Затерянные во льдах. Роковая экспедиция - Страница 19

— Почему? — спросила Джилл.

— По многим причинам. Но в основном потому, что он убил человека. Доказать ничего не удалось. Экипаж был так запуган, что все подтвердили то, что этого парня просто смыло за борт. Но ваш отец не сомневался в том, что его убил Ловаас. У него были свои источники информации. Ловаас подвержен припадкам ярости. Говорят, что однажды он гонялся за членом команды с разделочным ножом за то, что тот допустил ошибку при подъеме кита на борт. — Он стиснул мое плечо. — Что известно Ловаасу о смерти Фарнелла?

Не было никакого смысла скрывать от него эту информацию.

— Он говорит, что у него на борту есть человек, который был с Фарнеллом в момент его смерти. Этот парень, Ганс Шрейдер, пытался добраться….

— Ганс Шрейдер?

Я с удивлением посмотрел на него.

— Да, — подтвердил я. — Это имя вам о чем-то говорит?

— Он был металловедом?

— Вполне возможно, — ответил я. — Раз уж он был с Фарнеллом.

На самом деле я вспомнил об образцах руды, которые, по утверждению Ловааса, он обнаружил среди его вещей.

— А что, — спросил я, — кто этот человек?

Дахлер заметно напрягся. Его пальцы ослабили хватку на моем плече. Я поднял глаза. Из главного люка показался Йоргенсен. В лучах утреннего солнца его лицо казалось посеревшим и усталым, а под глазами набрякли мешки. Я подумал, что сегодня ночью он, наверное, провел много часов, лежа без сна.

— Так кто он? — повторил я, снова переводя взгляд на Дахлера.

— Спросите у Йоргенсена, — ответил он с неожиданной злобой в голосе. — Спросите у него, кто такой Ганс Шрейдер.

Йоргенсен замер, услышав это имя. Затем он медленно и настороженно подошел к нам, сверля взглядом Дахлера. Внезапно он напустил на себя беспечный вид и произнес:

— Доброе утро, джентльмены. Доброе утро, мисс Сомерс. Я вижу, что мы уже недалеко от Солсвика. К завтраку будем в Боваагене.

Он скользнул внимательным взглядом по нашим лицам и начал разглядывать острова.

— Скажите, мистер Йоргенсен, кто такой этот Ганс Шрейдер? — спросил я.

Он резко развернулся ко мне и разгневанно воскликнул:

— Откуда мне знать? — Затем он обернулся к Дахлеру. — Что вы знаете о Шрейдере?

Калека улыбнулся.

— Я предпочел бы, чтобы вы сами им о нем рассказали, — произнес он. — Он был вашим человеком.

— Я никогда о нем не слышал. О чем вы говорите?

Йоргенсен почти кричал, а его голос дрожал от с трудом сдерживаемого гнева.

— Я думаю, вы о нем слышали, Кнут.

Йоргенсен вытащил из портсигара сигарету и закурил.

— Похоже, мой вчерашний удар повредил вам мозги. Имя Ганс Шрейдер ни о чем мне не говорит. — Он щелчком отправил спичку за борт, и крохотный огонек зашипел, коснувшись воды. — Какая у нас скорость? — обратился он ко мне.

— Около пяти узлов, — ответил я, наблюдая за его лицом. — Йоргенсен, — произнес я. — Мне все же хотелось бы знать, кто такой Ганс Шрейдер.

— Говорю вам, я не знаю. — Он подчеркнул свои слова ударом кулака по крыше рубки. Я выжидал, и в воцарившейся тишине он спросил: — Разве вы мне не верите?

— Нет, — тихо ответил я и обернулся к Дахлеру. — Кто этот Ганс Шрейдер? — спросил я у него.

— Металловед, нанятый компанией «Дет Норске Стаалселскаб», — ответил Дахлер.

Я перевел взгляд на Йоргенсена. Он смотрел на Дахлера, сжав правую руку в кулак и напрягшись всем телом. Дахлер шагнул в кокпит и, улыбаясь, расположился в дальнем от нас углу.

— Вы что-нибудь о нем знаете? — продолжал допытываться я.

— Да, — ответил Дахлер. — Это немецкий еврей. Он уехал из Германии в 1936 году и поселился в Норвегии. Когда началась война, он работал в исследовательском отделе «Дет Норске Стаалселскаб». Когда Норвегию оккупировали, он начал сотрудничать с немцами.

— Где вы с ним познакомились?

— В Финсе.

— Что он там делал?

— Он был экспертом по металлосплавам и занимался испытаниями поведения металлов при низких температурах.

— Фарнелл тоже познакомился с ним в Финсе?

Дахлер пожал плечами.

— Я не знаю, — произнес он и посмотрел на Йоргенсена. — Почему Шрейдер был на Йостедале вместе с Фарнеллом? — спросил он.

Но Йоргенсен уже полностью овладел собой.

— Я не знаю, — небрежно обронил он. — Должен признаться, мистер Гансерт, — продолжал он, — что я несколько удивлен той позицией, которую вы решили занять в этом вопросе. Я впервые услышал об этом человеке только вчера вечером. Возможно, он сотрудничал с немцами, как утверждает Дахлер. Может даже, он работает в «ДНС». Но не забывайте: то, что я веду дела компании, не означает, что я знаю всех, кто работает в лабораториях, мастерских и в литейных цехах. — Он направился к люку. — Пожалуйста, дайте мне знать, когда мы будем подходить к «Бовааген Хвал».

Я проводил его взглядом со смутным ощущением того, что разговор с ним я построил неправильно. Шрейдер вполне мог работать в «ДНС», и Йоргенсен действительно мог об этом не знать. И какие у меня были основания верить Дахлеру, человеку с клеймом предателя, в противовес утверждению одного из промышленных воротил страны? Мои мысли тут же вернулись к мучившей меня загадке — каким образом Шрейдер оказался на Йостедале именно тогда, когда Фарнелл нашел свою смерть? Однако я уже твердо решил, что мне предстоит сделать. Я должен был получить результаты вскрытия тела Фарнелла. Я должен был узнать, обнаружили ли патологоанатомы свидетельства борьбы. Если Шрейдер убил Фарнелла… Но если он работает в «ДНС», почему сообщение оказалось в партии мяса? Чем было продиктовано это желание передать информацию в Англию? Я ничего не понимал.

Должно быть, я очень долго сидел там, погрузившись в раздумья, потому что внезапно из рубки появился Кертис и произнес:

— Капитан, похоже, что это проход, в который необходимо войти для того, чтобы попасть в Бовааген.

Только тут я заметил, что мы почти вплотную подошли к островам. Перед нами были голые скалы, покрытые засохшей солью и напрочь лишенные признаков какого-либо жилья. Узкий проход между отвесными утесами, напоминающий Коринфский пролив, вел к устью Хьелтефьорда. Я сверился с картой и приказал Картеру, который сидел у штурвала, изменить курс. Мы скользнули в ущелье, и ветер тут же стих. Я встал к штурвалу и отправил Картера вниз запустить двигатель.

Море было гладким, как зеркало. Проход напоминал улицу с водой вместо асфальта. Утесы, возвышающиеся по обе стороны от яхты, отражали гул нашего двигателя. Мы миновали небольшую бухту с маленькой пристанью. Рядом лежали остатки остова баржи, скользкие и обросшие водорослями. Чуть выше, у самого подножия утеса, виднелся белый деревянный домик. На флагштоке лениво колыхался флаг Норвегии. Игравшие рядом дети неистово замахали нам руками. Их пронзительные голоса вплелись в гул нашего двигателя. Вскоре перед нами распахнулись просторы Хьелтефьорда, зеркальную гладь которого нарушал лишь кильватер нашей яхты. Поскольку сохранялся полный штиль, мы опустили паруса. Затем мы повернули на север, идя по кильватерному следу прошедшего здесь недавно парохода. Дахлер коснулся моей руки и указал на берег у нас за кормой.

— Это Хердла, — произнес он. — Немцы построили почти пятьсот огневых позиций вдоль побережья Норвегии. Остров Хердла был одним из самых укрепленных. Тут были и врытые в землю батареи, и торпедные позиции, и даже аэродром.

— Откуда вы знаете о Хердле? — спросил я.

— Я там работал, — ответил он. — Три месяца я копал траншеи для одной из огневых позиций. Затем нас перебросили в Финсе. — Он кивнул туда, куда смотрел наш нос. — Прямо перед нами Федье. Это остров, на который нас привезли сразу после побега из Финсе. Там мы почти две недели ждали прибытия британских торпедных катеров.

Он снова замолчал. Единственным шумом, нарушавшим тишину, был гул нашего двигателя и шорох скользящей за бортом воды. С чистого голубого неба струились теплые солнечные лучи, а за низкими скалистыми островами вздымались горы, холодные и белые под своими снежными мантиями. Мы пересекли Хьелтефьорд по диагонали и вскоре уже шли вдоль береговой линии Нордхордланда. Кое-где среди скал виднелись небольшие пристани, над которыми теснились деревянные домики, каждый с неизбежным флагштоком и развевающимся над ним красно-синим флагом Норвегии. Церкви с побеленными стенами и высокими деревянными шпилями были видны издалека, поскольку неизменно строились на возвышениях. В узких боковых фьордах прятались коптильни с высокими кирпичными трубами. Вдоль всего побережья лениво бороздили море моторные рыбачьи лодки с черно-белыми бортами и уродливыми рулевыми рубками на корме.