я нажила себе нового врага. М-да-а-а, недальновидно. Как сказала одна девчушка, маленькая дочка моей знакомой, – недальновиднуто. Хорошее слово. Емкое.

– А что, у нас уже смотрины? – удивилась я. – Вот так сразу? А напоить, накормить, спать уло… нет, это уже лишнее.

– Нахлебница! – ядовито бросил мне через плечо дяденька.

Уел, уел, крокозавр речистый. Вот только не поняла: ему хозяйского добра жалко? Или это просто из принципа, по вредности характера? Гаремный эксплуататор! Жмот! Жадюга!

– Должна же я хоть здесь узнать, почему халява – это сладкое слово, – пожала я плечами и захотела поправить волосы. Чуть не укололась ирокезом. Тяжело вздохнула. И сколько мне теперь это смывать? И главное, где? А теперь на бис – чем?!

– Все, все скоро узнаешь! – зловеще пообещал провожатый и припустил еще быстрее.

Пришлось рысить за ним. В меру сил и каблуков, конечно. Безусловно, в своем мире я на шпильках бегала гораздо быстрее, чем босиком, но не по коврам же! Какой му… очень мудрый человек сюда настелил ковровое покрытие с ворсом по щиколотку? Чтоб ему этот ковер вручную каждый день чистить! Зубной щеткой! Вместо завтрака и обеда!

Пока я мило высказывала пожелания трудолюбию местного дизайнера, мы свернули за угол галереи, прошли коридором – и оказались в странном месте. Очень похоже на гостиный двор: когда много маленьких магазинчиков находятся под одной крышей.

Около первого строения начиналась очередь из замотанных по самые брови, радостно чирикающих друг с другом девушек в разноцветных шелках. Меня пристроили в конец хвоста (очередь испуганно отшатнулась) и мило пожелали, язвительно улыбаясь:

– Удачи, дева! Сейчас и напоят, и накормят, и… спать положат. А повезет – и не одну!..

– Хм, – сдвинула я брови. Это действие далось мне с заметным трудом: штукатурка на моем лице затрещала и пригрозила осыпаться. – Я вообще-то воспитана в других традициях. У нас принято пропускать старших вперед. Так что я вам уступаю своего гипотетического партнера. Имейте много удовольствия! – Безобидная английская фраза в моем переводе прозвучала о-очень двусмысленно.

– У-у-у! – попрощался евнух и, меча по сторонам искры своего гнева и стреляя огнем досады, умелся с моими бумагами. Я же осталась скучать в очереди, привлекая пристальное внимание многочисленных претенденток на ливер и конечности князя диэров.

– Всем привет! – сверкнула я брекетами. – Как поживаете?

– Да еще не с кем, – ухмыльнулась стоящая передо мной орчанка. – В смысле – поживать…

– А хочется? – вырвалось у меня. И что бы мне не прикусить свой болтливый орган? У меня уже теория выстроилась: неприятности навлекает мой язык, а расхлебывает мягкое место. И не спрашивайте меня – как!

– Еще как! – закатила глаза девушка, прищелкивая языком. Наш человек!

Кстати, очень симпатичная. С Мумой и Лумой вообще ничего общего. Тоненькая как тростинка, орчанка тем не менее обладала весьма выдающимися достоинствами. Узкие раскосые глаза неожиданно зеленого цвета смотрели с затаенной насмешкой. Слегка опушенная верхняя губа – приметная черта южных женщин – немного портила лицо, хотя точно такой же пушок на углах челюстей и на висках ничуть не искажали общее впечатление. Толстую, в руку, иссиня-черную косу украшали ярко-рыжие пряди, то ли вплетенные, то ли выкрашенные, и завершало бисерное охвостье. Массивные серьги по типу цыганских каскадами звенящих монист спускались до самых плеч, подчеркивая высокую гордую шею. Она одевалась как индианка – в хорошо выделанную светло-коричневую замшу с бахромой. Тонкая батистовая блузка, сверху замшевая жилетка и юбка.

Пожалуй, мы вдвоем с ней выглядели типичными фриками на фоне восточных ворохов легких шелков и туфелек с загнутыми носами.

Девушки в шелках оглядели нас обеих в очередной раз и сдавленно захихикали, тихо перемывая нам косточки. Да я загнусь с тоски в этом курятнике! Теперь я понимаю диэров с их жаждой экзотики! Да рядом с этим бабьем взвоешь поневоле!

– А ты – нет? – переспросила туземка, улыбаясь искренне и открыто.

– А я не знаю, – призналась я. – С одной стороны – любопытно, а с другой – страшно.

– Ничего страшного, – утешила меня девушка. – Они как своими глазищами посмотрят, так и страх и стыд потеряешь. Сама побежишь юбки задирать.

– Какой ужас! – ответила я.

Слава богу, такое позорище мне не грозит! Я к ним иммунная. Могут своими фарами освещать и по сторонам зыркать сколько душе угодно. Но пока этот маленький секрет останется при мне. Мало ли…

– Ужас – это то, что на тебе надето! – хмыкнула орчанка и протянула узкую ладошку. – Не обижайся. Я – Эсме, из племени кочевых орков. Всегда говорю, что думаю. Поэтому мои родные меня сюда и сплавили. Типа пусть полюбуется князь на наших женщин и больше никого требовать к себе не будет.