Заседание рейхстага обявляю открытым - Страница 7

Отец Кларьг, сельский учитель в Видерау, Готтфрид Эйснер, для бедных и угнетенных жителей общины был помощником и другом. Его дом был всегда для них открыт, каждый находил в нем теплое слово и радушный прием. Он помогал словом, а если был в силах, то и делом. Поэтому его и без того тощий кошелек почти всегда был пуст.

Частенько Эйспор давал беднякам взаймы деньги, чтобы они могли внести церковные подати, уплаты которых священник требовал точно в срок. Клара вспоминала об этом добродушно; своего отца она характеризовала как христианина — активного толстовца, стремившегося следовать библейскому изречепию: «Возлюби блиягаего как самого себя».

Готтфрид Эйснер происходил из крестьян, его отец был наследственным батраком, и только благодаря помощи священника, друга их семьи, Готтфрид смог получить образование. В шестнадцать лет он уже получил должность «детского учителя». Одаренный от природы, он много работал над самообразованием и был по уровню знаний на голову выше своих коллег. Эйснер любил музыку. Он так великолепно играл на органе, что его неоднократно приглашали перейти на работу в знаменитую Томаскирхе в Лейпциге. Но Готтфрид всегда отказывался, полагая, что не имеет права бросать свою общину, которая так в нем нуждается. Он научил Клару играть на органе. Но особенно любила она, сидя в церкви, слушать, как играет отец. Рассказывают, что когда в двадцатых годах Клара еще раз приехала в свое родное село, она попросила открыть церковь и долго сидела задумавшись, глядя на орган.

От отца Клара унаследовала любовь к деревенской яшз-пи н уважение к тяжелому крестьянскому труду. Он часто совершал с детьми прогулки по полям, рассказывал, каких трудов требует обработка пашни, посев и уборка урояшя, что такое подпевольиый труд крестьян, отбывающих барщину,— ому еще довелось это наблюдать самому. Клара, всегда живая и резвая, становилась в эти минуты сосредоточенной и задумчивой, внимательно прислушиваясь к словам отца. Ей казалось, рассказывала она впоследствии, что отец в эти минуты благословляет поля и луга.

Опа знала также бывших помещпков-крепостпиков этой округи — графов фон Шёнберг. Они находились в располо-яюниом неподалеку Вексельбурге или в своем замке в Глаухау, где проматывали деньги, которые крестьяне вы-пуяедены были им выплачивать как выкуп за свое осво-боящепие. В самом Видерау у семьи Шёнберг был охотничий домик; сюда опи приезжали охотиться и тогда для работы загонщиками нанимали деревенских ребят. В коля-gko, запряженной четверкой лошадей, господа лихо мчались через все село, ничуть не беспокоясь о детях, которые с громким криком спасались от лошадей, скакавших по деревенской улице. Этих господ Клара люто ненавидела.

Отца она обожала. О нем Клара всю жизнь не могла говорить без умиления. Но ближе ее душе была мать, умная, сильная, энергичная женщина, открытая натура, стремившаяся к активной общественной деятельности. Жозефина Эйснер была второй женой Готтфрида Эйснера. Он женился на ней, когда его дети от первого брака уже выросли. Жозефина выросла в благополучной буржуазной семье. Она была вдовой лейпцигского врача. Сельские жители с уважением относились к напоминавшей им иностранку горожанке, чаще всего одевавшейся в изящное черное платье с белоснежным воротничком, обращались к ней не иначе как «мадам Эйснер».

Отец Жозефины был француз, Жан Доминик Виталь, воспитанник Сен-Сирской офицерской школы Наполеона I, страстный приверженец французской революции, высокообразованный человек, знавший несколько иностранных языков. На протяжении ряда лет он был личным адъютантом императора. Из его рук Виталь получил многие награды и был послан с дипломатической миссией в Италию. Он оставил Наполеона, когда убедился, что император, в котором ранее видел героя, по сути дела, жестокий деспот и властолюбивый завоеватель, который собственный народ угнетает так же немилосердно, как и другие порабощенные им нации. Во время странствий по дорогам войны Виталь встретился с дочерью лейпцигского перчаточника. Они полюбили друг друга, и Жан остался в Лейпциге профессором французского и итальянского языков. Он умер, когда Кларе было семь лет. Встречалась ли она со своим дедом, это осталось неизвестным, но зато она хорошо знала бабушку, фрау Виталь, которая до конца жизни (она умерла в 1875 году) жила в Лейпциге и поддерживала самые тес-пые дружеские отношения с семьей своей дочери. От бабушки Клара узнала об интересной и бурной жизни своего деда.

Жан Доминик Виталь вырос во время французской буржуазной революции. Он много путешествовал по разным странам и, естественно, резко выделялся на фоне среды немецких бюргеров с ее мелкими, ничтожными интересами.

Виталь легко занял довольно видное место в духовной жизни Лейпцига. Он пе только пользовался широкой известностью как великолепный педагог, стать учениками которого добивались многие, но был переводчиком и автором ряда учебников, поддерживал связи с крупнейшими деятелями домартовского периода (до революции 1848 года в Германии.— Прим, перев.). В его доме бывали представители «Молодой Германии», прогрессивного литературного течения начала тридцатых годов прошлого столетия, например Карл Гуцков и Генрих Лаубе, композитор Густав Альберт Лортцинг.

В этой среде с ее многообразным, богатым духовным миром под непосредственным заботливым руководством отца росла и воспитывалась умная, темпераментная, тонко чувствующая Жозефина. Она не только получила блестящее образование, но приобрела широкий кругозор. Вместе с отцом восторгалась она французской революцией и разделяла его отвращение к любого рода тирании. Не было поэтому ничего удивительного ни в том, что двадцати-шестилстняя Жозефина активно участвовала в событиях 1848 года и была связана с буржуазно-демократическими кругами, ни в том, что она стала решительным сторонником женской эмансипации и жадно поглощала романы Жорж Санд, которая в те времена являлась наиболее видным поборником равноправия женщин.

В таком же духе воспитывала Жозефина Эйснер своих детей: пробуждала в них жажду знания, стремление к образованию, учила их гуманизму, любить идеалы братства и свободы. Часто она рассказывала им о боевых дпях французской революции, разучивала «Марсельезу».

Ее усилия не пропали даром. Особенно живой отклик они нашли у старшей дочери. Именно под влиянием матери было предрешено, что Клара станет учительницей.

Надо полагать, этой женщине было нелегко покинуть Лейпциг и последовать за Готтфридом Эйснером в его далекую захолустную деревню. То, что она и здесь смогла не только заниматься общественной деятельностью, но и полностью сохранить свойственное ей свободолюбие, свидетельствует о мужестве Жозефины, ее сильном характере. К счастью, у Жозефины нашелся единомышленник, сельский врач Шютценмейстер, под предводительством которого крестьяне деревни Видерау весной 1849 года направились в Дрезден на помощь вспыхнувшему там восстанию. Когда в шестидесятых годах в Германии вновь широкое распространение получила вольная гимнастика, Жозефина и Шютцецмейстер создали женское гимнастическое общество. Среди первых трех гимнасток были ее дочери — старшая Клара и младшая Гертруда. Позднее Жозефина организовала женское общество и поддерживала контакты с основанным Луизой Отто-Петерс и Августой Шмидт буржуазным немецким женским движением.

Из-за разных мировоззрений между родителями Клары нередко возникали долгие горячие споры. Родительский дом, рассказывала Клара, часто превращался в дискуссионный клуб. Школьному учителю было неприятно, что его жена, к взглядам которой он в общем относился терпимо, настроена весьма критически по отношению к церкви и проводимым ею мероприятиям и часто не скрывает этого даже в присутствии священника. Сам он был правоверным протестантом. Однако, несмотря на это, между супругами царило сердечное согласие, и они были всегда единодушны, если речь шла о том, чтобы прийти кому-либо на помощь. И Жозефина направлялась в жилища бедняков, чтобы снабдить их небольшой суммой денег, одеждой, горячей пищей, помочь больным.