Затерянная долина Искандера - Страница 4

— С запада, — ответил Гордон. — Из страны, которая называется Америка. Она находится далеко за морем.

Бардилис покачал головой.

— Никогда про нее не слышал, — признался он. — Но идем со мной. Теперь мое племя — твое племя.

Пробираясь среди деревьев, Гордон то и дело посматривал на скалы, окружавшие долину со всех сторон. Он по-прежнему ожидал, что Хуньяди возобновит погоню. Конечно, его противники не настолько смелы — вернее, не настолько отчаянны, — чтобы повторить этот спуск. Никому из них не захотелось бы совершить полет, в который отправился тот орел, который попытался сбить Гордона камнем… Но в седле они чувствуют себя гораздо увереннее, чем на горной тропе. А значит — постараются найти другой способ спуститься в долину. Гордон поделился своими опасениями с Бардилисом.

— Тогда они умрут, — с мрачным видом заявил юноша. — Дорога Царей на юге долины — это второй путь, а ее день и ночь охраняют люди моего племени. В долину Искандера могут попасть только торговцы и купцы, но они всегда идут с навьюченными мулами. Других путей нет.

Гордон с любопытством посмотрел на нового товарища. В его чертах было что-то мучительно знакомое, но Гордон не мог вспомнить, где мог видеть такое раньше.

— А откуда пришло твое племя? — спросил он. — Ты тоже не афганец. Ты даже не похож на жителей Востока.

— Мы — дети Искандера, — ответил Бардилис. — Много веков назад Великий Завоеватель прошел через эти горы, построил город, который мы называем Аталусом, и оставил в нем несколько сотен своих солдат с женами. Искандер снова двинулся на запад, и через какое-то время пришло сообщение, что он погиб, а его империя распалась. Но люди Искандера в нашем поселении остались свободными до сих пор. Много раз афганские варвары пытались нас покорить, но мы всегда побеждали!

Так вот в чем дело! Искандер — Александр Македонский, который за триста лет до Рождества Христова завоевал полмира, в том числе и эту часть Азии! У этого юноши был профиль классической греческой статуи, а имена, которые он произносил, имели несомненно греческое происхождение. Перед Гордоном стоял прямой потомок македонского солдата, который последовал за Александром, чтобы покорить Восток.

Чтобы проверить свою догадку, американец обратился к Бардилису на древнегреческом. За время своих странствий Гордон понял, что знание языка часто спасает жизнь. И ему, овладевшему множеством живых языков, ничего не стоило ради интереса выучить парочку мертвых.

Юноша ахнул.

— Ты говоришь на нашем языке! — он уже смело отвечал на древнегреческом. — За тысячу лет мы не помним ни одного чужеземца, который знал бы наш язык. Мы говорим с мусульманами на их языке, но они не знают ни слова из нашего. Значит, ты тоже сын Искандера?

Гордон покачал головой. Этот юноша имел весьма туманное представление об окружающем мире, и объяснить ему свое знание было затруднительно.

— Мои предки были соседями людей Александра, — наконец заявил он. — Поэтому многие из моего народа говорят на твоем языке.

Впереди, за деревьями, ярко белели стены каменных зданий. «Селение» Бардилиса оказалась довольно крупным, по меркам Афганистана, городом, окруженным стеной. Несомненно, здания были древними, а более поздние постройки копировали стиль древнегреческих архитекторов. Гордону показалось, что он внезапно оказался в прошлом и увидел наяву то, что изучал в книгах по Древней Греции.

За стенами города крестьяне пасли овец и коров, возделывали землю — казалось невероятным, что в каком-то уголке земли люди до сих пор пользуются столь примитивными приспособлениями. Вдоль берега ручья, петляющего по долине, паслись кони. Все мужчины оказались высокими и светловолосыми, как Бардилис. Несколько человек, бросив работу, подбежали к Бардилису и его спутнику. Взгляды, устремленные на Гордона, было трудно назвать дружелюбными, — пока юноша не успокоил соплеменников.

— Много сотен лет чужестранцы приходят сюда или как пленники, или как торговцы, — пояснил он, снова обращаясь к Гордону. — Пожалуйста, не произноси ни слова, пока я не скажу тебе. Я хочу всех поразить. Они разинут рты от удивления, когда услышат, что чужеземец разговаривает на нашем языке!

Ворота «деревни» были распахнуты, их никто не охранял, а сама стена находилась в плачевном состоянии. Бардилис объяснил, что воинов, которые стерегут «Дорогу Царей», вполне достаточно, чтобы защитить город, и врагам еще ни разу не удавалось проникнуть в долину.

Теперь они шли по широкой мощеной улице. Здесь было людно. Светловолосые мужчины, женщины и дети были одеты в самые настоящие древнегреческие туники и хитоны… Правда, древние греки не носили коротких бриджей, но эту одежду жители Аталуса, скорее всего, переняли у местных варваров. Строения тоже напоминали о древних Афинах и прочих античных городах.

Вскоре за Бардилисом и Гордоном уже шла целая толпа любопытствующих, но преисполненный важности юноша не спешил с ними поделиться. Он вел своего гостя к огромному зданию в центре города. Поднявшись по широким ступеням, они вошли в просторный зал, где несколько человек сидели за маленьким столиком, играя в кости. Эти мужчины выглядели весьма представительно и были одеты явно богаче, чем остальные горожане, которые, нимало не смущаясь, последовали за Гордоном и Бардилисом и выстроились широким полукругом. Скорее всего, это были правители города.

Игра прекратилась. Один из правителей — великан, в каждом движении которого читалась привычка повелевать, — обернулся к юноше.

— Чего ты хочешь, Бардилис? И кто этот незнакомец?

— Друг Аталуса, Птолемей, — ответил Бардилис. — Он говорит на языке Искандера!

— Что за сказки? — вождь был явно озадачен, но не хотел это показывать.

— Пусть они послушают тебя, брат!

Наверно, с таким видом его предок предлагал одному из своих воинов поведать о победе над врагом.

— Я пришел с миром, — произнес Гордон на древнегреческом. — Меня зовут Аль-Борак, но я не мусульманин.

В толпе раздался вздох изумления, а Гордон отметил, что последнее слово этим «эллинам» прекрасно знакомо. Птолемей почесал гладко выбритый подбородок и нахмурился, подозрительно поглядывая на чужеземца. Царь был таким же золотоволосым и голубоглазым, как и все его соплеменники, а его великолепным мускулам позавидовали бы даже древнегреческие атлеты.

Он нетерпеливо слушал рассказ Бардилиса о встрече с Гордоном, а когда юноша поведал, как американец поднял камень, освободив его, Птолемей нахмурился и непроизвольно напряг мышцы. Казалось, восхищенные возгласы, которые вызывали у его соплеменников некоторые подробности этого повествования, раздражали правителя. Эти светловолосые люди, подобно своим предкам, преклонялись перед физическим совершенством, как и их древние предки, а Птолемей был тщеславен.

— Как он мог поднять такой камень? — спросил он. — Посмотри сам. Его макушка едва достигает моего подбородка.

— Он гораздо сильнее, чем можно судить по его внешности, царь, — ответил Бардилис. — Эти синяки и ссадины на моей ноге подтверждают, что я говорю правду. Он поднял камень, который я не смог даже сдвинуть с места, а затем спустился по Дороге Орлов, на что решится не каждый житель Аталуса. Он пришел издалека и сражался с врагами, а теперь ему нужно поесть и отдохнуть.

— Тогда дай ему еду и место для отдыха, — презрительно проворчал Птолемей, поворачиваясь спиной, чтобы снова вернуться к игре в кости. — Если он окажется шпионом варваров, то ты простишься с жизнью.

— Я с радостью отдам свою жизнь за его честь, царь! — с достоинством ответил юноша, затем взял Гордона за руку и отвел в сторону.

— Пойдем, друг мой, — добавил он вполголоса. — Птолемей нетерпелив и строг. Не обращай внимания. Я отведу тебя в дом моего отца.

Толпа расступилась, пропуская их. Гордон уже обратил внимание, что кожа «греков» лишь слегка тронута загаром, и поэтому сразу заметил худое смуглое лицо с черными, как маслины, глазами.

Смуглый человек недоверчиво и пристально разглядывал американца. Это был таджик, а за плечами у него Гордон заметил объемистый мешок. Поймав взгляд американца, таджик ухмыльнулся и резко вскинул голову. В этом движении было что-то знакомое.