Заставлю вспомнить Русь... - Страница 1

   — Великий князь, ты не войдёшь ко мне, — решительно произнесла Ольга, преграждая Игорю дорогу.

   — Не войду? Я? Великий князь Руси и твой муж? — угрожающе спросил Игорь, уже поставивший ногу на первую ступеньку изящной, с резными украшениями деревянной лестницы, ведущей в покои Ольги.

   — Да, ты, великий князь Руси и мой муж, — по-прежнему твёрдо ответила Ольга, не двигаясь с места. — Почему — ведаешь сам. Законы русичей и воля богов выше твоих... наших желаний, — поправилась она, — Удел князей — не противиться этим законам, а блюсти их, являя пример послушания воле предков и Неба.

Игорь знал, что имела в виду Ольга. Законы русичей запрещали князьям появляться в покоях жён, тем более ночью, после пиршеств, когда рекой лились заморские ароматные вина, душистые наливки, дубовые столы прогибались под тяжестью огромных кувшинов с игристым пивом. Духи веселья и озорства, вселявшиеся в тело участника пиршества с первыми кубками хмельного зелья, вскоре покидали его, уносясь на лесные поляны, берега рек или в степные просторы, дабы играть там в прятки с лешими, водить хороводы с русалками, мчаться наперегонки с ветром. А им на смену в голову уже вползали посланцы Чернобога[1] — духи зла и низменных страстей: гордыни, ненависти, зависти, лжи. Лишая хмельного человека разума, они запутывали его речь, вместо него распоряжались руками и ногами, открыто являли скрываемые им на дне души пороки и дурные склонности, превращая в конце концов грозного воеводу в скомороха, мудрого боярина в пустомелю, уважаемого купца во всеобщее посмешище. Посланцы Чернобога овладевали разумом хмельного человека, управляли, творя безрассудства, его речью и поступками, и, даже когда покидали его, человек ещё некоторое время находился во власти их злых чар и ощущал следы их пребывания в себе. У него болела голова. Подступала к горлу тошнота, желудок отказывался принимать пищу, мучила жажда, изнурённое посланцами Чернобога тело требовало покоя.

И горе женщине, зачавшей ребёнка от мужа, телом которого повелевали или только что оставили его злые духи, спутники чрезмерного потребления хмельного зелья: мужское детородное семя, также испытавшее их пагубное влияние, несло в себе пороки посланцев Чернобога — злобу, трусость, лицемерие, предрасположенность к духовным и телесным немощам. Поэтому законы русичей запрещали хмельным князьям бывать наедине с жёнами: Руси нужны были зрелые умом и крепкие телом князья-воители, мудрые вершители судьбы державы, а не склонные ко всевозможным порокам горе-правители.

А ежели князь, пребывая во хмелю, испытывал потребу в женских ласках или ощущал неуёмное желание заняться сладострастными потехами, для этого у него были десятки полонянок и наложниц, доступных ему круглые сутки в любом его состоянии.

Помимо законов предков, князья в супружеской жизни должны были подчиняться и воле богов. При зачатии княжьего ребёнка следовало учитывать время года и суток, взаиморасположение небесных светил, которых ромеи именовали планетами и звёздами, движение по небосводу Солнца и Луны. В зависимости от того, кого княжеская чета желала иметь — сына или дочь, будущей матери ещё до зачатия надлежало употреблять определённые снадобья и настои, втирать в тело специальные мази, на восходе солнца или при его закате гулять на лугах либо в лесу, где росли необходимые для укрепления её телесных сил и душевного спокойствия травы или деревья. Каждая травинка и каждое дерево несли в себе мужское или женское начало и, делясь с будущей матерью своей жизненной силой, укрепляли в её организме предрасположенность к одному из начал. В сочетании с правильным выбором времени года и суток, при нужном расположении небесных светил, при покровительстве добрых духов леса или степи это должно было помочь будущей матери зачать дитя желанного ею пола.

Всё это хорошо знал и сейчас мигом вспомнил Игорь. Однако при чём законы русичей и Неба, о которых напомнила Ольга, если он пришёл к ней не как муж, а как великий князь? Неужто она до сих пор не поняла, что давно перестала быть для него не только женой, но даже просто женщиной, превратившись лишь в великую княгиню, верную помощницу и крепкую опору в державных делах, мудрую правительницу Руси во время его походов? Привлекай она его как женщина, волнуй взор и кровь как жена, разве не нашёл бы он возможности явиться к ней в любой иной час, а не покидать пиршественный стол в самый разгар веселья? Однако он вынужден был это сделать, поскольку сегодняшней ночью не стало сил и дальше терпеть положение, когда он ломал голову и не мог понять, кто в действительности правит державой, влияет на жизнь Киева и всей Руси — он, великий князь, или его жена Ольга?

А ведь когда-то он испытывал радость, что его жена перестала быть добровольной затворницей в чужом для неё Киеве, общаясь лишь с ближайшим боярским и воеводским окружением и почти не покидая великокняжеского подворья, а стала устанавливать хорошие отношения с горожанами, купечеством, даже с особо почитаемыми дружинниками, жрецами Перуна, предпочитавшими как можно меньше иметь дел с женщинами. Это перерождение Ольги случилось во время пребывания Игоря в походе на Хвалынское море[2], когда он впервые оставил Ольгу вместо себя на великокняжеском столе. Сделал он это не потому, что считал жену способной разумно распоряжаться во благо Руси предоставленной властью, а потому, что не имел человека, которому смог бы с чистой совестью доверить столь огромную власть. Тогда, только что став великим князем после кончины своего дяди Олега, Игорь унаследовал его главных воевод — русича Асмуса[3] и викинга Свенельда, открыто соперничавших между собой за право быть вторым после великого князя лицом на Руси. Дабы избежать их соперничества в походе, Игорь взял с собой Асмуса, назначив Свенельда главным воеводой оставшейся с Ольгой части дружины. Чтобы оказать помощь Ольге, если придётся обуздать честолюбивого и своенравного Свенельда, который мог в отсутствие Игоря начать плести козни против великой княгини либо против Руси, воеводой конной дружины при Ольге был назначен русич Ратибор, друг Асмуса.

Находясь в походе, Игорь постоянно тревожился за Ольгу, взвалившую на свои плечи непомерное даже для многих мужчин бремя огромной власти, но оказалось, что его опасения были напрасны. Если поход самого Игоря завершился неудачей, то Ольга блестяще справилась с возложенной на неё задачей: смогла уберечь рубежи Руси от набегов степняков, присмиревших после походов на них князя Олега и воспрянувших духом после поражения войска Игоря в Хазарии, и не допустить на Руси смуты и междоусобицы. Больше того, она смогла сделать нечто трудновообразимое: не только добилась полного послушания себе воеводы Свенельда с его викингами, но и отправила на подмогу остаткам войск Игоря, пробивавшимся от Итиль-реки через Дикую степь на Русь, всю конную дружину Ратибора, сочтя её пребывание рядом с собой излишним.

После возвращения из похода ушедший с головой в державные дела и озабоченный возрождением подорванной военной мощи Руси, не имевший ни минуты свободного времени, Игорь не сразу обратил внимание на то, что постепенно он стал заниматься лишь сбором дани и военными вопросами, а решение всех остальных проблем перешло в руки жены. На первых порах это даже радовало: он никогда не любил выслушивать жалобы и просьбы горожан, с детских лет считал унизительным участвовать в тяжбах смердов и закупов[4] к боярам или быть судьёй в их спорах друг с другом, раздражало его и посредничество в разрешении боярских дрязг и спорах между собой князей земель, а нескончаемые разговоры купцов о ценах, полученной прибыли и понесённых убытках нагоняли на него уныние и клонили в сон. И если бы Ольга ограничила деятельность лишь общением с горожанами, смердами, купцами, разбирательством княжеских и боярских семейных дрязг, он и дальше не имел бы ничего против. Но когда Ольга стала встречаться и вести длительные беседы с посланцами соседних стран, принимать именитых купцов с Запада и Востока, которые считали долгом засвидетельствовать ей своё почтение, когда в её покои зачастили наиболее уважаемые воеводы княжеской дружины, а самые знаменитые варяжские ярлы[5], посещавшие Киев, присылать ей богатые дары, участие жены в державных делах стало вызывать у Игоря недовольство.