Зарубежный экран. Интервью - Страница 48

«Оклахома»

«Ростовщик» — тоже вне конкурса — показывался на VI Московском Международном фестивале. Род Стайгер играет в нем Сола Назермана — владельца небольшого ломбарда в Гарлеме, прошедшего через гитлеровский концлагерь, потерявшего семью, живущего только воспоминаниями о прошлом. Актер показывает пробуждение человека к жизни. За эту роль он получил приз на кинофестивале в Берлине в 1964 году.

— Это мой любимый фильм, — утверждает Род Стайгер. — Он говорит об ответственности человека перед другими людьми, о его общественных связях. О том, что невозможно уйти от жизни, скрыться от мира. Этим человек уничтожает сам себя.

Очень люблю я и драму Франческо Мазелли «Равнодушные» (1964) — о скандале в семействе римских аристократов. Картина поставлена по одноименной повести Альберто Моравиа. Я играл роль Лео — бездельника, любовника богатой вдовы, эксплуатирующего свои связи с миром имущих.

— В чем, по вашему мнению, секрет актерского успеха?

— Актерский успех? Это мираж. Достаточно одной неудачной роли — и все забыто. Это обязывает актера всегда быть в форме. Я не знаю, в чем секрет успеха, но я знаю, что главное для меня — это сохранить уважение К самому себе. Сегодня коммерческое кино покупает все и вся, и всегда находятся люди, готовые продаться. Такого актера легко узнать: очень скоро он становится тенью, формулой человека. Успех дает телевидение, но этот успех приходит мгновенно — передачу смотрят сразу восемьдесят миллионов зрителей — и так же быстро уходит. Остаются только доллары. Не случайно «звезды» телевидения в Америке так быстро спиваются. Самое ужасное, если артист может сказать самому себе: я делаю это потому, что мне за это платят. Это значит, что он внутренне умер. Публика инстинктивно чувствует честность актера, и, даже если ему не все удается, она ценит его за то, что он не продается.

Три года мы добивались постановки «Ростовщика». Это удалось сделать с огромным трудом и вопреки Голливуду. В ожидании этой роли я не работал восемнадцать месяцев. В Италии «Ростовщика» посмотрело больше зрителей, чем фильмы о Джеймсе Бонде. Но самое главное для меня то, что эту картину приняло молодое поколение, — зрителям нужны правдивые фильмы и персонажи, которые служили бы примером, учили настоящей жизни. Когда человеку удается делать то, что он любит и во что верит, он может считать себя счастливым.

— Собираетесь ли вы заняться режиссурой?

— Собираюсь. Я уже написал два сценария. Один — антивоенный, о судьбах пяти людей, находившихся во время войны на острове. Другой называется «Нерассказанная история» — история великого актера, которому не удалась личная жизнь. Но как актера и как режиссера меня больше всего интересуют биографические фильмы, подлинные и исторические персонажи. Меня вообще больше интересуют мысли и яркие характеры, чем сюжеты. Исполнение ролей реальных людей приносит мне большее наслаждение, чем вымышленных. Начинаешь чувствовать ответственность перед историей, необходимость найти истину и донести ее до зрителей. В 1959 году я играл знаменитого гангстера Аль Капоне в фильме Ричарда Уилсона.

«Ватерлоо»

В 1965 году исполнял главную роль в фильме итальянца Эрмано Ольми «Жизнь папы Иоанна XXIII», основанном на его дневниках. Я атеист, но это была исключительная личность. К сожалению, фильм получился странным: в нем слишком много религии и мало жизни. Теперь буду играть Галилея в фильме по пьесе Брехта, который поставит Франко Дзефирелли. Если бы это зависело от меня, я исполнял бы только такие роли. Они неизменно покоряют меня. Нет ничего интереснее, чем жить жизнью этих людей — Бетховена, Гогена, Микеланджело, Хемингуэя. Я убежден, что такие фильмы имеют огромное воспитательное значение. Я всегда искал умные и захватывающие роли, мне хотелось играть героев, бросающих вызов обществу. И я сыграл много таких ролей. А когда их не было, я предпочитал не сниматься вообще, как это случилось в 1965—1966 годах: четырнадцать месяцев я не снимался ни в одном фильме, но оставался верен себе. Если что и нужно публике, так это фильм, хороший фильм. Не коммерческий, спекулирующий на наготе обнаженного тела или эротизме. Ей нужен фильм правдивый, персонажи которого были бы примером для зрителя, учили бы его настоящей жизни. Вот почему у честного актера всегда большие обязанности перед зрителями. Я пытаюсь дать зрителям и особенно молодежи то, по чему она так изголодалась: воплотить в своих ролях человека, протестующего против правил и духовной лени потребительского общества. Я верю в человека, считаю его способным идти вперед, стать лучше, все больше и полнее понимать жизнь. И кино я люблю за то, что это захватывающий вид искусства, влияющий на миллионы сердец. Публика — мой большой друг, и она имеет право на мою лучшую роль.

...Роль Наполеона Род Стайгер считает самой крупной во всей своей актерской карьере.

— В фильме Наполеону сорок пять лет. Еще недавно он был бодр, красив, и вдруг усталость, болезнь. Это как бы предзнаменование приближающегося поражения. Возможно, он знал, что должен умереть, но в то же время верил в свое бессмертие. В присутствии других он напрягал всю волю, чтобы не обнаружить своих страданий, но, когда рядом никого не было, откидывал голову назад, чтобы хоть чуточку отдохнуть. Он редко брился, в фильме: он редко хорошо одет. Таким я его себе представляю и таким попробовал сыграть.

...В жизни актер — шатен с карими глазами, крупной, располневшей фигурой, большими руками. Даже в костюме Наполеона он не очень похож на известные портреты Бонапарта. Сергей Бондарчук и Род Стайгер исходили из того, что это были парадные портреты, не запечатлевшие Наполеона-человека. И как он выглядел в жизни, никто в точности не знает. Поэтому живое, выразительное лицо актера и его художническая интуиция больше могут рассказать о Наполеоне-человеке, чем пластический грим, копирующий известные изображения. В облике Стайгера есть то, что написал о Наполеоне Стендаль: «Лицо у него необычайное, полное, круглое, бледное... Во время беседы мускулы лица почти не двигаются, а иногда даже пребывают в полном покое, за исключением тех, которые расположены у самого рта». В фильме Наполеону столько же лет, сколько исполнителю его роли. Стайгер показывает закат Наполеона, еще недавно бодрого и деятельного, а теперь усталого, больного. В твердом взгляде еще властность, а в тяжелой походке — безнадежность.

— Мой Наполеон, — говорит артист, — злой, потный, исполненный боли, умирающий человек, особенно во время битвы при Ватерлоо, которому необходимы сон, чистая одежда и бритва. Это исторический факт, что он страдал от болезни печени, гонорреи, ожирения, водянки, геморроя и рака. Это был труп, который не умирал.

— Никто не может определить, — говорит Род Стайгер, — что такое величие. Наполеон рвался к безграничной власти над людьми, ему мерещился образ объединенной под его началом Европы, и он шел по этому пути. Что толкало его? Только амбиция, бесконечное высокомерие? Но не этим он был велик. Он обладал богатым воображением и чувствовал в себе силы, чтобы претворить свои мечты в действительность. Природа наделила Наполеона не только воображением, но и физической выносливостью, силой воли, даром убеждения, целеустремленностью и решительностью. Такие люди делают только то, что кажется правильным им. Они перестают видеть слабости других, требуют от них тех же качеств, которыми обладают сами. Убедившись, что этих качеств у других нет, они все начинают делать самостоятельно, никому ничего не доверяя. А это изнашивает. Даже великий человек может нести только определенную ношу. Трагедия в том, что такой человек отрывается от людей, его перестают понимать. Это трагедия деспота.