Затерянная улица - Страница 2

Франко-канадская литература по-прежнему сохраняет более выпуклый национальный, а часто и националистический характер, англо-канадская — более расплывчата, космополитична, и о канадской принадлежности книг некоторых ее писателей можно догадаться лишь по географическим названиям.

И все же есть общие элементы и в проблематике и в трактовке некоторых социальных явлений канадскими писателями. По-канадски стремительная урбанизация, проходящая, правда, у франко-канадцев гораздо мучительнее; образ «маленького» человека, который не может приспособиться к капиталистической действительности; бегство от общества; необходимость доброго отношения человека к человеку как способ спасения от ужасов современного мира; призыв к равенству обеих наций; неспособность определить истинные причины социальных бедствий — таковы объективно существующие общие проблемы и темы.

Художественный уровень произведений канадских прозаиков значительно поднялся за последние двадцать-тридцать лет. Романтизму с его воспеванием прошлого, патриархальности, религии у франко-канадцев и идеализацией жизни первых переселенцев, игнорированием социальных проблем у англо-канадцев пришел на смену критический реализм, который, основываясь на традициях критического реализма западноевропейской, американской и русской литературы XIX века, хотя и уступая ему по глубине психологизма и художественным качествам, впитал в себя черты нового времени — одиночество человека в толпе, усиление власти техники, страх перед атомной войной, а также чисто канадские явления — опасность полного подчинения страны Соединенным Штатам, обострение национальной розни между англо- и франко-канадцами и пути ее преодоления, охрана и развитие канадского национального самосознания, проблемы канадского Севера и положения индейцев и эскимосов.

Неразрешимость этих проблем в условиях современной канадской действительности привела к пессимистическому звучанию творчества большинства канадских прозаиков. Исключением являются романы писателя-коммуниста Д. Картера и близкого к коммунистической партии писателя Г. Буллера, героями которых выступают рабочие, коллектив, однако голоса этих писателей не определяют пока общего звучания канадской литературы. Даже сами канадские критики, в частности крупнейший литературовед, создатель истории канадской литературы Д. Пейси, отмечают ее мрачный колорит.

Жанр рассказа получил несколько большее распространение в англо-канадской прозе, чем в литературе на французском языке.

В послевоенной литературе психологическая проникновенность, форма и стиль канадского рассказа претерпели благотворные изменения. До этого рассказы носили в большинстве своем провинциальный характер и представляли интерес лишь для отдельных территориально обособленных групп населения. Теперь сюжетная занимательность уступает место анализу характера, бытописательство — изображению внутреннего мира героя. Для рассказа, как и для жанровой канадской прозы, характерны мотивы одиночества и затерянности простого человека в огромном современном городе, вечного страха крестьянина и фермера перед силами природы и разорением, безнадежности и стремления спрятаться от жизни. В рассказах, пожалуй, чисто канадское начало сильнее, чем в романах, — последние теснее связаны с англо-американской традицией и больше тяготеют к модернистским влияниям и формалистским экспериментам.

Отцом англо-канадского рассказа можно считать Морли Кэллехена, о первых опытах которого в этом жанре положительно отозвался Э. Хемингуэй еще в 1923 году. Читатель может более подробно познакомиться с творчеством этого писателя, прочитав выпущенный в 1966 году издательством «Прогресс» сборник рассказов Кэллехена «Подвенечное платье». Кэллехен — мастер психологически-бытового рассказа без острых ситуаций и необычных событий. Подчеркнуто спокойным тоном рисует он сцены жизни простого канадца, внешне незначительные, но существенные для человека. Это рассказы о несправедливости и душевной боли, одиночестве и растерянности, подавленных желаниях и вечном страхе «маленького» человека. Писатель питает к нему искреннее сочувствие и жалость, но не может ничего посоветовать, не видит иного выхода, кроме христианской любви к ближнему, которой он иногда пытается успокоить себя и своих читателей. Морли Кэллехену свойственна острая ирония, особенно когда дело касается церковников и самодовольных в своем благополучии обывателей.

Во франко-канадской литературе трудно назвать писателя, который работал бы в жанре рассказа так последовательно, как Кэллехен. Однако и франко-канадский рассказ обладает самобытностью, своим особым юмором и трагизмом и отнюдь не уступает англо-канадскому ни по глубине, ни по форме.

Рассказы, вошедшие в настоящий сборник, принадлежат очень разным по интересам, стилю и известности современным канадским писателям (троих — М. Лаури, Л. Барнарда и Ринге — нет в живых) и написаны в период с 1945 по 1965 год.

Читая их, можно четко определить круг тем, интересующих канадских писателей. Люди труда — рыбаки, рабочие, мелкие фермеры со свойственными им человеческим достоинством, нравственной чистотой, смелостью в борьбе со стихией — герои рассказов У. Берда («В Галл-Пойнт приезжает кино»), С. Янга («Белый маскинонг»), Х. Гарнера («Ханки»), Покорение природы на благо человека — один из основных мотивов канадской литературы романтического периода. В современном рассказе мы видим не столько воспевание природы, сколько прославление силы и находчивости человека, его нравственного совершенства и любви к людям. Если в «Ханки» конец трагичен, то в новеллах У. Берда и С. Янга торжествует храбрость и прямодушие здоровых, душевно чистых людей. Рыбакам из рассказа У. Берда «В Галл-Пойнт приезжает кино» чуждо чувство зависти к чужой роскоши, но они полны восторга перед мужеством человека и страха за жизнь героев фильма, хотя сами подвергли себя смертельной опасности, добираясь на утлом суденышке в соседний поселок, чтобы посмотреть на экране чужую жизнь. Вместе с тем эти авторы заставляют почувствовать, как велика пропасть между образом жизни, знаниями и культурным багажом рабочего люда и стяжательскими нравами благополучных буржуа. Грубоватый ирландский юмор помогает рыбаку из рассказа С. Янга защитить достоинство своего труда.

«Маленький» человек — герой многих произведений в обеих канадских литературах. Это обычно горожанин, задерганный трудной и однообразной жизнью, униженный и оскорбленный, тщетно пытающийся найти выход из своего жалкого существования. Герои романов и рассказов М. Кэллехена, Х. Гарнера, Г. Руа наделены разными характерами — они бывают добрыми и злыми, умными и недалекими, гордыми и боязливыми, но большинство из них в своих горестях сохраняет человеческое достоинство и сочувствие друг к другу, а их недостатки канадские писатели склонны объяснять не внутренними причинами, а пороками окружающей действительности.

В рассказах П. Уодингтона «Затерянная улица», Х. Худа «Запуск красного змея» и «Да он ее просто обожает!», Ж. Амлена «Письмо», Ринге «Счастье» людей непохожих объединяет неприкаянность, усталость и растерянность в безумном мире, где деньги определяют все. Если герои Х. Худа находят спасение в скудной природе пригорода или в верной любви, то скромная мечта героя рассказа «Письмо» так и не осуществляется из-за людской черствости, а для героя «Счастья» прибежищем становится безумие (мотив, часто встречающийся во франко-канадском романе). Очень показательным представляется рассказ малоизвестного еще писателя П. Уодингтона «Затерянная улица», в котором исход из безумного мира носит фантастическую окраску, а тот рай, куда уходит герой, — невероятная случайность, плод мечты духовно уязвленного и непритязательного человека.

Мрачные краски, к которым пристрастны многие канадские писатели, отчетливо проступают в рассказах С. Росса «Окрашенная дверь», Ринге «Наследство», посвященных жизни в деревне. Духовно нищая жизнь, суеверия, страх перед силами природы, интеллектуальная отсталость соседствуют с университетскими городами. Не лучше живется и неквалифицированному рабочему, который, принимая следствие за причину, направляет свой гнев совсем не на виновников собственных бед (рассказ У. Кинсли «В яме»).