Зарубежный экран. Интервью - Страница 2

— Скоро ли к вам пришла известность? Когда вы начали сниматься в кино?

— Первой ролью — мне тогда исполнилось шестнадцать — была роль официантки. Это было в миланском театре. Я должна была войти и положить письмо. Уходя, я ошиблась дверью. Дебют оказался неудачным... Карьера моя была очень медленной и очень трудной. Голод, нехватка денег долго еще были моими спутниками. Популярность начала приходить с ролями простых женщин, которых я видела с детства — нечесаных, с быстрыми движениями, суматошных, порой нелепых, всегда упорных, словом — римлянок... Самый крупный театральный успех до войны был у меня в pимском «Театре искусств» в драме О’Нила «Анна Кристи», где я играла заглавную роль.

Анна Маньяни

В кино я впервые снялась в 1934 году, через три года после дебюта в театре и за десять лет до «Рима—открытого города», который был моим семнадцатым фильмом. Не все режиссеры верили в мои способности, некоторые вообще советовали бросить кино. Лучшей картиной той поры я считаю комедию Витторио Де Сики «Тереза Венерди». Я играла актрису варьете, простую и великодушную, у которой вульгарность постоянно оказывалась сильнее желания казаться «синьорой».

...Годами фашизм разлучал искусство с обыденной жизнью. Дутые, громогласные фильмы вытеснили с экрана правду. Режиссеры нового направления, получившего название неореализм, стремились вернуть ее кинематографу. Новое содержание потребовало новых героев и новых исполнителей. Роберто Росселлини, решивший рассказать с экрана неприкрытую правду о борьбе антифашистов, пригласил Анну Маньяни на роль ворчливой, экспансивной, самоотверженной, импульсивной римлянки Пины, бросающей вызов режиму насилия Картина «Рим — открытый город», вышедшая в сорок пятом, означала рождение и прогрессивного итальянского кино и великой актрисы Анны Маньяни. Женщина из римского предместья, с пронзительным взглядом, черными растрепанными волосами, манерами простолюдинки, дерзкая на язык, сумела сделать близкими зрителям заботы и страсти простых людей, рассказать о том, почему эти люди смеются или плачут, показать их страдания и нравственную красоту. Для целого поколения, а может быть, и не для одного, Анна Маньяни стала символом, воплотившим в себе горестный, незабываемый облик Италии 1945 года, нищей, но полной жизненных сил.

Картина принесла актрисе мировую славу. Много лет прошло, но разве можно забыть трагические глаза Пины, нехитрую историю ее жизни и ее смерти... Беспощадное солнце резко очерчивает контуры домов. Солдаты увозят на смерть возлюбленного Пины. Она с криком бежит за грузовиком по улице и падает, подкошенная немецкой пулей.

Аппарат показывает женщину на мостовой, задравшуюся простенькую юбку и порванный чулок с подвязкой...

Героиня, которую сыграла Анна Маньяни в «Риме — открытом городе», оказалась для нее тем единственным и неповторимым образом, который начал жить рядом с актрисой, стал национальным типом, частью итальянской культуры. Героиня Маньяни внешне грубовата и некрасива. Но как только она начинает говорить, как только делает первый жест, вас начинают покорять ее жизненная энергия, темперамент, добросердечие. Эта женщина может скандалить, доказывать свою правоту с помощью зубов и ногтей, природное нахальство сменяется у нее кокетством, отчаяние — светлой печалью. И эти ее подлинность и искренность оказываются дороже внешней красоты.

— Актер должен быть честен перед самим собой, — говорит Маньяни. — Он должен браться только за то, что может делать. Я, например, никогда не взялась бы за роль Анны Карениной — у меня ничего не получилось бы. Роли простых по происхождению, честных, внутренне чистых женщин — это мои роли...

«Рим открытый город»

Вот уже больше двух десятилетий эта простая итальянка, созданная талантом Маньяни, появляется на экране. И в «Депутатке Анджелине» Л. Дзампы, где она организовывает жителей своего квартала на защиту демократических прав. И в «Красных рубашках» Г. Александрини, где в образе жены Гарибальди Аниты каждая итальянка узнает свои собственные чувства и стремления. И в поставленной Л. Висконти новелле из фильма «Мы женщины», где Маньяни рассказывает об эпизодах своей собственной жизни. И в «Сестре Летеции» М. Камеринн, где героиня, неожиданно для себя самой, обнаруживает чувства, которые скрывала строгая одежда монахини...

О том, как высоко поднято эго знамя, советские зрители могут судить по картинам, демонстрировавшимся у нас. Вспомните Маддалену Чаккони из «Самой красивой» Л. Висконти, фанатичную мать, которая хочет, чтобы ее дочь снималась в кино. За полтора часа экранного времени Маньяни, па которой держится весь фильм, рассказывает о практичности и мечтательности, о сумасшедшей материнской любви, о простодушных разбитых надеждах, о жестокости мира. Вспомните неугомонную горластую Линду в фильме М. Камерини «Мечты на дорогах». Несносная, сварливая жена, поглощенная погоней за куском хлеба, в трудную минуту становится любящей женщиной.

— Какие свои роли вы считаете лучшими?

Прежде всего в фильме «Рим — открытый город». Затем «Любовь» Роберто Росселлини. Эта картина состоит из двух сорокаминутных новелл — «Человеческий голос» но рассказу Жана Кокто и «Чудо» на сюжет Федерико Феллини. Во второй я играю простодушную деревенскую пастушку Наннину, экзальтированную и не совсем нормальную. Однажды она встретила на горной тропинке незнакомца с белой бородой и приняла туриста за святого Джузеппе, решив, что он послан ей богом. Незнакомец, потворствуя иллюзии, соблазнил девушку. Она забеременела и в религиозном экстазе, решив, что она святая мадонна, рассказала о своей беременности в деревне. Сначала ее рассказ восприняли с усмешкой, потом — со злобой. Ее выгнали из деревни. В жалких лохмотьях, с тазом на голове она уходит куда-то в холмы и там, на крыльце старого, совсем заброшенного дома рожает. Роды открывают ей глаза, возвращают разум. Я хотела показать, что Наинина сохранила достоинство и внутреннюю силу.

Очень люблю «В городе ад» Ренато Кастеллани. В этой картине, как и в фильме «Мама Рома» Пьера Паоло Пазолини (эту роль я тоже считаю одной из лучших, хотя и с оговорками), я играла проститутку — коварную и человечную, наглую и деликатную. Мне кажется, что это одна из самых удачных моих ролей. Большое творческое удовлетворение доставило мне участие в фильме Луиджи Дзампы «Честный ангел». Наконец, одним из лучших своих фильмов считаю «Татуированную розу», поставленную в Голливуде и принесшую мне в 1955 году «Оскара».

Драматург Теннесси Уильямс увидел меня на экране и, хотя мы с ним не были знакомы, написал для меня пьесу, в которой я должна была играть на Бродвее. Но так как я не сильна в английском, Уильямс переделал пьесу в сценарий. За постановку «Татуированной розы» взялся Даниэль Манн. Не зная языка, я чувствовала себя несчастной. Режиссер Элиа Казан, мой большой друг, советовал мне забыть про язык. Играть, как всегда. «Нам нужна итальянская Анна Маньяни, а не Маньяни Голливуда», — говорил он. Казан вдохнул в меня смелость. По его совету я разделила лист бумаги, с одной стороны написала текст по-английски, с другой — по-итальянски.

«Мечты на дорогах»

Так я выучила роль. Я играла бедную швею-сицилианку Серафиму, эмигрировавшую с семьей в Америку, где у нее умер муж. Как и в «Чуде», это история преданной веры.

В Голливуде я снялась и в фильме «Племя беглецов», сценарий которого по своей пьесе «Орфей спускается в ад» тоже написал Уильямс, а поставил Сидней Люмет. Я играла роль леди Торренс, которую затравили и убили злоба, цинизм, пошлость. Снималась также в фильме Кьюкора «Бурный ветер». Но это была уже ординарная мелодрама. Мне было интересно встретиться с известными режиссерами, играть с Марлоном Брандо, Энтони Куином, Бертом Ланкастером. Но я не стала голливудской звездой. Осталась прежней Анной Маньяни. Может быть, я не всегда была достаточно строга в выборе сценариев, зато теперь, когда Голливуд предлагает мне миллионы, я отказываюсь от всех предложений.