Засада - Страница 12

— Господи, Худышка! Только не уверяй меня, что ты лунатик.

Она съежилась на полу, как мне показалось, завернувшись в индейское пончо. Мне почудилось, что она плачет, но когда она повернула ко мне лицо, я увидел, что оно сухое. И глаза были сухими. Да, они и впрямь невероятных размеров, с желтизной в глубине. Я шагнул к ней, желая помочь ей встать, но она отпрянула. Я замер.

— Успокойся! — презрительно сказал я. — Обычно жертвой моих сексуальных притязаний становится женщина весом не менее ста фунтов. У тебя в запасе есть по крайней мере еще десять фунтов, так что ты в полной безопасности. Но какого черта ты здесь делаешь?

Она, конечно, не ответила. Я подошел к своему чемодану и достал оттуда сандалии и халат, которые не удосужился вытащить раньше, и оделся. Когда я обернулся, она уже вставала с пола. Ей выдали нелепый груботканый халат без рукавов, доходивший до пят. Ага, теперь ясно, почему мне приснилась фигура в развевающемся одеянии. Нельзя сказать, что ее наряд был самым сексапильным в мире, но в нем была некая строгая простота, которая удачно гармонировала с ее худым лицом, огромными глазами и коротко стриженными волосами. Она была похожа на мученицу, идущую на костер.

— Не оставляйте меня! — попросила она. Я уставился на нее. У нее оказался нормальный человеческий голос. Что ж, можно было и раньше догадаться, что где-то он обитает в этом тщедушном теле.

— Пожалуйста, не оставляйте меня! — отчетливо повторила она.

Я глубоко вздохнул.

— У меня нет ни малейшего желания оставлять тебя здесь. Это вообще-то моя палата, и я еще не вполне проснулся. Я сию же минуту выдворю тебя в коридор — если у тебя есть прямо противоположное намерение.

— Я имею в виду это ранчо. Я не хочу здесь оставаться.

— Почему?

Огромные глаза следили за мной, но желтизна уже растаяла. Они желтели только в минуту страха или отчаяния, решил я. У нее были серые глаза, а если бы они хоть иногда моргали, можно было бы сказать, что это умные и красивые глаза. Когда она открывала рот, то произносила тоже вполне разумные вещи.

— Не будь дураком! — сказала она. — Это же знаменитый санаторий. А я для них новенькая пациентка, и мне придется полюбить это место, даже если им потребуется убить меня для этого. Но мне здесь не нравится! Здесь ужасно! Все так мне чертовски сочувствуют — кроме тебя!

Святотатственное поминание дьявола никак не вязалось со святомученической аскетичной внешностью этой босой девушки в груботканом халате.

— Ас чего это ты решила, что я тебе не сочувствую? — спросил я с удивлением.

— Потому что я точно знаю: ты считаешь меня маленькой неумехой, от которой одни только неприятности, которая завалила простое задание и попалась, так что кому-то пришлось поплатиться жизнью, спасая ее, а кто-то стер себе ладони в кровь, выволакивая ее из джунглей. — Она выпалила все это на одном дыхании. — И разумеется, ты прав?

Я не знал, что и сказать. Она не мигая смотрела на меня и ждала. Странное дело — я уже был знаком с ней целую неделю, но до сего момента и за живого человека ее не считал. Она была деформированной государственной собственностью, за которую я нес некоторую ответственность. И вдруг она предстала передо мной личностью — и оказалась вовсе не той, какой я ее себе воображал. Прежде чем кто-то из нас успел проронить звук, в коридоре послышались шаги.

— Свет! — раздался голос могучей медсестры, с которой я познакомился днем.

— Пожалуйста! — Шейла, заколебавшись, быстро шагнула ко мне. Было ясно, что она сейчас совершила самый героический поступок в своей жизни, заставив себя взять меня за руку и повернуть к свету мою ладонь с уже заживающими мозолями. Она взглянула мне в лицо и зашептала: — Ну, скажи: зачем ты вынес меня из джунглей, если теперь хочешь бросить в этом ужасном месте?

В дверь уже стучали, она выпустила мою руку и виновато отшатнулась, точно ее застигли в момент совершения какого-то дикого извращения.

— А, вот вы где, милочка! — воскликнула медсестра. — Знаете ли, как вы нас всех напугали тем, что исчезли неизвестно куда?

Рослая медсестра внушительно возвышалась на фоне дверного проема в легком полосатом халате и с бигудями на голове. Очевидно, ее подняла с постели ночная сиделка — пухлая женщина небольшого роста, пытавшаяся скрыть свою профессию, облачившись в яркую цветастую рубашку и шорты.

— Ах какие мы непослушные! — укоризненно произнесла маленькая сиделка. — Мы же обещали нянечке пойти прямехонько спать!

— Не ругай ее, Джонни. Первая ночь в незнакомом месте всегда проходит очень трудно, не правда ли, милочка? — рослая медсестра широко улыбнулась. — Мы же понимаем, вы не хотели вызвать переполох, милочка. Вы просто искали знакомое лицо, верно? Ну, а теперь пойдемте с нами, и мы дадим вам капельки, чтобы легче было уснуть.

Она окинула меня суровым взглядом, который настоятельно советовал мне забыть последнюю фразу. Они вышли из комнаты. Шейла не обернулась. Остаток ночи я не спал — как, впрочем, и первую половину. Полежав немного с раскрытыми глазами, я встал и, подойдя к столу, стал просматривать бумаги. А утром доложился в администрации, как то и было предусмотрено здешними правилами.

Хирурга-ортопеда, прикомандированного к ранчо — Стерн едва ли был способен держать в руках скальпель — звали Джейк Листер. Это был мужчина шести футов росту и шести же футов в ширину, когда-то выступал в профессиональной футбольной команде, чтобы заработать себе на учебу в медицинском колледже. На его черном лице резко выделялась клавиатура белых зубов, а длинные черные пальцы могли быть нежными и воздушными, как у пианиста — хотя не всегда.

— Ох! — взревел я. — Почему бы вам просто не оторвать ее и не отнести в лабораторию на исследование? А я тут пока посижу, обернув окровавленную культю платочком.

Листер ухмыльнулся и выпрямился.

— Ничего страшного, приятель. Немного физических упражнений, и все придет в норму. Вы слишком много времени отсиживали заднее место. Вот в чем беда. — И он прописал мне чуть ли не круглосуточный курс приседаний и отжиманий.

— Замечательно! — сказал я. — Но когда же я буду есть и спать?

— А черт! — Недовольно буркнул он. — И чего это я трачу свое время здесь? Всякий раз, когда кто-нибудь из вас, ребята, получает повышение, он сразу же так начинает задирать нос, что ему уж и простенькая зарядка оказывается не по рангу! Вот что я вам скажу: три раза в день ходите в спортзал и попросите итальяшку по часу в день давать вам спарринг на рапирах или саблях. И никаких эспандеров — учтите! — это пустая трата времени. Не обращайте внимания на технику. Просто старайтесь быстро двигаться. Если Мартинелли занят, тренируйтесь на выпадах со стеной до тех пор, пока не высунете язык от усталости. Это должно выгнать все шлаки из ваших “квадрицепс феморис”<Четырехглавые бедренные мышцы {лат.)>.

Он вышел, оставив меня одного в смотровом кабинете, располагавшемся позади кабинета Стерна. Меня попросили его подождать, и, насколько я знал повадки медицинских бюрократов, ждать предстояло долго. Они всегда старались поставить нас, оперативников, на место, даже если мы и называли их просто по имени.

Я не спеша натянул штаны и стал подумывать, чем бы еще заняться. После того как прошло минут пятнадцать, в смотровую зашла сестра и сказала, что у доктора Стерна внезапно возникло срочное дело и он не сможет принять меня сегодня. Он очень извиняется. На что я ответил, что разделяю его печаль. После чего отправился в спортзал и договорился с Мартинелли — тренером по фехтованию.

Он с радостью отнесся к возможности помахать клинком. Нынешнему выводку наших курсантов строго-настрого наказали никогда не стоять в правосторонней стойке. По словам итальяшки, нельзя сделать хорошего фехтовальщика из парня, которого научили драться, выставив вперед левую ногу — в традиции американского бокса. Такой кандидат делал все наоборот, когда оказывался наконец перед лицом настоящей опасности. Он только и был способен, что врезать противнику в нос прямой левой.