Заставлю вспомнить Русь... - Страница 97

   — Как я уже говорил, костяк войска Эль-мерзебана составляют десять тысяч солдат-дейлемитов, лучших воинов Халифата. Каждый местный князь, хан или иной правитель имеет свою дружину, с которой обязан явиться к мерзебану по его требованию, помимо этого вспомогательного войска мерзебан вправе собрать всеобщее ополчение из своих подданных. Но и местные дружинники, и разноплеменные ополченцы станут сражаться до тех пор, покуда дейлемиты будут одерживать победы, однако стоит им потерпеть серьёзное поражение, и их местные союзники разбегутся по домам, не желая умирать за пришельцев-сарацин. А вот с городским ополчением дело обстоит по-иному. Горожане хорошо знают, что следует за взятием городов неприятелем, и будут защищать свои семьи и имущество во всех случаях, независимо от побед или поражений войск мерзебана. Примерно половина дейлемитов постоянно квартирует в Бердаа, две тысячи стоят гарнизонами по другим городам Аррана, остальные сосредоточены в Ширване близ Нефата[69], где островные пираты не только бесчинствуют на море, но собираются в большие шайки и грабят побережье. Не находящиеся в Бердаа дейлемиты успеют прибыть в него по сухопутью быстрее, чем вы на ладьях от устья Куры, и, чтобы не допустить этого, необходимо принять меры, чтобы задержать их в пути.

   — Примем, Глеб, и в этом советчиком главному воеводе Олегу будешь ты. Не ошибусь, если скажу, что среди твоих казаков немало тех, кто прежде бывал в Арране и знает его не хуже самих арранцев?

   — Не ошибёшься. Все прибывшие со мной казаки в своё время побывали в разных местах Кавказа и Хвалынского побережья и будут знающими и надёжными проводниками русскому войску, куда бы оно ни направилось, в том числе в Арране и в окрестностях Бердаа. Несколько казаков плавали по Куре от её устья до истоков, а двое — что для нас куда важнее! — хорошо знают прилегающий к устью Куры участок морского побережья.

В глазах Микулы мелькнуло удивление.

   — Считаешь, что знать берег у впадения Куры в море для нас важнее, нежели саму реку? Почему?

   — Вижу, воевода, ты позабыл главный урок прошлого похода на Хвалынское море — вторгнуться на чужую землю с мечом в руках намного проще, чем возвратиться с неё домой живым-здоровым, — сказал Глеб. — А я его помню и не намерен допустить былой ошибки.

   — Ты не прав, — с обидой в голосе возразил Микула. — Этого урока не забыли ни я, ни великий князь. Именно поэтому наше войско пришло на Хвалынское море через земли аланов и лазгов, чью дружбу мы купили обещанием им трети будущей добычи, хотя ещё до начала переговоров с ними понимали, что она будет оплачена большей частью русской кровью.

   — Я имел в виду не аланов и лазгов, хотя придёт время всерьёз поговорить и о них, а сарацин, чью столицу на Кавказе вы собираетесь захватить и в случае, если её не удастся удержать, возвратиться с богатой добычей домой. Ты расспросил меня о войсках Эль-мерзербана, владыки Аррана и соседствующих с ним земель, но не поинтересовался, какой общей воинской силой располагает арабский Халифат на Кавказе и Хвалынском море. А это для вас не одно и то же.

   — Понимаю это. Но зачем мне знать это сейчас, если после захвата нами Бердаа и начавшейся из-за него войны вся обстановка в Арране, а возможно, и на всём Кавказе изменится и ничего общего не будет иметь с сегодняшней. Как говорится, сегодняшнему дню — сегодняшние заботы, завтрашнему — завтрашние.

   — Существуют заботы, общие для любого дня, — сказал Глеб. — Вот одна из них — великий князь со своими воеводами позаботился о возвращении домой через земли аланов и лазгов, чьей дружбой они решили заблаговременно заручиться, но подумал ли кто из них, что попасть туда из Бердаа с ранеными и добычей проще всего будет морем?

   — Но разве это и так не ясно? Мы поплывём к Бердаа вначале морем, затем по Куре и возвратимся точно так — по Куре, а потом по морю.

   — Тогда почему не интересуешься, как может сложиться для вас обстановка на море, когда отправитесь в обратный путь? Или помнишь, как господствовали на море в прошлый раз, не имея на нём достойного противника, и полагаешь, что так будет и теперь?

   — На Хвалынском море нет флота, способного противостоять нам, — уверенно заявил Микула. — А жесточайшее поражение, которое мы нанесли в прошлом походе флоту правителя Ширвана Дивдаду, отобьёт охоту вступать с нами в сражение у любого возможного противника, даже превосходи он нас в силах. Мы расспрашивали побывавших на Хвалынском море купцов и в Киеве, и по дороге сюда, и все они в один голос утверждают, что и персидский шах, и арабский халиф располагают числом кораблей, способных оборонить прибрежные города от нападения пиратов, но им не по плечу воевать с нами.

   — А сейчас послушай, что скажу я. Вы расспрашивали о персидском и сарацинском флотах купцов, знающих о них понаслышке или видевших боевые корабли издали, а я разговаривал о них с пиратами, которые с этими кораблями сражались. Надеюсь, ты знаешь, что сарацины — превосходные моряки и на равных воюют в Средиземном море с византийцами? А слышал ли ты, что у сарацин имеется свой «греческий огонь», мало чем уступающий ромейскому, который они успешно применяют на суше и море, и что их огненосные корабли именуются «харраками»? Так вот, после вашего прошлого похода на Хвалынском море взамен уничтоженных вами сарацинских кораблей появились несколько харрак, которые наводят ужас на пиратов. По их подсчётам, харрак шесть или семь, все они имеют подменные экипажи и постоянно находятся в море, заходя в порты для ремонта и пополнения запасов питьевой воды и продовольствия.

   — Я слышал о харраках, однако точного числа их не знал и думал, что для борьбы с пиратами вполне достаточно двух-трёх. Но даже шесть или семь харрак не представляют для нас в морском бою серьёзной угрозы. Если мы научились сражаться с дромонами и даже топить их, а они превосходят харрак по величине и огневой мощи, то справимся и с сарацинскими метателями «греческого огня».

   — С сегодняшними силами — да. Но знаешь ли ты или кто из других воевод, сколько ваших воинов и ладей будет возвращаться из Бердаа, если дела сложатся не в вашу пользу? Вдвое меньше прежнего числа, впятеро? А сколько из оставшихся в живых дружинников будут ранены или больны и не смогут сражаться? Вот тогда по остаткам вашего войска сарацины и нанесут свой удар всеми силами. А может, и наносить не станут, а попросту перекроют вам выход из Куры в море и заставят выбирать: атаковать их харраки, которые начнут жечь ладьи, либо высаживаться на берег, где вас будут поджидать сарацинские сухопутные войска, и попытаться с боями пробиться через горы в земли аланов и лазгов.

   — В таком случае сарацины окажутся не первыми, кто захочет нас куда-то не пустить или откуда-то не выпустить, — рассмеялся Микула. — Но обычно подобные игры с нами не удавались. Не слышал, как три года назад ромейский флот перекрыл ладьям великого князя вход в Сурожский пролив и что из этого получилось?

   — Слышал, ты сам рассказывал мне об этом. Но великий князь действовал в морском проливе, а не в реке, которая просматривается с берегов на всю ширину, что исключает возможность внезапной атаки. Но даже если вы, понеся значительные потери, всё-таки сможете прорваться в море, что дальше? За вами вдогонку отправится сарацинский флот, у Дербента вас будут поджидать вражеские корабли, обычно находящиеся в его порту. А помимо сарацин, за вами станут охотиться пираты, у которых будут чесаться руки от желания завладеть вашей добычей. Как думаешь, много ваших ладей в таких условиях доберутся до земель аланов и лазгов?

Микула тяжело вздохнул:

   — Да, Глеб, заставил ты меня призадуматься. Скажу честно, я мало думал о том, как нам придётся возвращаться обратно. Обязательно обсудим его с тобой и главным воеводой.

   — О чём-нибудь ещё хочешь узнать от меня? Если нет, ответь на вопрос, который я тебе задавал.

   — Не доходя двух суточных переходов до морского побережья, я отправил отряд в семьсот воинов в сторону хазарского порубежья, другой отряд такой же численности — к Дербентской крепости. Эти отряды конечно же будут обнаружены хазарами и сарацинами, которые примут их за разведку, прощупывающую дорогу для своих главных сил. Этим мы отвлечём внимание сарацин от истинной цели своего похода, Бердаа. Об этих отрядах я сообщил предводителям аланов и лазгов, но, выполняя наш уговор, уменьшил число отправленных якобы на разведку воинов вдвое. Семьсот воинов, о которых я не упомянул, не возвратятся к нам в общий лагерь, а будут ждать моих приказов в укромной бухте на побережье, которую я присмотрел ещё в прошлом походе.