Заставь меня (ЛП) - Страница 49

— Продолжай, — выплевывает Кэш, когда он прерывается, Козлов явно недоволен тем, что приходится давать нам эту информацию.

— Видимо, он какой-то гениальный хакер, — Иван насмехается. — И пошел к Бет, думая, что она сможет вернуть его обратно в банду, но…

— Она не имеет ничего общего с Братвой, — я сама удивляюсь тому, что заговорила. Иван смотрит на меня с любопытством, как будто только сейчас понял, что я здесь.

— Да, она любила свою семью, но не хотела иметь ничего общего с бизнесом.

— Так зачем же идти к ней? — спрашивает Кэш.

— Ты думаешь, я знаю мысли идиота? — наблюдаю, как напрягаются плечи Кэша при ответе. Но он берет себя в руки.

— И он пришел к тебе после ее смерти? Почему?

— Он боялся, что мы узнаем о его участии, — брови Кэша приподнимаются. — Хотел, чтобы мы знали, что он не убивал ее, но именно из-за него она рано ушла с работы, — голос Ивана становится холодным и жестким. — Может, он и не держал нож, но он тоже виноват.

Я пытаюсь совместить эту новую информацию с тем, что мы знаем. Хотя, признаться, то, знаем мы не так уж много. Я все еще думаю, что этот Александр может быть нашим убийцей. Возможно, он отправился в Братву, чтобы опередить события, придумать историю, в которой будет виноватым другом детства, а не убийцей.

— Где он?

— В Сент-Джеймсе, — Иван сидит, скрестив руки.

— В больнице?

Он кивает и собирает невидимые ворсинки со своего спортивного костюма.

— Он все еще член семьи, поэтому мы его не убили, но немного поиздевались. За неосторожность, — он шмыгает носом.

У Кэша отвисает челюсть, он поворачивается ко мне и мотает головой в сторону выхода. Без лишних слов мчится обратно к машине, я бегу за ним по пятам.

Он распахивает дверь с моей стороны, и я проскальзываю внутрь.

— Мы едем в больницу?

— Да, — Кэш заводит двигатель, не обращая внимания на людей, сигналивших ему на парковке.

— Ты думаешь, он убил ее, потому что она не помогла ему?

— В этом есть смысл.

Мое сердце болит при мысли о том, что Бет преследует и убивает человек, которого она когда-то считала другом. И я знаю, что, если бы она могла помочь ему, то помогла. И от этого становится еще хуже, когда понимаешь, что он убил ее за то, с чем она ничего не могла поделать.

Через десять минут напряженной езды мы подъезжаем к больнице Сент-Джеймс.

— Подожди, Кэш, что ты собираешься делать? — я дергаю его за руку, чтобы притормозить.

— Выяснить, тот ли это сукин сын, который убил твою подругу.

— А что, если так? — слезы наворачиваются на глаза, и я не знаю, отчего. От предвкушения того, что наконец-то наступит конец, справедливость. Страх за то, что он сделает, когда поймет, что его поймали. Страх перед тем, что может сделать Кэш. Я все еще слышу крик мужчины, вырвавшийся из горла, когда Кэш проделал дыру в его голени, потому что кто-то неудовлетворительно ответил на его вопрос.

Кэш поворачивает шею из стороны в сторону, затем обеими руками хватает мое лицо.

— Тогда я заставлю его заплатить за то, что он посмел дышать одним воздухом с тобой, — дрожь пробегает по моему позвоночнику от обещания в его словах. И я не знаю, как относиться к тому, что в моем нутре беззвучно трезвонит: «Пусть поплатится».

Он берет меня за голову и прижимается губами к моему лбу.

— Все почти закончилось, куишле, — я погружаюсь в комфорт его поцелуя. Игнорирую маленький красный флажок, развевающийся в глубине моего сознания, что один момент такой нежности заставит меня забыть о том, как он стрелял в прачечной в присутствии детей.

Но он целился только в камеру…

Прежде чем я успеваю проделать гимнастику ума, необходимую для того, чтобы распутать этот клубок чувств, Кэш берет меня за руку и ведет нас к стойке регистрации. Его взгляд метнулся к охраннику, разговаривающему по телефону за стойкой, и он быстро поправляет рубашку, чтобы прикрыть заряженную кобуру.

Оружие и больницы. Это две вещи, которые не должны смешиваться.

— Привет, как дела? — говорит Кэш женщине за стойкой, ослепительно улыбаясь и опираясь на стойку регистратуры. То, как он смотрит на нее, заставило бы меня ревновать, если бы не его большой палец, продолжающий растирать успокаивающие круги на моей ладони, пока говорит.

— Мы приехали навестить кузена брата моей жены, — я вздрагиваю от этого слова, в то время мой желудок делает кувырок. — Александра Козлова. Вы не могли бы направить нас в нужную сторону?

— Конечно, одну секунду, — я слушаю, как ее ногти клацают по клавиатуре, а затем она поднимает голову с извиняющимся лицом. — Вы сказали кузен?

— Сказал? — я подхожу, быстро понимая, к чему все идет. — Брат. Александр — мой брат.

— Ох, хорошо. Он в палате А15.

— Отлично, спасибо, — улыбаюсь, надеясь, что это не слишком весело для человека, чей брат ранен и госпитализирован.

Мы идем по ее указаниям на нужный этаж. В коридоре жутко тихо, только жужжание кондиционера и слабый писк аппаратов. Мое тело гудит от нервной энергии, когда мы подходим к палате.

Жалюзи задернуты, свет выключен. Я наполовину ожидаю, что дверь будет заперта, но она открывается, когда Кэш нажимает на ручку. Задерживаю дыхание, когда дверь со скрипом открывается и рука Кэша тянется к пистолету.

Вены застывают, когда мы входим в тихую и пустую комнату. Постель без простыней, ничего, кроме покрытого клеенкой матраса и пустых капельниц.

Кэш вздыхает:

— Лживый сукин сын…

— Ребята, вы ищете господина Козлова? — в дверях появляется медбрат, и Кэш с пугающей быстротой превращается из ледяного холода в тепло и дружелюбие.

— Да, нам сказали, что это его палата.

— Точно, извините. Мы переселили его полчаса назад, чтобы убрать комнату. Иногда занимает немного времени, — он тепло улыбается и ведет нас дальше по коридору.

У меня возникает тревожное чувство, когда ко мне обращаются так любезно, хотя мы здесь… для чего? Допросить его? Убить его?

Но я полагаю, что большинство людей не предполагают, что посетители больницы — это печально известные криминальные боссы, решившие отомстить.

Медбрат ведет нас в палату через несколько дверей, и бледное флуоресцентное освещение в ней почему-то действует более угнетающе, чем полное отсутствие света. Возможно, это связано и с тем, что на кровати лежит хрупкого вида мужчина, подключенный к трубкам и клубку проводов. Его голова обмотана марлей, а лицо испещрено пожелтевшими синяками и все еще опухшее. Его глаза закрыты, а рот открыт из-за трубки в горле.

— Он спит, мы не можем с ним поговорить? — в глазах Кэша отчаяние, но медбрат лишь бросает на него растерянный взгляд.

— Простите, вам не сказали? Он в коме уже семнадцать дней, — услышав эту цифру, из меня словно выбили дух. Кэш выглядит так, будто собирается его задушить, поэтому я делаю шаг между ними, пока Кэш не сорвал злость.

— Есть у врачей какие-нибудь идеи, когда он очнется?

— Это не имеет значения, Харлоу, семнадцать дней, — Кэш ворчит, проводя рукой по волосам.

Медбрат нервно смотрит между мной и Кэшем, прежде чем заговорить.

— У него низкая мозговая активность. Маловероятно, что он очнется, а если и очнется, то у него будет серьезное повреждение мозга.

— Черт, — воет Кэш, пиная ножки кровати. Человек без сознания шатается.

— Сэр…

— Дайте нам минутку, ладно? Пожалуйста? — говорю я медбрату, надеясь разрядить обстановку, пока он не вызвал охрану, и вывожу его за дверь.

— Семнадцать дней. Ты понимаешь, что это значит? Он не мог отправить тот конверт.

Я киваю и щипаю себя за переносицу.

— Александр Козлов может быть Дагом, но он не Убийца из Джун-Харбор.

Харлоу