Засекреченные приключения Шарлотты Бронте - Страница 9

— Вы должны остановиться в моем доме, гостьями моей семьи, — сказал мистер Смит.

О, такая пугающая перспектива — жить в тесной близости с чужими! Работая гувернанткой или даже просто навещая друзей, я постоянно испытывала тягостную неловкость, когда люди получали возможность наблюдать меня ближе, чем мне хотелось бы. Человеческое тело всегда потенциальный источник отвращения, и я пребывала в постоянном страхе внушить его.

— Нам не следует злоупотреблять вашей любезностью, к тому же мы уже сняли комнату в «Кофейне Капитула».

— Ну, хотя бы разрешите мне привезти моих сестер познакомиться с вами. — И мистер Смит начал перечислять места, куда он мог бы свозить нас с Энн, пока мы будем в Лондоне.

Его слова сливались воедино в моей ноющей голове. Польщенная его вниманием, но слабея с каждой минутой, я соглашалась на все, что он предлагал. Наконец он проводил нас на улицу, послал за экипажем, помог мне и Энн сесть и заплатил кучеру. Когда мы отъезжали, он крикнул нам вслед:

— С нетерпением жду встречи с вами вечером!

Кебмен высадил нас у начала Патерностер-роу, узкого мощенного брусчаткой переулка. Когда-то Патерностер-роу славился заведениями, где паломники и священнослужители могли купить четки и выпить кофе, но теперь улица состояла из обветшалых складов и мастерских печатников и переплетчиков в тесном соседстве с лавками, торговавшими перьями и писчей бумагой. Над крышами в солнечных лучах сверкал огромный купол собора Святого Павла, но сама улица была погружена в тень. Мы с Энн шли по жаркой безлюдной улице, наши шаги звучали громче приглушенного рева столицы за ней. Со стороны скотобоен на Ньюгейт-стрит доносилось далекое мычание скота, и я ощущала смрад разлагающейся плоти.

— Я рада, что все сложилось так удачно, — сказала я. — Но, о, так рада, что это уже позади!

— Я тоже рада, — сказала Энн.

— Спасибо, что ты поехала со мной, — запоздало сказала я, вновь сожалея о том, как принудила Энн. Лестный прием, оказанный нам у «Смита, Элдера и Компании», значил для нее гораздо меньше, чем для меня, и был тяжким испытанием. — Вечерний визит мистера Смита и его близких будет, наверное, много легче того, что мы уже вытерпели, и, к счастью, у нас есть время отдохнуть, ведь голова у меня болит так, будто внутри моего черепа стучат молоты.

Мы как раз собирались войти в «Кофейню Капитула», старинную гостиницу, когда послышался громкий вопль.

— Что это? — сказала я растерянно.

Вновь раздались вопли, перемежавшиеся мольбами: «Помогите!», «Помогите!».

— Кто-то попал в беду, — сказала я и пошла по улице, стараясь определить, откуда доносятся крики.

— Нет, милая Шарлотта! — Энн вцепилась в меня. — Это слишком опасно. Неизвестно, что может случиться.

Но я же была старшей дочерью священника и привыкла помогать, когда требовалось.

— Беги в «Кофейню Капитула» за помощью, — приказала я Энн, поспешая прочь.

Вопли, теперь невнятные и отчаянные, доносились из проулка между двумя складами. Остановившись на углу, я заглянула туда. Там, в сумраке, разившем гнусной вонью сточных канав, боролись две неясные фигуры. В тревоге я прищурилась на них, но мне они чудились тенями: женщина в пышной юбке и мужчина в шляпе с широкими полями. Он прижимал женщину к стене, что-то бормоча ей негромко и злобно. Ее кулаки молотили его, но он только крепче ее сжимал. Она рыдала.

— Отпусти ее! — закричала я.

Мужчина сильнее навалился на женщину. У нее вырвался стон агонии, и она умолкла. Он глянул в мою сторону, и мне на миг открылось его лицо, бледное и неясное над черной одеждой. Он отпрыгнул от женщины. Она рухнула на землю, а он метнулся в дальний конец проулка, где растворился в яркости солнечного света.

Я поспешила в проулок. От кирпичной стены веяло затхлой сыростью. Мои башмаки разбрызгивали жидкую грязь между булыжниками. Я наклонилась над женщиной:

— Сударыня, как вы? — сказала я, задыхаясь от возбуждения и страха.

Она лежала неподвижно. Кровь. Огромное багряное пятно крови растекалось по корсажу ее серого платья, а между ребер торчала деревянная рукоятка ножа. Охнув, я отшатнулась; прижала ладонь ко рту, подавляя тошноту. Мое сердце отчаянно заколотилось, его удары усугубили мою мигрень, едва мой исполненный ужаса взгляд упал на лицо женщины. Обрамленное полями соломенной шляпки и растрепанными белокурыми волосами, оно было белым, как бумага. Открытый рот, незряче глядящие глаза. Ледяная маска смерти заморозила ужас, исказивший ее черты. Я испытала новое потрясение, узнав их.

Мертвой женщиной была Изабель Уайт.

Спотыкаясь, я выбралась из проулка в объятия Энн. Она привела слуг из «Кофейни Капитула», а они сбегали за констеблем, который велел мне подождать, пока он будет осматривать труп Изабели Уайт. Происходящее привлекло зевак, Патерностер-роу заполнила шумная толпа, и все ели глазами меня, сидящую у начала проулка на стуле, который кто-то принес. Волны тошноты, дрожь и слабость терзали меня. Мне еще никогда не доводилось видеть убитых, и я была ввергнута в сильнейшее расстройство чувств. Энн стояла рядом со мной, предлагая немое утешение. Я закрыла глаза, но не могла изгнать из памяти картины крови, ножа и самого страшного — пристального незрячего взгляда Изабели Уайт. Отчаянно борясь с подступающей рвотой, я желала только одного: оказаться дома в мирном уединении Хоуорта.

Констебль вышел из проулка и встал рядом со мной. Он был облачен в брюки цвета индиго и такой же мундир со сверкающими пуговицами. Настороженные голубые глаза на лице, показавшемся мне лисьим. Из-под черного цилиндра торчали ржаво-рыжие баки.

— Я полицейский констебль Диксон, — сказал он.

Я только один раз имела дело со стражами закона, когда к нам домой явился помощник шерифа и потребовал, чтобы Брэнуэлл либо заплатил свои долги, либо отправлялся в тюрьму. Я страшилась власти блюстителей порядка, а в столице полицейские казались мне не менее угрожающими, чем лондонские воры, мошенники и головорезы, которых они присягали ловить.

Я пугливо смотрела на дубинку, подвешенную к его поясу. Толпа слушала, пока я рассказывала, что видела, а констебль записывал мои слова. Он сказал:

— Вы разглядели злоумышленника, мисс?

Вновь переживая случившееся, я дрожа покачала головой.

— В проулке было темно, а я близорука. Но одежда на нем была темная, как и шляпа. — Я робко высказала предположение: — Разве не надо начать его поиски?

— Ну, мисс, Лондон большой город, и мужчин, отвечающих такому описанию, в нем предостаточно, — сказал констебль. — Может, вы припомните что-нибудь еще?

Я напрягла память, но тщетно.

— Нет, сэр. Но убитую женщину я знала. — Толпа всколыхнулась от любопытства. — Ее звали Изабель Уайт.

— Значит, ваша знакомая? — сказал констебль Диксон, записывая.

— Не совсем, — сказала я, хотя ощущение товарищеской близости с Изабелью внушало мне чувство, будто я потеряла дорогую подругу. В горле у меня поднялись слезы с привкусом желчи, и я судорожно их сглотнула. — Я и моя сестра ехали в Лондон в одном купе с ней. — Я описала странное поведение Изабели. — Может быть, тот, кого она боялась, последовал за ней сюда и убил ее?

— А вы не знаете, кто это мог быть?

— Мисс Уайт не сказала.

— Интересная теория, мисс, — сказал констебль Диксон, его вежливый тон дышал снисходительностью. — Но, весьма возможно, произошел грабеж, и грабитель убил даму, поскольку она воспротивилась и не отдала ему кошелек. Только он его, видно, все-таки заполучил, потому как при ней ничего нет.

— Но я не могу поверить, что он был простым грабителем, — возразила я. — Он был одет, как джентльмен.

— А! — констебль Диксон умудренно кивнул. — Значит, был это ловкач-франт. — Заметив мое недоумение, он пояснил: — Ловкачи-франты — это преступники, которые одеваются пошикарнее и ошиваются в банках. Чуть увидят, как кто-нибудь забрал кучу денег, они его выслеживают и грабят. Похоже, так и случилось с мисс Уайт. — Констебль закрыл записную книжку.