Зарубежный экран. Интервью - Страница 57

Как во всех выдающихся произведениях искусства, в фильме «Гимн уставшему человеку» каждый найдет для себя интересное: и философ, и военный, и домашняя хозяйка, и те, кто испытал войну на себе, и те, кто знает о ней по рассказам.

— В Японии, — говорил Кобаяси, — раны войны слишком свежи. Эта тема злободневна. Раны войны — нравственные, психологические — интересуют меня как художника. Американские военные базы в Японии — соль на этих ранах. В японские порты заходят корабли с ядерными боеголовками. Японская промышленность выпускает военные товары, которые используются в войне против Вьетнама. «Войска самообороны» превращаются в настоящую регулярную армию. Куда пойдет страна?

В фильме я говорю об отношении к этой проблеме с точки зрения человека средних лет, который пережил вторую мировую войну, и его сына, которому слово «война» ничего не говорит. Отцы и дети теперь редко общаются друг с другом, и трудно, если не невозможно установить, как мыслят эти два поколения. В этом и заключается тема фильма: по форме — семейная драма, по существу — размышление о сегодняшней Японии.

Я всем сердцем люблю главного героя картины Косака — простого, глубоко симпатичного мне человека. В его образе воплотились лучшие черты моего соотечественника: скромность, трудолюбие, доброта, но мне мучительно только, что эта доброта порой оборачивается забитостью, что Косака, переживший ужасы второй мировой войны, не в состоянии дать отпор мерзавцу, искалечившему его двадцать лет назад и ныне стоящему на его пути к счастью.

Таких людей, как простой служащий Косака и бывший офицер, а теперь директор завода Судзуки, много в стране. Два характерных типа: честные и слабые — и сильные и подлые. Эти вторые — приспособленцы, они плавают в любой воде. Судзуки хорошо жилось в армии. Армия разгромлена. Япония преобразовалась, а ему опять неплохо — он директор завода. Эти два типа людей и заставляют думать о возможности возрождения милитаристских тенденции и о том, что с ними нужно вести борьбу.

Я показываю свое отношение к этой проблеме. Отец и сын находят в себе силы сказать «Нет!» войне. Это дает японским зрителям силу, уверенность в своем будущем, указывает им путь.

— Вы ставите современные и исторические фильмы. Какие из них вы предпочитаете?

— Для меня не важен жанр. Я не принадлежу к тем, кто их разделяет. И в том и в другом я разрабатываю современную тему и выражаю современные мысли и чувства. И язык, на котором я говорю в исторических фильмах, всегда современный.

«Восставший»

Когда вышел на экраны первый из моих исторических фильмов — «Харакири», у критиков и у зрителей он вызвал недоумение своим «осовремененным» подходом к истории. Действительно, я ставил историческую картину, как современную. Я убежден, что первейшая моя задача, моя цель — это поиски настоящей человечности, будь то в истории или в современности, поэтому между ними для меня не существует противоречия, В основе и «Харакири» и «Восставшего» — антивоенные и антифеодальные идеи. Выбор же исторического фона позволил мне в большей степени сосредоточить внимание на человеке, так как, абстрагируясь от современного быта, не воспроизводя реальность, но воссоздавая ее в соответствии с требованиями развития характеров, достигаешь особой полнокровности, глубины в обрисовке персонажей.

Между «Харакири» и «Восставшим» существует самая тесная связь. Конфликт обеих картин строится на столкновении человека с системой общественных установлений, в данном случае — феодальных. Но акценты внутри этого конфликта в каждом отдельном случае расставлены по-разному В «Харакири» на первый план выдвигается система общественного устройства в целом, человек — часть этой системы и зависит от нее. В «Восставшем», наоборот, акцент сделан на самом человеке, на личности. Я хотел показать человека, который даже в те жестокие времена понимает бессмыслицу самурайского кодекса, вступает с ним в борьбу и погибает, оставшись непобежденным. Это очень существенно: гибель во имя благородной идеи, в то время как нам так много лет говорили, что долг каждого японца — харакири, не важно во имя чего, лишь бы была соблюдена древняя традиция. Ни феодализма, ни харакири давно не существует. Это только повод для рассмотрения интересующих меня современных проблем, в частности самурайской чести. Особенно сегодня, когда военный союз с США может быть продолжен, когда газеты, политики, экран вовсю лакируют прошлое, героизируют минувшую войну — самурайский кодекс, смертников-камикадзе... А у меня одно оружие — фильмы... В «Гимне уставшему человеку» я хотел рассказать о двух моих ровесниках, доказать, что за двадцать четыре послевоенных года не многое изменилось.

...Путь Кобаяси был непрост. Сейчас, как в начале своего творчества, он снова возвращается к острой современной теме, а главное — к искусству, понятному не только знатокам, но и самому широкому зрителю и в Японии и за ее рубежами.

1968 г.

Акира Куросава

Эту новость сообщили телеграфные агентства всего мира: выдающийся японский художник кино, один из крупнейших кинорериссеров современности, Акира Куросава подписал договор о постановке на студии «Мосфильм» советской художественной картины — экранизации книги русского путешественника и писателя Владимира Арсеньева «В дебрях Уссурийского края». Это будет цветная широкоформатная картина продолжительностью два с половиной часа. В написании сценария с советской стороны примет участие Юрий Нагибин. В киногруппу войдут и сотрудники, с которыми постоянно работает Куросава, в частности оператор Такао Сайто.

— Люди забыли, — говорит Куросава, — о том, что человек — это часть природы, они хищнически истребляют ее. Загрязнение окружающей среды приняло такие размеры, что эта проблема стала планетарной. Флора и фауна гибнут на наших глазах. Становится нечем дышать. Через двадцать лет в Японии вообще невозможно будет жить: мы находимся накануне катастрофы. Об этом нужно кричать на всех перекрестках. Что касается меня, то я не умею говорить словами — я говорю фильмами. Я хочу показать на экране человека, находящегося в гармонии с природой.

Акира Куросава

...Герой двадцать седьмого фильма Куросавы — человек решительный, прямой и добродушный. Имя его Дерсу, и происходил он из рода Узала. Представитель верхне-уссурийских гольдов (нанайцев), абориген приморской тайги, Дерсу сросся с ней, жил ее богатствами и целиком зависел от нее. У него никогда не было дома, всю жизнь он провел в лесу, занимаясь охотой, зимой устраивал себе временную юрту из корья и бересты, а летом ночевал под открытым небом.

Человек этот существовал в действительности. Путешественник и этнограф Владимир Клавдиевич Арсеньев встретил его в 1902 году у истоков реки Лефу. «Я понял, — писал потом Арсеньев, — что Дерсу не простой человек. Передо мной был следопыт, и невольно мне вспомнились герои Купера и Майна-Рида». Нанаец стал проводником, спутником и верным другом Арсеньева. Он раскрывал перед ним тайны Уссурийской тайги, знакомил с повадками животных, бытом, обычаями и верованиями коренных жителей края и, наконец, не раз спасал его от смертельной опасности.

Из шестидесяти двух научных, популярных и художественных работ Арсеньева две принесли ему всемирную славу и переведены на десятки языков — «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала», составившие книгу «В дебрях Уссурийского края». Замечательные своей простотой, правдивостью и художественностью, они воссоздали превосходные картины тайги и обаятельный образ лесного человека, раскрывшего перед автором таежные тайны. Арсеньева привлекли в Дерсу гордая душа, глубокий природный ум, высокие моральные качества — человеколюбие, способность к самопожертвованию, бескорыстие, честность, правдивость, преданность. Арсеньева поразили его мудрое проникновение в окружающий лесной мир, тонкое понимание природы, преданность ей. Помните, как, дав согласие Арсеньеву до весны прожить в Хабаровске, Дерсу, устав от городской жизни, тихо, ничего никому не сказав, ушел в тайгу, на сияющий хребет Хехцир?