Затмевая солнце (СИ) - Страница 28
Я тихо радовалась, что мы, наконец, можем просто поговорить, не крича больше друг на друга и не обвиняя во всех смертных грехах. После высказанных несколько часов назад обид мне стало легче беседовать с Эдвардом без повышенных тонов, обсуждая оставшиеся детали его ухода или же моего обращения. И было приятно знать, что я все же могу оставить прошлое позади, и, может, начну с нового листа строить жизнь, если Эдвард поддержит. Мне хотелось верить ему, и сейчас я чувствовала в себе силы работать над собой.
— Синие, — потрясенно ответил Эдвард, словно не мог поверить в это. — Я думал, они сверкают синим пламенем, только когда ты злишься. Но даже после того, как ты выпила гризли, они не стали золотистыми, а превратились в голубые топазы. Я впервые такое вижу! — Его прохладные пальцы, медленно отодвинув полу куртки, прошлись вдоль плеча. — А еще ты горячая. Словно не было никакого изменения и ты все еще человек…
Он вновь приложил ладонь к левой стороне моей груди, пытаясь услышать сердце, сейчас молчащее. «Бум», — коротко и едва слышно отозвалось оно в ответ на мое волнение. Эдвард улыбнулся:
— Ты помнишь, как я любил этот звук? Казалось, что мог отличить твое сердцебиение от тысячи других. Ночами, когда ты спала, только его и слушал…
— Может, тогда оно бьется для тебя, — тихо пробормотала я, чувствуя огонь, выплеснувшийся из груди вслед за ударом и обжегший тело.
Обычно он концентрировался в сердце, набирая силу и только потом стремясь к рукам, но сейчас складывалось ощущение, будто он равномерно распределился по всем клеткам, нагревая от кончиков ног до самой макушки. Я ощущала тепло даже на щеках, будто все еще умела краснеть.
— Хочешь сказать, что осталась наполовину человеком, потому что я этого хотел? — вовсе не отвергая подобную версию, задумчиво предположил Эдвард. — Может, Элис потому и не видит тебя? Джейкоба она тоже ни разу не разглядела рядом со мной, а ведь он наполовину волк, наполовину человек. Правда, Элис и меня перестала видеть… вдруг она теряет дар, когда в видениях присутствует незнакомое ей существо?
Я удивленно пожала плечами. А потом нахмурилась:
— Эй, если я наполовину человек, значит, все еще могу постареть?! — воскликнула почти в ужасе.
— Тш-ш, — сдвинул брови Эдвард, прижимая руку к моему бурно отреагировавшему сердцу. — Джейкоб же не стареет, и ты не должна.
Мы некоторое время безмолвно смотрели друг на друга, а затем лицо Эдварда исказила болезненная гримаса сожаления. Его ладонь ласкающее коснулась моей скулы, вторая рука трепетно и осторожно обвила мои плечи.
— Белла, прости меня за все, что я натворил, — с болью прошептал он так искренне, что у меня защемило сердце. Я слушала признание, затаив дыхание. — Ты даже представить не можешь, каким виноватым я чувствую себя. Словно все горы мира давят на мои плечи, прижимая к земле. Я хотел как лучше, и посмотри, к чему все привело?! Ты вынуждена была в одиночку справляться с последствиями обращения, голодала и много раз могла умереть. Ты чувствовала себя брошенной и нелюбимой… — Он в ужасе прикрыл глаза, качая головой. — Даже вообразить не могу, насколько тебе было одиноко и плохо и сколь велико было разочарование во мне и моей семье. Я полностью заслуживаю твое осуждение и готов принять любую меру наказания за свой чудовищный поступок. Если бы я только знал… если бы послушался Элис, но я был полным дураком!
Длинные прохладные пальцы нежно держали мое лицо, и я замерла, потрясенная болью, искажающей безупречные черты любимого вампира.
— Поверить не могу, что ты со всем справилась сама и вместо ненависти, которую я заслуживаю, лежишь в моих объятиях. Ты хотя бы представляешь, как я по-дурацки счастлив прямо сейчас?! — в его черных глазах – заботясь обо мне, Эдвард даже не вспомнил про собственные потребности – плескалось безумие. — Это неправильно и глупо, я знаю. Я должен вымаливать твое прощение, стоя на коленях и желательно всю оставшуюся вечность. Но вместо этого я испытываю невероятное счастье, потому что ты в моих руках…
— Да, это очень глупо, — улыбнувшись, поддела я, чувствуя себя отчего-то легкомысленной и счастливой, совсем как Эдвард описывал себя. Хотя рано было говорить о том, что все обиды остались позади – нам обоим предстоял длинный и наполненный усилиями путь к возвращению доверия, – я все же испытывала отчетливую надежду. — Ведь я все еще тебя не простила…
Эдвард покачал головой с крошечной улыбкой на устах.
— Я счастлив не потому, что думаю, будто ты уже простила меня – было бы неправильно мечтать об этом в первый же день воссоединения. Я счастлив тем, что ты жива, Белла, — поправил он. — Остальное не имеет значения. Ты простишь меня, я знаю. Потому что сделаю для этого все возможное. И даже невозможное. Я верну твое доверие и любовь, вот увидишь!
И на последних словах, наклонившись, Эдвард прижался к моим губам, заставляя забыть обо всем, что терзало мое сердце: о его предательстве во имя благородной, как ему казалось, цели, которой он так и не добился; о годах моего одиночества, наполненных страхом и ощущением жестокой отверженности; о том, что я не могла быть уверенной в будущем – пока. Вся моя боль, весь пережитый ужас последних лет перестали иметь значение, как только наши губы соединились, двигаясь в унисон. Все мои страдания стоили того, чтобы прийти к этому восхитительному моменту. И если для того, чтобы обрести потерянное счастье и вернуть Эдварда, мне необходимо было умереть и исчезнуть, превратиться в чудовище, значит, судьба была не так уж и несправедлива, накликав на меня беду…
— Я люблю тебя, — шептал Эдвард между нежными поцелуями. — Прости… прости меня…
— Ох, заткнись уже, — приказала я, за ворот рубашки притягивая вампира обратно и улыбаясь, когда его губы прижались к моим с новой страстью.
На долгое прекрасное мгновение домик уютно утих, наполненный лишь треском поленьев, ароматом сгорающей сосновой смолы и сладостью любовного угара.
— Готова к приему гостей, любимая? — пробормотал Эдвард, выдергивая меня из приятного дурмана, и я услышала удары о землю больших лап. А за ними – легкую поступь нескольких пар ног бегущих по лесу вампиров.
— Не уверена, — от волнения мгновенно перехватило дыхание, а сердце налилось энергией, готовящейся перелиться через край. Голубое свечение кожи и жар тела сказали, что я очень быстро окажусь на самой грани, когда и перчатки не спасут моих дорогих друзей.
— Я буду рядом, — поклялся Эдвард, поднимая меня на ноги и изящным движением застегивая мою куртку до самого подбородка. — Я буду с тобой.