Заслужить доверие - Страница 4
Она оставила Марни в наследство сумму в размере ста долларов, остальное свое имущество она завещала городу Конуэй-Миллз на постройку новой библиотеки и ратуши. Бумага была датирована днем и месяцем рождения Кит, когда мир вокруг Марни рушился, Шарлотта Карстайрс не забыла добавить и свою каплю яда, сообщив ей, что наследства она лишена.
Марни нередко задумывалась над тем, сможет ли она когда-нибудь по-настоящему простить свою мать. Едва ли!
Она раздражено тряхнула головой и развернула машину на повороте, за территорией Хантингдонов. Проезжая вновь мимо бунгало, она опять никого не увидела и вернулась в город. Десять минут спустя Марни уже сидела в кафе, на углу улицы, где находилось здание местной школы. Если она не ошибалась, именно здесь должна пройти Кит.
Солнце сияло на чистом апрельском небе, день выдался довольно жаркий. Лицо Марни скрывали большие солнечные очки, а волосы широкополая шляпа. На случай, если придется спрятать лицо полностью, она купила сегодняшнюю газету.
Нервы натянулись как струна. Одно дело увидеть дом, в котором живет твой ребенок, и совсем другое — увидеть его самого.
Ну что тут такого! Увидеть свою дочь! Посмотреть, счастлива ли девочка. Разве это так много?
Мимо окон проходили дети — небольшими группами и в одиночку. Марни с трепетом выглядывала из-за газеты. А вдруг у Кит есть приятель, живущий в другом конце города, и она пойдет в школу совсем не здесь? Вдруг она пройдет мимо так быстро, что Марни не успеет даже рассмотреть ее? Ведь бежать за дочерью она не сможет...
Группа девочек вышла из-за угла. Они оживленно что-то обсуждали и весело смеялись. Одна была худенькой, с длинными рыжими волосами, золотые кудри искрились в ярком свете утреннего солнца.
Посмотри в мою сторону, думала Марни. О Господи, молю тебя! Дай мне увидеть ее лицо!
И как по волшебству, будто услышав ее призыв, девочка повернулась к окну, произнесла что-то, чего Марни не услышала, и остальные дети засмеялись. Лицо ее было копией лица Марни, только глаза — карие. Как у Тэрри. Джинсы сидели на ней отлично, спортивная куртка пурпурного цвета очень ей шла. Пурпурный — любимый цвет Марни.
Без сомнения, это была ее дочь.
Вдруг, к своему неописуемому ужасу, Марни увидела, что девочки направляются в кафе. Она схватила газету и закрыла лицо. Руки у нее дрожали, и она оперлась локтями о столик, чтобы сдержать дрожь.
Дверь прошуршала по черному резиновому половику.
— Какой пончик ты хочешь взять, Кит? — спросила одна из девочек.
— Большой, шоколадный. Надеюсь, он поможет мне не заснуть на математике.
Остальные захихикали. Кто-то сказал:
— А мне один с бостонским кремом. Кит, ты готовилась к контрольной?
— Ага... Отец заставил.
— Моя мать меня тоже заставила, — подхватила другая девочка. — А я так хотела посмотреть видик! — Она передразнила голос матери: — «Не раньше выходных, Лизи». — Матери иногда бывают такими занудами.
— Заткнись, Лизи, — вспыхнула Кит.
— Ой, прости, — спохватилась та. — Не обижайся, Кит, я поделюсь с тобой своим пончиком.
— Ладно. Знаешь, я должна, написать контрольную на отлично, иначе распрощаюсь с баскетболом. Так папа сказал.
Звонкий голос Кит оказался гораздо выше, чем голос Марни. Девочки направились к выходу, и Марни чуть опустила газету, чтобы еще раз посмотреть на дочь. Та уже успела надкусить свой большой шоколадный пончик.
Марни сидела, не в силах пошевелиться, тупо уставившись в черно-белые газетные полосы.
Группа мальчишек с шумом вошла в кафе. Интересно, как Кит относится к мальчикам, обращает ли на них внимание? Или, может, пока ее больше увлекает баскетбол? — думала Марни.
Ты никогда не узнаешь ответов на свои вопросы, потому что Кит не твоя дочь, а дочь Кэла.
Марни медленно сложила газету, безнадежно пытаясь справиться с бурей, бушевавшей в ее исстрадавшейся душе. Что теперь? — думала она. Что же теперь делать?
Она поедет домой и будет плакать. Долго плакать. Ей необходимо выплакаться на много дней вперед. Боль пронизывала ее тело, боль почти физическая, как будто кто-то истязал ее во сне. Как много лет назад, в роддоме.
Она свернула на соседнюю улицу и окунулась в густую прохладную тень от дома, как вдруг сильная и цепкая рука схватила ее за запястье, грубо прервав печальные размышления.
— Вы пойдете со мной, — приказал Кэл Хантингдон. Голос у него дрожал. — И не смейте возражать.
Марни опасливо и обреченно подняла глаза: неужели она и вправду решила, что грим и газета в кафе ее спасут?
— Я не видела вашей машины, — пробормотала она.
— Я вашей тоже. Свою, я оставил на соседней улице. Идемте.
Он потянул ее за руку, словно отец восьмилетнюю дочь.
Рука у него была теплой, и Марни боялась признаться себе, что ей нравится его прикосновение. Ей нравился его рост, его коричневая рубашка, облегавшая тело, и то, как застегнут воротник...
— Вы не видели моей машины, потому что я одолжила машину подруги.
— Я ожидал чего-то в таком роде, поэтому и следил за вами.
— А вам не следует быть на работе? Тот роскошный дом, мимо которого я сегодня проезжала, наверняка требует регулярной оплаты.
— Он оплачен, Марни Карстайрс. Как и каждая ель, и сосна, как каждая травинка на моей земле. Меня удивляет лишь то, что вы так и не решились позвонить в дверь, чтобы полюбоваться нашей мебелью.
Марни промолчала. Они подошли к «чероки». Марни села и пристегнула ремень безопасности. Кэл включил зажигание.
— Куда мы едем? Домой, на чашку кофе?
— Не дразните гусей, — прорычал он, выруливая на дорогу.
— Решили сбросить меня с ближайшей скалы?
— Поверьте, я думал о таком варианте, — ответил он устало. — Для начала мы выедем из города, а там поговорим и проясним некоторые вещи. Пока же советую вам просто помолчать.
Марни отвернулась к окну. Кэл затормозил у того места для пикников, где она вчера обедала. Как ни странно, он выбрал тот же столик, что и она днем раньше.
Она вышла из машины. Океан блестел и переливался на апрельском солнце, и казалось, будто бьющиеся о каменистый берег волны — неведомые науке живые существа.
— Скал здесь нет, — заметила Марни. — Как же нам быть?
Кэл даже не взглянул в сторону океана. Немного ссутулив плечи и сунув руки в карманы джинсов, он не мигая смотрел на нее. Верхние пуговицы его коричневой рубашки были расстегнуты, бойкое замечание относительно скал он проигнорировал. Молчание становилось тягостным, и Марни вдруг поняла, что чувствует себя совсем не так уверенно, как ей хотелось бы.
Не говоря ни слова, Кэл протянул руку и снял с нее очки, аккуратно сложил их и положил на стол. Затем приподнял ей голову за подбородок и развязал придерживающий шляпу бант. Шляпу он положил рядом с очками. Длинные волосы Марни упали ей на плечи. Кэл буквально пожирал ее взглядом.
Марни невольно опустила глаза. Его лицо уже было так близко, что она видела крошечный шрамик над глазом и улавливала приятный ментоловый аромат лосьона после бритья.
Она понятия не имела, как себя вести, и старалась скрыть замешательство.
— То, что вы сейчас сделали, не имеет никакого отношения к Кит.
— Знаешь, твои волосы на солнце — как тонкие медные нити, — произнес он, словно не слыша ее.
Голос его звучал мрачно и угрюмо, как мелодия трубы, Марни покрылась густым румянцем. В голову полезли бессвязные и совершенно безумные мысли... Интересно, как он целуется?..
— Не волнуйся, я думаю о том же, — проговорил он.
О поцелуях? Нет, она явно выжила из ума. Марни отшатнулась.
— Отойдите от меня.
Он снова убрал руки в карманы и сухо произнес:
— В чем дело? В ваши планы поцелуи не входят?
Он сделал шаг назад, и, как ей показалось, крайне неохотно. Он что, ее за дурочку принимает?
— Откровенно говоря, ничего подобного я от вас не ожидала. — Марни старалась унять дрожь в голосе.
— О, я уверен, что буду милостиво прощен, — отозвался Кэл с мрачной иронией, — даже если скажу, что ваше удивление кажется мне весьма сомнительным. Думаю, мне пришлось бы потратить много сил на то, чтобы вас удивить. Когда я остановился на той улице, — рядом со школой Кит, я понял, что был последним дураком, поверив вам на слово. Доверять вам нельзя. Сегодня утром возникла ситуация, когда вы оказались в двадцати футах от моей дочери. Согласитесь, рисковали вы основательно.