Затерянные в солнце (СИ) - Страница 287

Найрин вплела последнюю нить, и узор сложился. Силы покинули ее, она безвольно села, вытащив руки из Источника, не способная больше передать через себя ни частички силы, ни самой крохотной крупицы энергии. И осталось лишь наблюдать, как в безмолвной тишине мира из Источника, в котором спиралями закручивались галактики, ударил столб света. Это было ослепительное, невероятное, золотое сияние, ярче тысяч солнц, тише дыхания стебелька травы, что вырвалось наружу и озарило весь мир. Оно хлынуло сквозь толщу горы вниз, в долину, в которой дермаки, ощутив лишь малейшее касание этой силы, падали замертво, а Псари вспыхивали будто свечки и рассыпались в крохотные искры. Оно лилось на головы сальвагов, что замирали, подняв свои синие глаза к небу. В них оставалось уже так мало человеческого, но они чувствовали ее руки, ее ладони, обнимающие мир, и они пели этой силе, победную песню, полную слез облегчения и благодарности. Оно лилось на снежные шапки гор и на крохотные забытые становища у их корней, на всех тех, кто так долго и тяжело вел эту войну, на тех, кого уже давно покинула надежда, и лишь едва заметный огонек веры все еще теплился в них. Оно лилось повсюду, и Найрин знала, что оно – несет жизнь.

В этой ослепительной тишине она обернулась и увидела Торн. Та медленно ползла к ней по полу, ползла вслепую, потому что видеть уже не могла, волоча за собой искалеченное тело и кое-как цепляясь одной рукой, чтобы тянуть его вперед. Ноги не держали Найрин, но она поползла ей навстречу, не думая ни о чем, желая лишь одного: обнять ее. И когда истерзанное окровавленное лицо Торн оказалось в ее ладонях, она прижала его к груди и заплакала.

Не было больше ничего, лишь в великой тишине извергалась золотая божественная Милость, ложась на мир громадным покрывалом, впитываясь в его поры, словно живительная влага в иссохшую степь. И в этой тишине Найрин тихонько плакала, прижимая к себе то, что осталось от ее любимой женщины, от той, что отдала все, что у нее было для того, чтобы это чудо свершилось. Она чувствовала, как вместе с кровью вся сила выходит из нее, и у нее уже не было сил на то, чтобы помочь Торн. Она могла лишь тихо-тихо прошептать:

- Пожалуйста!..

Эти последние движения отняли силы Найрин, и она бесчувственно упала рядом с Торн, коснувшись щекой ледяного пола. Перед глазами все плыло, но она видела, собственными глазами видела, как из ослепительного золотого сияния выходит женщина.

Тело Ее было подобно огню, и огненные волосы развивались вокруг Ее головы, а глаза-пламенники не отрывались от них с Торн, и Она улыбалась. Она улыбалась победно, гордо и нежно, и любовь немыслимой силой извергалась из Ее глаз, когда Она шагала Своими тяжеленными, подкованными созвездиями сапогами, из немыслимой дали, протягивая им руки. Найрин заплакала, навзрыд, словно слезы лила каждая ее клетка, просящая лишь об облегчении от этого невыносимого бремени, просящая не за себя, но за Торн. И Роксана обняла их обеих Своими огромными огненными руками, прошептав им короткое:

- НЕ БОЙТЕСЬ. ВЫ ПОБЕДИЛИ.

А потом пала темнота.

Бездна Мхаир

Ноги скользили по длинному гладкому, будто стекло, пандусу, и Дитру приходилось хвататься рукой за шершавые стены, чтобы не упасть, что значительно снижало его скорость передвижения. До дна Источника было всего каких-то пятьсот метров по прямой, однако пандус извивался по его стенам очень плавно, и на самом деле расстояние, что отделяло их от Ульха, было очень большим. И, несмотря на всю свою немощь, Черноглазый двигался очень быстро.

Здесь не было звука, словно исходящая из-под его ног невероятная мощь глотала все, как губка. И Дитр не слышал того, как бьют в пол каблуки его сапог, не слышал даже своего гулкого дыхания и стука сердца в ушах. Но он чувствовал Хана, бегущего прямо за его спиной, бегущего упрямо и быстро, не отстающего ни на шаг. И он видел далеко внизу фигурку Ульха, который, похожий на паука, оскальзываясь, почти падая, опасно кренясь в сторону Источника, бежал вперед изо всех сил.

Дитр знал, что здесь нельзя было использовать энергию Источника, он чувствовал это, чувствовал, что не справится, что не удержит, и что его погубит эта невероятная волна, однако он не мог ничего поделать. Его учили, что Черноглазый всегда должен был выполнять свой долг на благо своего народа, выполнять его неукоснительно и до конца. А его долг сейчас состоял в том, чтобы остановить Ульха и остановить его любой ценой, а потому он на миг сосредоточился и открылся Источнику.

Энергия хлынула в него с немыслимой мощью прорвавшего плотину водопада, и Дитр на миг ослеп, оглох и потерял опору под ногами, едва не ухнув за край пропасти. Лишь рука Хана, вовремя ухватившая его за шиворот, остановила его от падения. Перед глазами все металось, весь мир словно вывернулся наизнанку и теперь состоял из ослепительных потоков всех стихий, пронизывающих стены и потолки пещеры, лицо наклонившегося над ним Хана, даже сам воздух. Кивком благодаря Хана за помощь, Дитр вырвался из его рук и вновь направился вперед по пандусу, оскальзываясь и взмахивая руками, чтобы не упасть, изумленно наблюдая за тем, как энергии танцуют вокруг него, а исток их лежит под его ногами – в невероятной звездной глубине Черного Источника. И там, в самом низу, был Ульх, уже почти что добравшийся до дна.

Сознание, память, то, что было Дитром, расплывалось, размазывалось под напором дикой мощи, хлеставшей прямо через его тело, но он все-таки умудрился на бегу вспомнить рисунок, который подглядел во время боя. Вот только энергия, которую он теперь заплетал в этот рисунок, была гораздо мощнее, чем когда-либо, и казалась ему живой, обладающей собственным разумом и собственной силой. Дитр нарисовал молнию и швырнул ее вниз, в Ульха, только то, что сорвалось с его ладоней, ни у кого назвать молнией язык бы не повернулся. Раскаленный добела поток жидкого света устремился с ревом сквозь дрожащее марево энергий и врезался в стену прямо над головой Ульха.

Тот резко инстинктивно пригнулся на бегу, не переставая при этом рваться вперед. В кружащем калейдоскопе огней перед глазами Дитр все же видел рисунок в руках Черноглазого: черный паук, разбросавший во все стороны толстые лапки. Ульх умудрялся дорисовывать его на бегу, хотя нити в его руках опасно колебались и дрожали.

Преодолевая немыслимое напряжение, Дитр создал еще одно копье света и швырнул его в Ульха, и тот вновь ушел от удара, а результатом атаки стало лишь каменное крошево, которое выбила молния, врезавшись в стену над его головой. Отчаяние взметнулось в Дитре, и он едва не закричал в досаде, хотя этот его крик и не был бы сейчас слышен никому, даже ему самому. Он должен был остановить Ульха любой ценой, должен был. Чтобы спасти свой народ.

Он не понимал, что делает, только руки его задвигались сами, выхватывая из окружающего энергетического поля отдельные потоки. Немыслимый огонь обжигал его пальцы, а потоки моментально вошли в кости, сжигая его тело изнутри, каждую клеточку заставляя дрожать в немыслимой агонии. Это конец, – понял Дитр. Но перед этим я все же успею забрать с собой Ульха.

Он вскинул руки, которые едва слушались его, обожженные изнутри руки, сквозь которые с немыслимой быстротой пламя ярче тысяч солнц стремилось сжечь его сердце. Он сам стал молнией, которую он рисовал, вложив в нее всю мощь, всю силу, всю его волю к тому, чтобы таких, как Ульх, не существовало на этом свете. И, растворяясь в потоке солнечного ветра, в который превратились частицы его существа, бросился на Ульха.

Бездна Мхаир

Ноги заплетались, а от горячего дыхания распирало грудь, но не это было самым страшным. Черные жирные нити энергий в его руках стали такими скользкими, что Ульх уже вообще не понимал, как удерживает их. Словно он окунул свои руки по локоть в масло, и теперь пытался ими удержать кусок хрупкого стекла. Каждый миг, каждый вздох, каждый шаг давались ему с величайшим трудом за всю его жизнь, однако он все же бежал, уходя от разрушительных молний, что посылали в него преследователи, а рядом с ним точно так же бежал Дардан, пригибаясь низко к каменному полу, когда над головой рвались стрелы вражеских молний.