Зарницы смуты (СИ) - Страница 79

Тайдеона с удивлением обнаружила, что умудрилась задремать. Стоя, как лошадь. Узлы выскользнули из пальцев, шлепнулись в сугроб. Капюшон спал с головы, волосы покрывали мелкие снежинки, что ни с того ни с сего начали сыпать из тяжелой, рыхлой тучи.

Девушка оттолкнулась от ствола и поплелась дальше. На несправедливости жизни можно жаловаться сколько угодно, а идти надо. К тому же снежинки начинали сыпать чаще. Так и метель разыграться может…

И тут Тайдеоне показалось, что неподалеку скрипит снег и раздается звонкое пение. Нет, не показалось — немного поодаль, где меж рядов деревьев виднелся просвет, ярко горел огонек. По сугробам, ловко семеня ножками в нелепых обмотках, на снегоступах из лапника шла девочка. Тулуп на ней был неказистый, но, это сразу стало заметно, теплый. Шапка беличьего меха, за спиной — плетеная из ивовых прутьев котомка. В одной руке большой фонарь, в другой большая и толстая палка.

— Эй! — крикнула Тай, подивившись, насколько сильно охрипла. — Девочка, подожди!

Дите остановилось, недоуменно посмотрев на источник шума. Их разделяло порядка двадцати шагов, так что тщательно рассмотреть друг друга они не могли. К немалому удивлению колдуньи, девчушка не испугалась незнакомки, не бросилась бежать, как поступило бы большинство детишек ее возраста, а остановилась, приподняла над головой фонарь и покачала им.

— Идите ко мне! — крикнула она. Голосок звенел как хрустальный колокольчик.

Тайдеона чувствовала себя немного глупо, когда неуклюже пробиралась к ней. Взрослая девушка, почти женщина, а так обрадовалась встрече с какой-то соплячкой, которая в младшие сестры ей годится. Но главное: появилось странное чувство защищенности от вечернего леса, холода и, чего всегда больше всего боялась Тайдеона, — одиночества. Любую напасть можно пережить, когда рядом есть друзья и любимые. На них можно сорвать злость, обвинить в собственных провалах и, к чему она прибегала крайне редко, поплакаться в жилетку. Они всегда поймут и простят, разделят ношу.

— Фу, — Тай утерла жестким рукавом распаренное лицо. — Никогда бы не подумала, что на морозе можно так вспотеть. Да от меня пар валит! И воняет, наверное, как от лесоруба.

Девчушка улыбнулась. Зубы белые, остренькие, как у белочки, курносый нос, крупные изумрудного цвета глаза. Она втянула носом воздух, ответила, чуть подумав:

— Нет, от лесорубов пахнет лучше. Хвойной смолой и стружками. А от вас, тетенька, чем-то сладким… слишком сладким, надо сказать.

Теперь настала очередь улыбаться Тайдеоне. Ей эта девчушка уже нравилась — такая за словом в карман не полезет, не то что тихоня и зубрила Клифорт. Именно от серых мышек следует ждать беды или подлости, за ними не станет! А человек, вот так открыто улыбающийся, и не стесняющийся говорить незнакомке правду в лицо, не обманет.

— А что это вы, тетенька, делаете в лесу? — девочка нахмурила брови, став до забавности похожей на взрослую даму, отчитывающую нерадивое дитя. — Разве вы не знаете, что по ночам здесь опасно? Тут волки и горные кошки.

— Поверь, дорогуша, мне совершенно ничего не грозит. Для котиков и волков я гораздо опаснее, чем они для меня. А вот что здесь делаешь ты?

— Яйца собирать ходила, — важно ответила та. — Дубовицы, это птички такие, вечером улетают из гнездовий. Только тогда можно подобраться к яйцам. Они крупные и вкуснее куриных. Вот.

Она каким-то невообразимым движением вытащила из корзины большое пятнистое яйцо в шершавой скорлупе. Затем, когда сочла, что незнакомка достаточно на него насмотрелась, спрятала обратно.

— А волков я не боюсь. У меня палка есть. Да и вообще, не трогают они меня. Никогда.

Тай изумленно приподняла бровь. Девочка привирала, что, несомненно, поднимало ее в глазах колдуньи.

— Ну, раз так, ты меня защитишь, — улыбнулась Тайдеона. — Я ищу Березовый Пригорок, ты, случаем, не оттуда?

— А то! — кивнула девочка. — Здесь больше никто не живет. Только лагерь охотников неподалеку и наша деревня. Меня, кстати, Эрда зовут.

— Очень приятно, Эрда. Я — Тайдеона. Маг.

Девушка открыла рот, да так и осталась стоять, недоуменно разглядывая незнакомку. Видно, даже такие бесстрашные болтушки и живчики боятся магии. Народ обжитых земель запуган Бурей, даже минувшие столетия не смогли исправить этого. А в глуши, куда новости из больших городов почти не доходят, этот страх намного глубже.

— Боишься? — с вызовом спросила колдунья.

Этот ход себя оправдал. Девчушка хмыкнула, гордо выпятила нижнюю губу и произнесла:

— Я никого не боюсь. Мой отец — лучший воин в деревне. Брат — зоркий стрелок. А мать — красавица. Разве может меня испугать простой маг?

— Простой — нет. А я не совсем простой. Смотри, какая могучая магия! — Тайдеона скосила глаз к носу. Девчушка захихикала. — Ладно, Эрда, давай-ка поспешим в деревню. Я устала, замерзла и есть хочу. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя слопал в лесу голодный маг?

Они выбрались к озеру на диво быстро. Оказалось, что Тай шла совершенно в другую сторону. Над темною водою стелился вязкий пар, у травянистого берега снег таял, впитывался в землю, образуя настоящую топь. Там было много старых, дряхлых плакучих ив, склонивших ветви к озерной глади. Воздух был горячим, влажным и неприятным. Да и само озеро производило какое-то гнетущее впечатление.

Деревня оказалась крупной. Больше тридцати домов. Здесь же была настоящая дубильня, кузница, два больших каменных амбара и пасека за оградой. Дома немного отличались от тех, что Тай со спутниками видели на севере. Народу хватало, несмотря на надвигающуюся ночь, по улицам шныряла ребятня. В загоне громко мычали коровы и блеяли овцы. Было шумно и светло.

В таверне спальных комнат не имелось, поэтому пришлось останавливаться на постой в доме вдовы Гротис. Женщина жила одна, свободного места хватало. Вечер Тай провела в большой бочке, до краев наполненной пахнущей хвоей водой, которую, время от времени, она подогревала с помощью колдовства.

Колдунья настолько вымоталась, что не сумела заставить себя даже проглотить кусок пирога со свининой. Ограничилась кружкой вина с медом и поскорее завалилась спать. Впереди ее ждал трудный день, и, возможно, грандиозное открытие.

Она вытащила поисковой камень и поглядела на отшлифованную неизвестными мастерами поверхность. Стрелки пылали багрянцем.

На следующее утро она никуда не отправилась. Проснулась словно в огне. Тайдеону трясло, как в лихорадке, шелковая ночная рубашка казалась жесткой и неприятной телу, губы были сухими и потрескавшимися.

Она встала с кровати, но, не сумев сделать и шага, обессилено рухнула на ложе. Голова стала невообразимо тяжелой, ноги и спина болели так, что слезы на глаза наворачивались. Девушка зарылась в мягкую перину, набитую овечьей шерстью, и натянула до подбородка одеяло.

— Мне нужно еще немного поспать, — пробормотала она.

Сон был крепким, но наполненным какими-то совершенно неописуемыми, вгоняющими в холодный пот кошмарами.

Проснулась Тай от прикосновения ко лбу чего-то влажного и мягкого. Рядом с кроватью сидела Эрда и сосредоточенно выжимала тряпицу в деревянный чан. В воздухе пахло мятой, ромашкой и ягодным чаем, но сильнее всего — уксусом. Волосы девчушки были заплетены в десятки маленьких косичек, которые прижимала к голове широкая бархатная лента. На Эрде красовалось домотканое платье, украшенное вышивкой; поверх него — серого цвета передник.

— Что ты здесь делаешь? — Тай еле разлепила губы. Каждое слово давалось с трудом, в теле чувствовалась слабость, но боль, по крайней мере, ушла.