Заставлю вспомнить Русь... - Страница 3
Поднявшись по узкой винтовой лесенке с лёгкими ажурными поручнями почти на верх башни, Ольга отворила дверь в небольшую круглую комнатку, освещённую уже не факелами, а горевшими в серебряном канделябре восковыми свечами. На широкой лавке за столом сидел немолодой мужчина в чёрном монашеском одеянии с крестом-распятием на груди. Зажав в кулак аккуратную, щедро тронутую сединой бороду, он читал лежавший перед ним на столе манускрипт в кожаном переплёте. Услышав скрип отворяемой двери, он поднял голову, внимательным взглядом окинул Ольгу с головы до ног, нахмурился.
— Ты кем-то встревожена? Я слышал крики твоего мужа, они доносились даже сюда. Он явился к тебе с неприятным известием?
— Известием? — усмехнулась Ольга. — Разве недостаточно просто полуночной встречи с человеком, который давно стал для тебя чужим, пришедшим прямо с попойки, еле стоящим на ногах, чтобы выйти из себя? Особенно если он был одержим желанием устроить со мной по какому-то поводу скандал?
— Тебе удалось успокоить его, дочь моя?
— Нет. Наоборот, произошло самое страшное, что могло случиться между нами. — Игорь снял в моих покоях стражу.
— И это ты считаешь самым страшным? — поразился священник. — Что тебе до того, стоят ли у входа в твои покои истуканы-секироносцы или нет? В великокняжеском тереме и на его подворье всегда полно вооружённых воинов, готовых в случае необходимости встать на твою защиту.
— Григорий, тебе удалось многое постичь на Руси, но далеко не всё. Ты не ведаешь, что убрать стражу от покоев великой княгини по законам русичей значит лишить её звания жены великого князя, полностью снять с себя ответственность за её дальнейшую судьбу и соблюдение ею супружеской чести, предоставить ей свободу распоряжаться собой как незамужней женщине.
— Другими словами, великий князь предупредил тебя о грядущем разводе? Или пока о его возможности?
— На Руси не те законы, что в христианских странах, а внутри великокняжеского семейства не те обычаи, что среди простолюдинов. По сути, я уже не великая княгиня, и, ежели утром у моих покоев не окажется стражи, об этом узнает весь Киев, а затем Русь. Если бы у меня был от Игоря ребёнок, я, сохранив титул великой княгини, однако полностью отстранённая от власти, продолжала бы жить в великокняжеском тереме и воспитывать княжича или княжну, выполняя уже не супружеский, а материнский долг. Но, поскольку у меня нет детей, я, согласно обычаю, должна была бы покинуть терем и либо возвратиться в прежнюю семью, либо начать новую жизнь самостоятельно.
— Ты сказала «должна была бы покинуть терем». Выходит, ты не намерена смириться с решением мужа? Возможно, ты даже знаешь, как заставить великого князя отказаться от содеянного им сегодняшней ночью?
Они говорили на равных, великая русская княгиня, в руках которой была необъятная власть над всей огромной Русью, и явившийся из Болгарии православный священник, пастырь киевских христиан, власть коего распространялась лишь на немногочисленных прихожан, часть которых к тому же остерегалась открыто заявить о вере в Христа. Однако эта разница по крови, вере, полу, положению в обществе ничего не значила по сравнению с крайне важным для них обоих обстоятельством, объединявшим и делавшим их близкими, — необходимостью друг в друге и полным доверием одного другому. Знакомство Ольги с Григорием состоялось в тяжелейшее для неё время, когда Игорь находился в неудачном Хвалынском походе и ей стало известно, что оставшийся с ней воевода Свенельд со своей варяжской дружиной намерен воспользоваться поражением русских войск на Итиль-реке и попытаться, следуя примеру бывшего новгородского князя Олега, захватить Киев[8]. Ольга тогда очутилась почти в одиночестве, и священник Григорий добровольно и безоговорочно встал на её сторону и оказал ей советами и влиянием на киевских христиан неоценимые, решающие услуги в её поединке со Свенельдом.
Ольга не осталась в долгу: несмотря на то что Игорю неоднократно приходилось сталкиваться с вероломством и проявлением к Руси вражды со стороны христианской Византии, сражаться против её легионов на Балканах вместе с болгарами, он никогда не притеснял русских христиан, не рушил их церквей, разрешал исповедовать православную веру и не чинил преград в занятиях торговлей, ремесленничеством, позволял служить в своих дружинах. Уже несколько лет Григорий являлся мудрым советчиком великой княгини, единственным человеком, от которого у неё почти не было тайн, в правдивости и искренности слов которого она не сомневалась. Язычница, она позволяла Григорию обращаться к себе «дочь моя», хотя сама никогда не называла его «святым отцом» или «батюшкой». Именно в беседах с пастырем киевских христиан проводила Ольга свободное от державных дел время в комнатке на верху башни-смотрильни, именно из-за нежелания прервать начатый вечером интересный разговор с Григорием она попыталась без излишних объяснений выпроводить из своих покоев хмельного мужа.
Поэтому Ольга и сейчас, как обычно, ничего не таила от Григория, вела себя так, словно откровенничала сама с собой.
— Конечно, знаю. Неужто думаешь, что я не предвидела, что когда-нибудь муж пожелает лишить меня власти, которую, по его разумению, я у него отобрала? Рано или поздно это должно было случиться. А познав характер Игоря лучше, чем он сам, я была уверена, что у него не хватит решимости заявить мне о разводе прямо в глаза и назвать его истинную причину и он постарается свершить это тишком, без излишнего шума, использовав против меня какой-либо стародавний закон или обычай. Но любой из использованных им законов либо обычаев в конечном счёте сводился к одному — убрать от моих покоев стражу, что и станет известием о нашем разрыве и лишении меня прав великой княгини. Однако я предусмотрела этот его ход, и он не застал меня врасплох. Завтра я поставлю Игоря перед нелёгким выбором: громогласно и открыто заявить о причине нашего развода либо, страшась подобного поступка, сделать вид, что сегодняшней ночью не произошло ничего, кроме его очередной хмельной шутки. Мой муж не способен решиться на самостоятельный ответственный шаг, он предпочитает плестись за событиями, а не творить их по собственной воле, поэтому он оставит завтра всё так, как было до нынешней ночи.
— Дай этого Бог, дочь моя, — перекрестился Григорий. — Верю, что тебе удастся поставить на должное место своего неразумного мужа, поэтому хотел бы спросить тебя об ином. Зачем тебе постоянно пребывать под угрозой развода и утраты власти, если можно без особого труда избежать этого? Ты сказала, что, ежели у вас с Игорем будет ребёнок, ты во всех случаях останешься великой княгиней и матерью-воспитательницей княжича или княжны. Но, сохранив титул и не лишившись принадлежности к великокняжескому семейству, ты не выпустишь в единый миг из своих рук находящуюся у тебя власть, как бы того ни желал великий князь. А учитывая его тягу к воинским походам, рискованной охоте на медведей и кабанов, пристрастию к хмельному зелью, вполне может случиться, что ты останешься вдовствующей великой княгиней раньше, чем бывший муж сведёт с тобой окончательные счёты, низведя до положения обычной женщины и матери. Помимо сказанного, неужто тебе не хочется стать просто матерью, родив и воспитав сына, который унаследует великую державу?
— Хочется, — призналась Ольга. — Особенно после того, как познала, что такое власть и насколько сладостно чувство повелевать чужими судьбами. Я желала бы, чтобы дело моей жизни перешло в руки сына, который надёжно продолжил бы его, но... А ежели случится так, что, родив сына от Игоря, мне затем придётся искать ему жену, подобную мне, которая стала бы вершить вместо него державные дела, дозволив ему заниматься лишь охотой да застольями? Я давно мечтаю о сыне, однако мысль, что у него может оказаться характер Игоря, страшит меня.
— Но ты можешь родить не сына, а дочь, которой характер Игоря будет вовсе не в тягость. И она не хуже, чем княжич, поможет тебе сохранить титул великой княгини при любых отношениях с мужем.