Заупокойная месса - Страница 61

Бронка задумчиво А казалось, что брошенные в землю семена уже давно замерзли…

Казимир Да, замерзли и сгнили в грязи…

Бронка И семя дало ростки, а снег стаял. Да, ты прав, я — снег. (Вдруг.) Почему Ева не снег? Слышишь? (Казимир прислушивается) Слышишь?.. Теперь она идет по лестнице вниз… Сейчас придет сюда. (Вдруг делается неестественно веселой) Ах, Казя, как мне весело, как я счастлива! (Обнимает его за плечи и старается раскачать его.) Баю, баю, мальчик, бай… Спи же, деточка, усни…

Бронка смотрит на нее Баю, баю, баю — бай, маленький! Ну, не хочешь спать? Тогда, по крайней мере, поздоровайся с Евой.

Казимир с деланой веселостью Здравствуйте!

Бронка здоровается с Евой Ты только подумай, Ева, как мы все сегодня рано поднялись? Точно сегодня Рождество Христово! У нас был такой обычай, что в этот день будили детей розгами и потому все спозаранку вскакивали с кроватей.

Ева Побойся Бога, да это в Страстную пятницу или в Страстную субботу.

Бронка Ну, все равно. Нет, ты только погляди на моего большого медвежонка. У, какой нежный, добрый! Какой он славный… мой Казик!

Казимир Бронка сегодня встала в отличном настроении.

Бронка Правда… Мне кажется, точно я еще ребенок, каким была, когда еще влезала на самые верхушки тополей над проклятым черным озером.

Ева Опять это черное озеро?

Бронка машет руками Э — все равно! Озеро или не озеро, бритва ил виселица, под колесами поезда или самым идеальным образом — в собственной постели, — смерть — всегда смерть… Все равно, как и где. (Вдруг обрывает.) — Нет, ты только погляди, Ева, этот Казик — ну, точно развесистый тополь, ах, нет, — точно тот великан — дед, на плечах которого я так часто качалась.

Ева Отчего ты так весела?

Бронка берет ее за руку, нежно Видишь ли, Ева, на меня порою нападает такая глупая грусть… глупая тоска, которой я порчу жизнь и себе и другим, но потом все это проходит, и тогда я становлюсь вдвойне веселой. (Немного утомленная.) Нет, ты посмотри на Казимира, — он никуда не годится. Ах, Казя, какой ты скучный, скучный… Знаешь что, Ева, побежать бы нам теперь вместе в сад! Снег — глубокий, глубокий, по самый пояс… Ах, как хорошо бродить в этом снегу, разрывать его грудью и руками, лишь бы поскорее дали ростки семена, убитые морозом, но теперь уже отогретые!

Ева делая вид, что не обратила внимания, шутливо Опять Бронка дурачится?.. Теперь-то в снег? В капоте, в туфельках?

Бронка Ну так, что ж? Я закалена! А ты ведь уже одета… Пойдем, Ева, пойдем, дорогая, тебе так холодно, ты так мерзнешь, а в снегу я тебя согрею. Целыми горстями снега я буду растирать тебе лицо, буду мыть снегом твои волосы… Ах, если бы ты знала, как снег умеет ласкать, согревать замерзшие руки и замершие сердца…

Ева Нет, Бронка… (Все с прежней загадочной усмешкой.) Мне не нужно снега, мне хорошо и с окоченевшими руками и замерзшим сердцем… Чтобы отогреть мою душу, снег не нужен…

Бронка пристально смотрит на нее Нет? В самом деле — нет? Ну, так поди со мной ты, Казя, побежим вместе в снег! Ты позволишь мне повалять тебя в снегу? Я сделаю из тебя такую чудную снежную бабу! (Иллюстрирует жестами.) Здесь я всуну два угля, это будут глаза, тут будет нос, а тут вот сделаю так, — и это будет рот, а в рот вставлю трубку. Ах, Ева, Ева, почему ты не хочешь идти с нами?.. Ну, идем, Казя, идем! (Тащит за собой Казимира.) Ева, Тадеуш сейчас придет сюда!

^{Подходит к окну, смотрит несколько мгновений, стучит пальцами по стеклу. Она мрачна и сурова, подходит к камину, разгребает кочергой уголья, потом садится и сидит неподвижно, вперив глаза в огонь.}

Тадеуш Можно пожелать тебе доброго утра?

Тадеуш Кто меня звал?

Ева лениво поднимая голову Бронка… Побежала в капоте и в туфлях вместе с Казимиром играть в снегу… Она говорила здесь о том, как приятно бродить по пояс в снегу и грудью разбивать снежные волны… Ты не боишься, что она простудится?

Тадеуш точно во сне Все равно…

Ева И не ревнуешь к Казимиру?

Ева Где ты теперь?

Тадеуш Я? Сам с собою…

Ева Со мною?

Тадеуш гневно Нет. Я же сказал тебе: сам с собою…

Ева гладит его руку Чего ты так раздражаешься? Оттого, что теперь ты должен остаться со мною навсегда?

Тадеуш С тобою? Лучше смерть, чем это!

Ева задумчиво Когда я вошла в твой дом… ах, нет, нет, я не о том хотела говорить… Да, то мгновение… Это было только мгновение… Когда ты вернулся, а я стояла вон там, в той комнате, — я не слышала, о чем вы говорили, но я чувствовала, что вы счастливы, и я на минуту поколебалась было, но затем перешагнула через порог вашего счастья, вашего покоя…

Тадеуш точно просыпаясь от сна Где Бронка?

Ева Бронка пошла сама, по доброй воле, раскапывать снег, чтобы семена, посеянные в глубине твоей замерзшей души, могли поскорее дать ростки.

Тадеуш колеблется, смотрит на нее, смотрит в огонь, потом вдруг Чего же ты хочешь?

Ева твердо Чего? Ты еще не знаешь, чего?

Тадеуш Никогда этого не будет! (С яростью.) Скорее я убью тебя, скорее я растопчу тебя, как червя, самому себе размозжу голову от тоски по тебе, бешеный дьявол, чем допущу, чтобы это случилось!

Ева смотрит на него с восторгом О, как ты прекрасен! Ты любишь меня с такой страшною силою!

Тадеуш хватает ее за руку Я ненавижу тебя!

Ева Знаю, и тем сильнее я люблю твою любовь.

Тадеуш Да, я не отрекаюсь от той любви, не отрекаюсь от той страшной, страшной тоски по тебе, но я не принесу тебе этой жертвы и, клянусь тебе, никогда, никогда этого не будет!

Ева Это должно быть.

Тадеуш в ужасе, со сдавленным криком Еще раз говорю тебе — никогда, никогда!

Ева неподвижно, с широко раскрытыми глазами Это будет еще сегодня.

Тадеуш прислушивается Что бы это такое могло быть?

Тадеуш Что там за шум? Какая-то ссора?

Лакей Да, пришла одна женщина и хочет непременно увидать барыню.

Тадеуш Почему же ты не велел провести ее в кухню? Пусть там подождет.

Лакей Я говорил ей, но она не хочет идти в кухню… Говорит, что она для барыни — все равно, что родная мать.

Тадеуш трет себе лоб Впусти ее!