Зарницы смуты (СИ) - Страница 65

— Вынужден тебя разочаровать, Юлер. Никакие поводки меня не удержат.

Он подхватил фолиант и принялся колотить им торговца. Остановился лишь тогда, когда голова его превратилась в месиво, стол был сломан, а пол и стены заляпаны мозгами и кровью.

Ларт встал.

Поднял с пола зубчатый нож и улыбнулся. Он помнил, где находится спальня колдуньи, и собирался отомстить так, чтобы у хранителей, когда обнаружат труп, волосы на головах поседели.

То, что с ним сделали — страшнее смерти, особенно для человека, чьи предки гибли в Буре, терпели нужду и боролись за жизнь в разоренных землях.

И он отомстил. Ровно так, как и хотел. А может быть, даже слегка переусердствовал.

Крики были слышны далеко за пределами особняка, и какие-то бдительные горожане привели хранителей.

Ларт нежничать не стал. Охваченный боевым азартом, легко убил одного и ранил двоих слуг закона. Вооружившись их мечами, попытался скрыться в трущобах, но не успел. Его окружили, отрезали от спасительных проулков и загнали в торговый район. Здесь было много пустых домов, недостроенных, но Клогарт пробрался именно в жилой. Убил хозяина и стража, жену с детьми выгнал на улицу, просто чудом удержавшись от кровопролития.

Пока поднимался на второй этаж и искал, чем можно забаррикадировать дверь, внутрь вломились четверо хранителей. И маг. По счастью, не стихийный, а ментальный и совсем еще молоденький, почти ребенок. Он попытался «спеленать» душегуба, но на Ларта такие фокусы не действовали. Он легко размазал неудачника по полу, потом, получив болт в плечо и еще больше рассвирепев, расправился со служителями закона.

Клогарт пробрался в большой чулан и, завалив двери всяким хламом, растянулся на полу.

Усталости не чувствовал, боли и страха — тоже. Лишь жажду крови, постепенно остывавшую до простой ярости, и какую-то почти детскую обиду. На кого именно — сам понять не мог. То ли на судьбу, то ли на Юлера и Эрхру. Но, с другой стороны, его ведь предупреждал Риасс, что в Таль-Самор не стоит заводить знакомств…

Пенять нужно лишь на одного человека — себя. Но Ларт оказался не из тех, кто с легкостью признает свою вину. Ему проще было обвинить кого-то, чем терзаться мыслью, что во всем виноват лишь он один…

В неуязвимости есть и свои хорошие стороны. Вот только вопрос — где порог этой самой «неуязвимости»?

Ларт вырвал из тела болт и отшвырнул в сторону. Следов крови на древке и наконечнике не осталось.

— Хоть не голым подохну, — пробормотал опальный воин, напяливая старый хозяйский жилет и штаны.

Внизу послышался грохот и крики. «Не убивайте ублюдка! Он нужен нам живым! Просто оглушите и свяжите! Можете ему хорошенько наподдать, чтобы спокойнее лежал…»

— Ну-ну, — Ларт улыбнулся, поднимая мечи. — Ну-ну.

Он не собирался прятаться и дальше.

Чувствовал, что обрел нечто большее, нежели потерял.

Длани на меня особого впечатления не произвели. После главной твердыни Мискарелля, два замка, расположенных на концах стены, преграждавшей въезд в ущелье, казались игрушечными. Может быть, они хорошо укреплены, подвалы их распирает от снеди, а гарнизоны насчитывают полтысячи гвардейцев, впечатление несокрушимости ни Левая, ни Правая не производили. Запомнились они лишь многочисленными пестрыми флажками, полоскавшимися по ветру на высоких шпилях.

«Вот что значит — напутешествовался вволю, — я улыбнулся таким мыслям. — Раньше даже скромная сторожевая башенка в порту Паллериза поражала воображение, а тут на мощные бастионы времен Бури даже бровью не повел!»

Проехав под сводом врат, мы, по словам Деррика, оказались на земле Хеленнвейса. Чем меньше за спинами становились кряжи Дождливой Гряды, тем сильнее чувствовался мороз. Ветер задувал яростнее, порой шел мелкий колючий снег. Время метелей наступало в середине третьего зимнего месяца, так что у нас оставалось в запасе примерно шесть недель, чтобы найти подходящее укрытие.

Местность пока не сильно отличалась от той, что обрамляла испепеленные территории западного Дома, лишь мелкой растительности стало побольше, да леса тянулись погуще. По большей части — дубравы. Также вдоль тракта хватало и высоких грациозных деревьев, с диковинно задранными ветвями, местные называли их золотыми тополями. Нисси как-то обмолвилась, что летом эти красавцы засыпают близлежащие земли пухом, что так хорош для растопки.

Шла вторая неделя странствий.

Мы остановились на ночевку в придорожном постоялом дворе «Замерзший Философ». Место людное — где-то неподалеку находились старые соленые копи, рядом — крупное поселение горняков. В другой стороне, между лесом Аббрад и северной веткой Центрального тракта, торчал, как крепко вбитый в пол гвоздь, форт «Вороний Глаз». Первое укрепление на дороге к Визмерграду. Словом, народу в постоялом дворе не убывало.

Основание у постройки было каменным, почти по самые окна заросшее диким горошком. Бревенчатые надстройки в два этажа заканчивались черепичной крышей, что лишний раз говорило о достатке хозяев, ибо на севере хорошая глина стоит дорого, и многие отдают предпочтение дранке, а те, кто победнее, просмоленной соломе. От западной стены протянулся дощатый скат, накрывающий конюшни, с трех сторон окруженные стеной. В углу лежали вязанки сена, укрытые холстиной.

В зале было шумно и тепло, несмотря на распахнутые настежь окна. Пахло мясом, луком и медом. Под потолком клубился чудесными узорами дым, на небольшом возвышении бренчал на гуслях скальд. Я уже почти забыл, как выглядят эти странствующие историки. Они, в отличие от бардов и менестрелей, рассказывающих и поющих всем известные баллады и забавные песенки, перекладывали на музыку события старины. Битвы, мрачные легенды, описания погребений монархов и, главное, воспевали особенности северной зимы. Помню, любил слушать их в Ромбаде. В лишнем куске хлеба себе отказывал, чтобы заплатить за вечер в таверне верхнего города. Выглядел скальд таким, какими его собратья по ремеслу сохранились в моей памяти. Немолодой, волосы уже посеребрила седина, густая борода касалась груди. Алого цвета рубаха, отороченная белым шитьем, была стянута широким поясом с медными бляхами. Штаны заправлены в высокие сапоги. У табуретки стоял неизменный атрибут странствующего музыканта — трехперая палица. Голос у скальда оказался низким и чистым.

— Он не из самоучек, — пробормотал Деррик, склонившись над тарелкой с куском начиненного луком и чесноком мяса. — В излучине реки Инвербор есть настоящий лагерь скальдов. Их там учат истории, тренируют, как заправских солдат. Говорят, жизнь у скальдов полна приключений и подвигов… По моему скромному мнению, откровенная брехня. Никогда не видел певуна в доброй рубке или, на худой конец, пьяной драке. Даже если они и умеют обращаться с палицей, всячески стесняются это показывать.

— Ты неисправим, — Тарий только что прикончил порцию отбитой баранины с тушеной репой и теперь неспешно набивал трубку табаком.

— Говорю, как думаю, — Деррик отправил в рот очередной кусок мяса и запил медом, — врунов и без меня хватает.

Я налегал на пирог с растолченной картошкой и мелко нарезанной свининой внутри, запивал все терпким ромашковым чаем. Уют и тепло делали свое дело, от сытной еды хотелось поскорее завалиться спать. Но перед сном ожидала еще одна приятность — широкий дубовый чан, наполненный горячей водою.

— Я вот все думаю, — Тайдеона крутила в пальцах поисковой камень, время от времени постукивая по нему вилкой, — что будет, если все-таки попробовать отыскать хотя бы одну розу?

— Не нашего ума дело, — лениво отмахнулся Деррик. — Пускай разбираются маги, Большой и Малый советы. Наши насущные заботы — обезопасить Мелгера и вас по домам развести.

— О нас печешься? — Тай воткнула двузубую вилку в почти нетронутую горку бобов. — Неужели непонятно, что удар пришелся вовсе не из Фростдрима? Тебе мало южного обмундирования, письмен и шкатулки? Любой дурак поймет, что дело тут вовсе не в колдунах.