Защитник - Страница 16

Я повернулся и увидел бородатое лицо. Меня, словно заигравшегося малыша, выудил из воды ка-кой-то незнакомец.

— Не-е-е бойся, я свой, — продолжал бородач, словно прибалт, растягивая слова.

Но мои руки и нога продолжали молотить по воде, а в горле стояла ни с чем не сравнимая горечь. Кроме того, я отчаянно отфыркивался и отплевывался.

— Да успокойся ты, наконец! — проорал мне в ухо Тогот. — Ты в надежных руках. Это наш человек. Он тоже проводник!

Я скосил взгляд на бородача, и тот, расплывшись в улыбке, представился:

— Мэ-э-эня зовут Бур-ха-ард…

— Ну как, почувствовал величие Причастия?

Я, все еще отплевываясь, мысленно ответил:

— По-моему, я просто наглотался воды и всякого дерьма — того, чем рыбы писают. Теперь придется оккупировать турецкую сантехнику.

— Дурак! Ты на руку свою взгляни…

Я взглянул. На правом запястье проступила магическая татуировка. Не просто проступила. Она стала рельефной и пульсировала, испуская свечение, едва различимое в ярком солнечном свете. Странный узел переплетенных линий, которые, сложившись в узор, уходили под кожу, словно растворяясь в теле.

— Ак-куратней, — продолжал бородач. — Это тэ-эбе не по иным мира-ам шата-аться.

— Точно… И все-таки какой он у тебя, Тогот, зеленый, — раздался тонкий, писклявый голос, и я не сразу понял, что воспринимаю его, как и голос моего покемона, на ментальном уровне.

На следующий день, сидя с Бурхардом в баре у бассейна, я был посвящен в детали «коварного» плана Тогота.

Нет, я, конечно, попытался все разузнать в тот же день. Но как всегда супруга появилась в самый неподходящий момент. И пришлось переодеваться, идти на ужин, набивать живот всяческими вкусностями. После ужина было представление — анимация. В дорогих отелях всегда вечером анимация. Пока тощие, как бабушкины спицы, танцовщицы выделывали свои идиотские «па», я чуть не уснул. Тут главное слово «чуть». Алла, как и все дамы, в свое время получившая музыкальное образование, обожала балеты. А я — я их тихо ненавидел. Не понимая языка высокого искусства, я воспринимал действо как бессмысленное движение по сцене из угла в угол. Но не приведи господь сказать об этом Алле. Один раз я уснул на балете в Мариинке, куда она меня затащила почти насильно… Я захрапел, нас попросили… Алла не разговаривала со мной почти месяц.

А в тот вечер после «сонных» танцев была романтическая прогулка по залитому лунным светом пляжу. Два коктейля «Маргарита» и ночь любви, во время которой я тщательно выворачивал руку, стараясь, чтобы Аллочка не заметила татуировки. Но ей, похоже, было вовсе не до того.

Так что с Тоготом я смог поговорить лишь утром, отправив супругу на аквааэробику, — завтрак мы по обоюдному согласию пропустили.

И как только дверь за Аллочкой захлопнулась, я набросился на Тогота, а точнее, опустился на колени, заглянул под кровать и во все горло прокричал:

— Тогот, подлый трус, выходи!

Покемон удивил меня, выскользнув из-за занавески:

— Я тут, мой милый друг. Не надо так кричать. Бурхард уже ждет тебя у бассейна.

Я заскрежетал зубами. С каких это пор я стал Тоготу «милым другом»?.. И уже тогда где-то в глубине моего разума зародилась мысль: что-то тут не то.

— Поспеши, Бурхард ждет уже давно…

Увы, мне ничего не оставалось делать, как в очередной раз пойти на поводу у покемона.

Так что через пять минут я вновь предстал перед моим «спасителем». Немец, развалясь, восседал на пластиковом стуле, попыхивая сигаретой и потягивая чай со льдом.

— Приветствую тебя, Артур, — он чуть привстал, взмахом руки указав на свободный стул. — Присаживайся… Рад познакомиться с коллегой.

Мы пожали друг другу руки.

— Значит, ты тоже проводник?

Немец кивнул.

— Думаю, по русскому обычаю мы должны выпить за встречу?

В голове у меня гудело еще со вчерашнего, так что предложение Бурхарда показалось мне как нельзя кстати. Сначала по чуть-чуть, а потом все вопросы. Быть может, этот бородатый германец после ста граммов объяснит мне, что тут происходит. Нет, с Причастием мне все было понятно, но… Еще вчера у меня возникло странное ощущение, что у всего происходящего есть еще одна важная причина. Ведь жил же я раньше без всяких Причастий…

Тем временем Бурхард знаком подозвал официанта. Турчонок был молодым — лет пятнадцать, не более — белоснежная рубашка, черные штаны и черные кучеряшки.

— Цвай бренди, — на ломаном международном произнес Бурхард.

Я кивнул, одновременно подтверждая и соглашаясь с его выбором. Нет, этим утром в такую жару даже ледяная водка в меня определенно не полезла бы.

Официант кивнул и исчез. Однако через пять минут появился снова. Вместо долгожданного коньяка в руках у него были маленький блокнотик и карандаш. Характерным движением бровей он дал понять, что готов принять заказ.

Бурхард нахмурился.

— Цвай бренди, — повторил он.

Официант записал заказ и мигом исчез. Я так и не смог понять смысл происходящего, пока немец не обратился ко мне.

— Артур, нам, кажется, доведется наблюдать мелкий цирк.

— Не понял?

И тогда Бурхард указал на табло в дальнем конце бассейна. Там значилось +37° и 12:00.

— Немцы в такое время не нить, — объяснил Бурхард. — В крайнем случае, пить пиво, а мы заказать дорогой напиток — бренди. Это немецкий отель, тут не пьют, как ваши… русские… — а потом немец указал в сторону бара. — Смотри, сейчас будет смешно… Мальчик вызвал менеджера бара.

Не понимая, что мой новый знакомый имеет в виду, я повернулся в сторону бара. Турчонок что-то объяснял молодому человеку, который, судя по виду, был лет на десять старше.

Через пять минут молодой человек стоял возле нашего столика. Тут явно чувствовалась многолетняя выучка. Левая рука заложена за спину, на правой — полотенце.

— Туркиш о американ бренди плиз?

Бурхард улыбнулся зло, по-волчьи, так, что в глубине окладистой черной бороды сверкнули жемчужно-белые зубы.

— Я что-то не понять, — начал он на ломаном русском, постепенно наращивая скорость выговора и высоту голоса. — Мы, кажется, находимся в пятизвездном отеле, и я не понять…

Менеджер исчез — как ветром сдуло, и тогда Бурхард рухнул на спинку пластикового стула и, запрокинув голову, залился смехом, напоминавшим довольное урчание медведя. По крайней мере, мне казалось, что именно так урчат довольные медведи. Однако не успело затихнуть уханье немца, как менеджер появился снова. В этот раз у него в руках был поднос, на котором стояло два широких низких бокала, на дне которых плескалось по паре капель янтарной жидкости. Он уже хотел было ловким движением поставить бокалы на наш столик, но Бурхард остановил его движением руки.

— Что это есть? — спросил он, глядя на бокалы.

— Бренди, — не моргнув глазом ответил официант.

— Подожди-ка, — вновь предостерегающе взмахнул рукой Бурхард. — Мы просить принести выпить… А ты принес… — какое-то время он шевелил губами, словно подыскивая нужное русское слово. — Ты принес… пробовать. Налей на три палец.

И менеджер снова исчез. Однако в этот раз я проследил его взглядом. Направившись к стойке, он отставил в сторону два бокала, которые только что предлагал нам. Доливать в те же бокалы он не стал — как потом я узнал, так было не принято, а налил в новые бокалы. В этот раз янтарной жидкости в них было пальца на три.

Чокнувшись, мы с Бурхардом разом опрокинули стопки. Колдовство там или нет, а новая порция спиртного приятно легла поверх «вчерашнего».

— Повторить!

Менеджер уставился на нас, выпучив глаза:

— Пов-то-рить? — произнес он на свой турецкий лад, растягивая слова.

— Да. Чего ждать? — поинтересовался Бурхард.

Глаза менеджера округлились. Молча забрал он пустые бокалы со стола и, покачивая головой, медленно отправился назад к стойке. Очевидно, в его турецком мозгу никак не укладывалось, что в такое время суток, в такую жару, можно пить коньяк.